И тут она вдруг бросилась ко мне и поцеловала в щеку.
— Спасибо! — воскликнула она и крепко обняла меня. — Ты спас мне жизнь! Ты волшебник! Ты чудодей! Ты добрый волшебник! Пошли к моему отцу! Я хочу рассказать ему, что ты сделал.
В любом другом случае я бы непременно отказался от такого предложения. Никакого желания встретиться с Йоханнесом у меня не было. Но в объятиях Магдалены, еще чувствуя на щеке слегка влажный след страстного поцелуя, я не смог отказаться. Только вчера я обнял Хийе, теперь меня обнимала Магдалена — какие же разные это были объятия! С Хийе я испытал лишь неловкость от того, что мы вдруг оказались так близко, стоять же в объятиях Магдалены было очень приятно. Теперь, когда она не плакала и не причитала, а напротив, сияла от счастья, я вдруг увидел, какая она красивая. Не стану описывать ее красоту, достаточно сказать, что, на мой взгляд, она само совершенство, куда красивее Хийе, красивее моей сестры, красивее даже самой симпатичной и пышной ее подружки. Именно в эту минуту мне показалось, как говорит Инц, что пришла пора гона.
Мог ли я отказаться, когда меня позвала Магдалена! Я пошел.
Поседевший за минувшие годы деревенский староста Йоханнес не выразил при виде меня никакого удивления.
— Бог Троицу любит! — объявил он и произвел перед своим лицом странный жест. Впоследствии я узнал, что это своего рода оберег, называется крестным знамением, только я никогда не замечал, чтоб от этого был какой-то толк. Йоханнес пожал мне руку и сказал:
— Уверен, в третий раз ты обратно в лес не убежишь. Не место крещеному человеку там, где бродят хищники и царит сатана. Заходи, сын мой, перекусим чем Бог послал.
— Отец! Ты не представляешь, что со мной нынче приключилось! — вмешалась Магдалена. Ей было не дождаться, пока мы зайдем в дом, там же, на пороге она рассказала Йоханнесу, как ее ужалила змея, как ей раздуло ногу, как она решила, что пришел ее смертный час. И как я позвал обратно ту змею и исцелил ногу.
— Разве это не чудо?! — воскликнула она, и мне прямо неловко стало, что человек может быть так взволнован подобным пустяком, но в то же время восторг Магдалены обрадовал меня, так приятно было видеть ее сияющие глаза.
Йоханнес не сказал ничего, только скрестил на груди руки и склонил голову.
— Отец, ну скажи же что-нибудь! — взмолилась Магдалена. — Это ведь просто чудо. Или… думаешь, тут нечистая сила замешана? — Магдалена побледнела и с сомнением глянула на меня. — Считаешь, это было колдовство? Нельзя было позволять змее высосать яд? Отец, но иначе я бы умерла! Ты не представляешь, как плохо мне было! Да скажи же что-нибудь, отец! Чего ты молчишь?
— Я молился, — тихо произнес староста Йоханнес и посмотрел Магдалене в глаза. — Не бойся, дитя мое, ты ни в чем не погрешила против Господа. Змея, конечно, существо нечистое, творение самого сатаны, но сила Господня превыше его силы. Он может и самую мерзкую тварь употребить во имя святой цели. Сатана натравил на тебя змею, но Господь в его безграничной милости привел к тебе этого парня, и он спас тебя. Господь заставил змею высосать яд и захлебнуться им. Слава Всевышнему!
— Змея никогда не захлебнется собственным ядом, — сказал я. — Она просто по ошибке ужалила Магдалену, и я попросил ее очистить ранку. Никакого чуда тут нет, просто надо знать змеиные заклятья.
— Да кто же их знает! — сказала Магдалена. — В том-то и чудо, что ты их знаешь!
— Любой человек может им выучиться, — негромко возразил я. — Это не так уж и трудно. В старину все их знали, и никакая змея никогда никого не жалила.
Мне вдруг стало грустно-грустно, и как повелось в такие минуты, мой нос уловил легкий трупный запах, который временами посещал меня после того, как я целую неделю провел в темном подполе с трупом дяди Вотеле. Этот запах не отпускал меня больше, словно после того, как труп дяди сожгли, и он дымом поднялся в небо и смешался с небесной синью, теперь в любую минуту ветер мог принести его ко мне. Он незаметно надвигался дождевой тучей, и я никогда не замечал его приближения, пока первые капли не настигали меня. Чаще всего это случалось, когда мне становилось грустно, как и сейчас. Здесь дивились моему знанию заветных змеиных заклятий, что, на мой взгляд, столь же привычно и естественно, как то, что человек вообще умеет разговаривать, или то, что у него есть ноги, которые его носят, и руки, приспособленные к работе. Я внезапно почувствовал себя таким одиноким среди чужих и странных людей, с кем у меня нет ничего общего. Так же одиноко и бесприютно я чувствовал себя тогда в темноте подпола, где компанию мне составлял один только разлагающийся труп дяди Вотеле. Я повернул голову в поисках более свежего воздуха, но смрад не отпускал меня, казалось, весь мир полон тления. Староста Йоханнес позвал меня в дом, я вошел, но и там смердело.
Магдалена засуетилась, принялась накрывать на стол, а Йоханнес сел рядом со мной и положил мне руку на плечо.
