Девушка тут же завопила от боли. Всё её тело на мгновение подсветилось, а затем процесс завершился так быстро, что я даже оторопел.
В комнате воцарилась тьма, лишь факелы дрожали.
― Если бы я знала, что это будет так больно! ― закричала графиня.
― Тихо, тихо, тихо, ― успокоил её Иоанн, ― Дайте-ка глянуть, моя хорошая.
Он подошёл поближе, надел очки, пригляделся к плечу.
― Ну что ж, мои поздравления, всё прошло успешно! ― обрадовался он. ― Вы только гляньте, и следа не осталось. А я-то думал, что в первый раз не сработает, поэтому ремни и использовал.
― Что⁈ ― Диана открыла глаза и злобно посмотрела на старика. ― В первый раз⁈ Вы это сделали впервые⁈
― Нет, саму процедуру я провожу не впервые, но раньше приходилось возиться с этим целую неделю, ― затараторил дед, ― А теперь вот Милош Брадич мне сделал такое устройство, и всё делается за пару мгновений, ну не красота ли?
― Я была подопытным кроликом? ― на лице у девушки застыл страх. ― Я ведь могла умереть…
Старик расхохотался.
― Ну умереть ― это вряд ли, хотя кто знает, ― он тут же осёкся, ― Но вот лишиться руки, такое бывает да.
― Лишиться руки⁈ ― Диана смотрела на меня с мольбой о помощи в глазах. ― Почему вы не сказали мне об этом⁈
― Вы тогда бы не согласились избавиться от метки, а мне нужно было опробовать новый аппарат, ― улыбнулся он и поправил очки, ― Ко всему прочему, если бы вы увидели, как это делает Павел Андреевич, вы бы не согласились туда сесть. Всё-таки, я немного слукавил. Комарик кусает послабее.
― Послабее? ― Диана была готова уже разрыдаться. ― Отвяжите меня уже наконец, эти ремни…
― Сию секунду, Ваше Сиятельство, ― он подбежал и отстегнул её, ― Теперь вы на свободе. Во всех смыслах этого слова.
Он снова рассмеялся во всё горло.
― Правда, скорее всего, вам надобно будет вступить в другой Орден. Иначе вас сожрут, ― задумчиво произнёс он, ― Но это уже детали. Павел Андреевич, вы готовы?
― Как никогда прежде, ― сказал я снимая, сорочку и сюртук, ― Со мной будет проще, верно?
― Вы, как мужчина, перенесёте боль стойко, я уверен, ― произнёс старик, ― Но знайте, кандидатов я ещё не отлучал от Орденов. Так что посмотрим.
― Что угодно, лишь бы избавиться от этой мерзкой метки.
― Ого, ― сказала Диана, ― такая гладкая и бархатистая кожа.
Она поглаживала своё плечо, где не было ни следа от метки. Я уселся на трон и позволил себя зафиксировать ремнями.
― Павел Андреевич, ― залилась румянцем Диана, ― Вы так… Атлетичны.
Я улыбнулся. У меня действительно было прекрасное телосложение, чего уж таить. Никогда не чурался нагрузок и физических упражнений.
― Ваше Сиятельство, ― обратился ко мне Иоанн, ― начинаем?
― Разумеется начинайте, ― раздался голос до боли знакомый, ― И чего вы вообще его спрашиваете Иоанн Романович? Я же сказал, как всё нужно делать. Сидите, сюсюкаетесь с ними.
Голос донёсся из коридора, тёмный силуэт двигался неспеша, факелы освещали его со спины, лица я не видел. Зато я слышал голос. И этот голос я ни с кем и никогда не спутаю.
― Да моё дело какое, ― отвечал Иоанн, ― моё дело маленькое. Да и сами понимаете, как же людей-то не успокоить в трудной ситуации?
Сердце заколотилось, как бешеное. Оно чуть ли не выпрыгивало из груди. Я сглотнул слюну.
Но как это было возможно?
Нет, это невозможно. Этот человек не мог быть жив. Не мог и всё тут!
Тем не менее, я отчётливо его видел, отчётливо слышал, а Иоанн с ним ещё и разговаривал.
Наконец, когда я обрёл дар речи, я спросил подрагивающим голосом:
― Отец?
Глава 13Менять Ордены, как перчатки
Но я уже не слышал, что он ответил, лишь уловил, как шевелятся губы. Вокруг снова поднялся шум, гвалт, начали разлетаться снопы искр во все стороны. Затем медная труба снова раскалилась, начал появляться белый шар.
Мой отец стоял и улыбался, глядя на происходящее. Я не мог понять, он улыбается, потому что ему доставляет удовольствие видеть меня в этом кресле, потому что знает, что мне сейчас будет больно или потому что рад видеть?
Впрочем, оно не имело никакого значения. Ибо он жив, здоров и стоит передо мной, как ни в чём не бывало.
Это значит, что все три года его отсутствия я прожил с мыслью, что похоронил своё род. А мой род живее всех живых, оказывается.
Но если он жив, то получается жив и дед?
Они ехали в одном мобиле, упали в одну реку. По крайней мере именно это написано в документах, что я изучал.
