тая сытная пища прекрасно настраивали людей к началу трудового дня.
Штурманы и механики, инженеры и пилоты осматривали приборы и механизмы. Астроном терпеливо проверял координаты Альфы Эридана, зелёный диск которой всё ярче разгорался на экранах. Математик и два его помощника-программиста в сотый, наверное, раз уточняли программу маршрута и команды аварийным роботам на случай непредвиденных осложнений. Главный пилот Варен, белокурый бронзовый атлет, мурлыкая песенку, сосредоточенно чергил кривые вероятностных погрешностей, чтобы внести поправки в дневниковые записи автомата.
Учёные работали в салоне-информарии, готовясь к исследованию другого мира.
Руссов ещё в Городе Вечности изучил сложную астронавигационную технику восьмого тысячелетия.
К концу перелёта Руссов в совершенстве владел астронавигационными приборами и механизмами «Паллады». И когда на Земле истекало седьмое десятилетие, что соответствовало пятьдесят четвёртым суткам в собственном времени корабля, а на главном экране уже ярко пылал зелёный диск Альфы Эридана, он уверенно встал у пульта рядом с Варёном, чтобы вывести «Палладу» на стационарную орбиту одной из шести планет, действительно обнаруженных здесь, как и предсказывали астрономы Земли…
«Вечерами», после обеда и отдыха, астронавты собирались в большом круглом зале, где были бассейн с голубоватой водой, пахнущей свежестью морских просторов; небольшой сад, кусочек земных субтропиков; спортивная площадка, музыкальные инструменты, настольные игры. Почти ежедневно космонавты устраивали концерты, декламировали древних и современных поэтов, читали отрывки из любимых произведений, музицировали, разыгрывали весёлые сценки.
Однажды вечером особенно шумный успех выпал на долю электронного инженера Жонта и телефотографа Светланы Сергеевой. Когда Жонт взял первые аккорды, раздалась музыка, звучная и сильная, как гармония небесных сфер. Грудной голос Светланы влился в музыку аккомпанемента так незаметно, что Руссов не мог определить, в какой момент это произошло. Он просто упивался светлыми, чистыми звуками. Мелодия то стихала, то усиливалась, как шум крыльев раненой птицы. Импровизация закончилась ярким каскадом музыкальных аккордов.
Дружный всплеск аплодисментов вызвал на раскрасневшемся лице Светланы радостную улыбку, С неожиданным изумлением Руссов понял, что люди восьмого тысячелетия при всём своём совершенстве просты и незатейливы, как ветерок в степях его родины.
Он стал внимательно присматриваться к Светлане.
Весело напевая, девушка быстро и ловко настраивала свой телефотоаппарат, похожий на древнюю пушку. Работа так и кипела в её ловких руках. Изредка он встречал весёлый взгляд её живых серых глаз.
Несколько дней он порывался подойти к ней, но каждый раз останавливался в нерешительности. Он никак не мог освоиться с тем, что она «младше, но умнее» его на целых шесть тысячелетий. Но однажды Руссов подошёл к девушке. Открытый внимательный взгляд и дружеская улыбка встретили его.
— Вы первый раз в межзвёздной?.. — с усилием произнёс он.
— Да, в первый раз, — улыбнулась Светлана. — Зови меня на «ты», как принято в нашем мире.
— Тебя не волнует перспектива возвращения на Землю… в другую эпоху, потеря родных и близких?.. Ведь мы вернёмся в Город Вечности через полтора века?..
Светлана на миг задумалась.
— Я ещё застану в живых младшую сестру. В момент старта ей было всего шесть лет.
— И ты не боишься… одиночества в этом будущем? — настойчиво допытывался он.
Светлана ответила с лёгким удивлением:
— Я не страшусь будущей эпохи… В Новом Мире одиночество невозможно!..
— Это потому, что за полтора столетия люди почти не изменят свой язык, нравы, строй жизни?
— Отчасти и поэтому. Ведь это не шесть тысячелетий, как в твоём случае… — подтвердила девушка и, в свою очередь, неожиданно спросила: — Почему ты был мрачен в начале пути? Жаль было покидать Землю?
— Нет, не то. Я грустил о своих товарищах, которые погибли в космосе, так и не увидев Новый Светлый Мир…
Он запнулся и умолк: в его памяти возник туманный образ другой Светланы, его подруги по космической одиссее. Она отдала свою жизнь во имя познания космоса…
Девушка Нового Мира смотрела на него спокойно, дружелюбно, без тени смущения. Варен, проходя мимо, радостно заулыбался, увидев оживлённое лицо Руссова, которого успел полюбить.
— Что я вижу?! — воскликнул Варен, обращаясь к Светлане. — Сумрачный Астронавт, самый древний Скиталец Космоса, наконец, улыбается!..
Руссов, продолжая улыбаться, прислушивался к певучим звукам ещё не совсем понятного ему языка.
После этого разговора как будто что-то стронулось в его душе. Впервые за долгие годы его сердце раскрылось навстречу свету жизни, который, казалось, излучала эта девушка. Ему, казалось, во всём величии открылась простая истина: как бы ни бесновалось Время, пожирая всё на своём пути, вечно будет жить Непреходящее — человеческие чувства, любовь, дружба…
В один из последних «дней» торможения «Паллады» Светлана неожиданно подошла к Руссову и, глядя на него своими ясными серыми глазами, сказала:
— Хочешь быть моим другом, Сумрачный Астронавт… там… на Земле, когда мы вернёмся в Город Вечности?.. — и запнулась, невольно краснея. Руссов не сводил с неё глаз, в которых отражались неудержимая радость, удивление, любовь, благодарность за доверие, сомнение в возможности столь быстрого исполнения его страстной мечты.