— Не думай, что смог бы освоить змеиные заклятья, не будь на то Божья воля! — сказал он. — Бог не желает смерти безвинного дитяти вроде моей дочки, вот он и сподобил тебя усвоить змеиную молвь, чтобы ты мог явиться из лесу и спасти Магдалену.
— Никакого бога не знаю и знать не хочу, — сказал я. — Змеиной молви меня обучил мой дядя. Всякий человек знает ее, разве что, переселившись в деревню, не позабыл всё.
— Если мы что и позабыли, то и на то воля Божья! — продолжал Йоханнес. — Бог не желает, чтоб мы разговаривали со змеями, ведь змий ему враг, а о чем нам говорить с врагом Божьим? Поверь мне, нигде на свете не разговаривают со змеями, я много странствовал и знаю, что говорю. Зачем же нам быть этими самыми последними, кто водится со змеями? Что есть им, гадам ползучим, сказать нам? Думаю, нам лучше прислушиваться к тем, кто умнее нас, — к иноземцам, они умеют строить каменные замки и монастыри, у них большие и ходкие корабли, их тела покрыты железом, которое не пробьет никакая стрела. Разве змеи обучили их всем этим премудростям? Нет, всё это благодаря Богу! Он просветил их, он сообщил им силу, он поможет и нам, если мы прислушаемся к нему.
— Ни камень, ни железо не помогут, если не знать заветных заклятий, — возразил я. — При мне мой приятель Инц ужалил одного монаха в шею. Тот и помер сразу.
— Господи, помилуй! — воскликнул Йоханнес. — Какое ужасное преступление! Да будет проклят тот змей! Это же прислужники сатаны, как ты сам видишь, раз они даже на святых отцов нападают. К счастью, нет никаких сомнений, что тот монах уже пребывает в раю, вкушая вечное блаженство.
— Я думаю, его сожрали лисы и бродячие волки, — заметил я. — Если не знать заветных заклятий, ты ничтожней любого лягушонка. Почему мы должны уподобиться тем глупцам, что ни единого шипа не знают? Это же сущие букашки, а не люди!
Я тут же пожалел о сказанном, ведь Йоханнес такая же букашка, которой неведомы змеиные заклятья. Однако Йоханнес не рассердился, а напротив, рассмеялся.
— Ты, малый, и впрямь зажился в лесу, — как-то неприятно надменно произнес он. — Как ты можешь воображать, будто ты умен, а все те иноземные народы, что именем Господа правят миром, сплошь дураки? В таком случае и святейший Папа дурак дураком, потому что он не разумеет змеиной молви. Ты это хочешь сказать? Лучше уж помолчи, настолько это кощунственно. Даже то, что я спрашиваю тебя об этом, грех, и мне придется исповедаться.
— Что еще за папа такой? — спросил я.
— Папа — наместник Бога на земле, — понизив голос, сказал Йоханнес, причем лицо его стало таким умильным, словно он лижет мед. — Он живет в святом городе Риме и как любящий отец простирает над всеми нами свою длань. Я побывал у него и приложился к его ноге, я тогда еще совсем мальчишка был. Железные люди взяли меня с собой, чтобы я, маленький дикарь, повидал всемогущество мира. Чтобы понял, насколько умны и сильны христиане. Меня привезли в Рим и привели к Папе, и всё то великолепие и роскошь, что я увидел там, запало мне в душу. Всюду сверкали золото, серебро и драгоценные каменья, высоченные башни каменных церквей, такие, что ни одна самая высокая ель в нашем лесу не может сравниться с ними. Тогда я понял, что Бог, которому поклоняются иноземцы, всемогущ, и если мы хотим чего-то в жизни достичь, то стоит держаться его и забыть все те глупые суеверия, следование которым делает нас посмешищем в глазах всего мира. Я вернулся на родину, и мне стыдно, что мы всё еще живем как дети, тогда как прочие народы давно повзрослели. Нам следовало догнать их, освоить все те полезные знания, что в остальном мире давно стали повседневными. К счастью, все больше рыцарей и святой братии прибывает в наши края, они всячески помогают нам во всем, чтобы мы стали такими же, как и просвещенные народы. Они указывают нам путь, и, поверь мне, когда-нибудь мы станем не хуже.
— Ради этого еще не стоит забывать заветные заклятья, — сказал я.
Йоханнес склонился надо мной низко-низко.
— Дорогой мой, запомни, что я тебе скажу, — прошептал он. — На самом деле никаких змеиных заклятий нет.
От столь неожиданного утверждения я даже прыснул со смеху и просто уставился на старосту в ожидании того, что еще он учудит или скажет.
— Да, никаких змеиных заклятий нет! — повторил он. — Иначе как может быть, что церковь ничего про них не знает? Неужели ты считаешь, что раз Бог сделал Папу своим наместником на земле, он не сделал его всесильным? Папа всесилен, каждое сказанное им слово есть истина, и с Божьей помощью он даже реки может повернуть вспять. Если бы змеиные заклятья существовали, Папа знал бы их, и знали бы их и другие святые отцы. Но никаких заклятий нет, потому что Бог не дал змеям дара речи. Со змеями не разговаривать, а убивать их надо или же отпугивать молитвой. И всякий святой отец с помощью Божьего слова может загнать змей обратно в преисподнюю. Вот так! То, что ты нынче спас мою дочку от змеи, заслуга не твоя, а Божья! Это Он увидел с небес и сделал так, что змея очистила ранку Магдалены.