Вместо ответа он молча прижался губами к её руке.
Зелёный свет струился отовсюду. С главного экрана Руссову улыбался диск Альфы Эридана, разбрасывающий в пространство дрожащие, переливающиеся голубоватыми тонами зелёные стрелы. Синеватый ореол короны нового солнца и искры, вспыхивающие на шкалах приборов, заставляли жмурить глаза. Он стоял у пульта рядом с Варёном, изредка касаясь его руки, и уверенно вёл «Палладу» к средней планете системы — планете, окутанной зелёно-голубым одеялом атмосферы. Мощно пели ядерные тормозные двигатели. Корабль, повинуясь командам, плавно вошёл в верхнюю атмосферу неведомой планеты…
— Как красиво! — воскликнула Светлана, указывая на боковой экран, где в лучах зелёного солнца предстала их глазам волшебная страна.
— Приготовилась по астролёту команда, повторенная автоматами во всех отсеках.
Люди привычно техникой космической безопасности, облачились в скафандры биологической защиты и, сгибаясь в ураганном потоке рвущегося из выходного тамбура «Паллады» воздуха, ступили на почву планеты.
Лучи солнца пробивались сквозь просветы близкой рощи; длинные тени пестрили широкую, заросшую пышной травой равнину; с трёх сторон стоял гигантский лес, поражая взгляд удивительно яркой жёлтой и оранжевой листвой; деревья, напоминающие хвощи и папоротники прошлых геологических эпох Земли, утопали в лёгкой утренней дымке: первозданная тишина этого мира была так отчётлива, что невольно навевала страх. Непривычное иссиня-фиолетовое небо, по которому катились волны нежнейшего жёлтого света, казалось, опрокидывалось в изумрудно-фиолетовый океан, расстилавшийся далеко у горизонта.
Громкий голос Варена, раздавшийся в шлемофонах астронавтов, вывел их из созерцательного оцепенения.
— Не будем медлить, — промолвил он. — Готовьтесь в первую разведывательную экспедицию…
Когда улеглось волнение дорожных приготовлений, а Жонт уже включил двигатель гусеничного атомохода, Варен обратился к астронавтам: — Друзья! А кто же останется охранять корабль?..
Воцарилось напряжённое молчание. Никому, вероятно, не улыбалось сидеть в порядком надоевших за время полёта стенах «Паллады», в то время как волшебная страна манила своими неразгаданными тайнами.
Варен некоторое время понимающе смотрел на товарищей.
— Придётся бросать жребий? Я не хочу никого принуждать.
Все согласились.
Жребий скучать в корабле выпал на долю Руссова.
Заняв места в атомоходе, астронавты нетерпеливо поглядывали на Варена, который говорил Руссову:
— Закройся в звездолёте и не выходи наружу, пока мы не вернёмся. Следи за нами в телевизор АРАТа.[4]
Гудя точно рассерженный шмель, атомоход медленно спустился к лесу. Руссов провожал его глазами да тех пор, пока он не скрылся в высокой траве.
Руссов глубоко вздохнул и, полюбовавшись световой феерией, разыгрываемой в атмосфере лучами восходящей Альфы, возвратился в астролёт, чтобы включить механизм, приводящий в действие телепередатчик. В корпусе «Паллады», у основания гребня приёмника равновесия, с мягким шорохом откинулась часть обшивки, из люка вылетела серебристая, почти игрушечная ракета. Еле слышно жужжа, она описала над «Палладой» два круга и, подчиняясь радиокомандам из корабля, поплыла на юго-восток, догоняя ушедшую экспедицию. Через несколько секунд путешественники, уже углубившиеся в первобытный жёлто-оранжевый лес, заметили у себя над головой послушно следующую за ними ракету-телепередатчик.
Руссов смотрел на экран телевизора, с глубоким интересом наблюдая за продвижением атомохода.
Машина пробивалась сквозь дремучие заросли диковинных растений. Руссов слышал приглушённый звуковым преобразователем надрывный гул двигателя.
Атомоход с треском валил деревья. Неожиданно лес кончился, перед исследователями открылся широкий морской простор. Солнечный шар неистово плавился над первобытным океаном, рассыпая по гребням невысоких длинных волн лёгкие искрящиеся блёстки.
Далёкий горизонт тонул в золотом сиянии. Прибрежная галька, отполированная прибоем, казалась перламутровой. Фиолетовые тени, отбрасываемые странными растениями, подчёркивали необычность утренних красок.
Руссов видел, как товарищи разбрелись по берегу. Каждый нашёл себе дело. Светлана воинственно нацеливалась портативным телефотоаппаратом то на фиолетовую даль моря, то на сплошную стену прибрежного леса, то на странных рыб, высовывавших из воды свои морды с выпученными глазами. Неуклюже подпрыгивая, биолог тщетно пытался настичь небольшое ящероподобное создание. Оно быстро убегало от него вдоль кромки берега. Два геолога деловито орудовали инструментами у желтоватых скал, венчавших мыс в двухстах метрах от атомохода. Химик брал пробы воды и грунта, а ботаник, казалось, готов был завалить кузов машины охапками растений и цветов. Варен вместе с физиком и астрономом занялся проверкой аппаратуры для определения состава излучений зелёного солнца.