Белый шар окончательно надулся и уже был готов прилипнуть ко мне, чтобы сделать мне очень и очень больно.
Правда, я намеревался молчать и смотреть отцу в глаза. У меня к нему много вопросов. Очень много вопросов.
Наконец, шар коснулся моей кожи, я ощутил обжигающую боль, словно мне к плечу приложили раскалённую кочергу. Затем эта боль постепенно превратилась в пылающую изнутри.
Всё моё тело словно загорелось, затем пламенная боль сменилась тысячами тысяч покалываний, будто в меня воткнули бесчисленное количество игл.
Но я не только не издал ни звука. Я сидел и смотрел отцу прямо в глаза. И улыбался.
Улыбался я по нескольким причинам. Первая: как только меня отстегнёт Иоанн, я накинусь на отца с кулаками, ибо он заслужил. Так нельзя поступать с родным сыном.
Какое у него оправдание?
Что он скажет?
«Паша, да я просто решил отдохнуть?»
Не принимается.
Боль уже утихала, вокруг всё погасло, лицо отца освещалось лишь оранжевым пламенем факелов.
Диана стояла опешившая, глядела то на меня, то на него. Судя по её взгляду, там был целый калейдоскоп эмоций. В устах застыл немой вопрос: как так получилось, что Павел Андреевич не издал ни звука? А затем следующий вопрос: как так получилось, что Андрей Илларионович жив?
Всё это никак не ложилось на её картину мира, отчего она пребывала в глубочайшем недоумении.
Вторая причина, по которой я улыбался ― это возможность наконец получить ответы на все интересующие меня вопросы.
Где мой дед? Где находится оружейная фабрика? Почему он не пустил меня на эту фабрику, когда я приехал вновь? И что за тайный покупатель, приближённый к Императору?
Что задумал мой отец?
Наконец Иоанн отстегнул меня. Мы с отцом глядели друг другу в глаза и улыбались. Секунду спустя, я сорвался с места словно цепной пёс и устремился в его сторону.
Но когда попытался ударить, его силуэт мгновенно исчез. Растворился в пространстве, словно туманная дымка.
Оглянувшись по сторонам, я понял, что он находится рядом с трубой. С криком я кинулся в ту сторону, но тоже зря. Это тоже был иллюзорный силуэт.
― Ах ты чёртов маг иллюзий! ― рявкнул я. ― Боишься получить по лицу за то, что не дал о себе знать в течение этих трёх лет?
Он рассмеялся в голос, смех доносился откуда-то с потолка. Я посмотрел наверх, но ничего не увидел.
― Павел, ты переоцениваешь важность происходящих здесь событий, ― произнёс он, ― Если ты думаешь, что я приехал в эту тьмутаракань, чтобы посмотреть, как ты снимаешь метку, то поздравляю, ты ничему не научился и стал глупее, чем когда-либо.
Иллюзорные копии. Понятно, его здесь нет. Чёрт! А так хотелось набить ему морду.
― Ко всему прочему, ― продолжал он, ― судя по твоей реакции, я сделал всё верно. Не хотелось бы, чтоб родной сын испортил мне лицо. А теперь к важному, мой иллюзорный двойник появится, но только если ты перестанешь нападать, как обезумевший волк, договорились?
― Будто много смысла твой фантом атаковать, ― буркнул я, надевая сорочку.
― Тебе следовало бы обращаться ко мне в более уважительной форме, ― строгим голосом произнёс он.
― А тебе следовало бы сообщить, что ты всё ещё жив, отец, ― парировал я.
― Ты многого не знаешь, Павел, но я тебе поведаю чуть позже, ― вздохнул он, ― Для начала хочу поздравить тебя и твою избранницу. Вы избавились от оков. Теперь Орден расколотой луны не имеет над вами никакой власти.
Он сделал паузу.
― Наряду с этим, вы не состоите ни в одном из Орденов. С одной стороны, это опасно. С другой стороны, Ильинский не сможет отслеживать вас через метки и насылать Орден теней. Вообще никто вас не сможет отслеживать. В том числе, и я.
Периодически он делал длительные паузы, чтобы нагнать интриги. Он очень любил это делать ещё тогда, когда был жив. Впрочем, теперь это звучит чудаковато. Получается, что он никогда не был мёртв, а значит «когда был жив» ― это ошибка моего восприятия.
Жизнь иногда подкидывает совершенно неожиданные сюрпризы.
― Поэтому вы можете изменить внешность, в этом вам поможет ваш покорный слуга Иоанн Романович. Прошу его любить и жаловать, и не обижать.
Старик отвесил низкий поклон и улыбнулся.
― Всё это поможет вам двоим добраться до Черкасова, ― он прокашлялся, ― Я организую ложную весточку в газетах о том, что вы оба погибли, пока ехали по тверской губернии.
― Как ты это сделаешь? ― тут же осведомился я, надевая сюртук и надвигая картуз на глаза.
― Тебя это волновать не должно, просто положись на меня.
― Извини, отец, я перестал на тебя полагаться в тот момент, когда узнал, что ты погиб. А на церемонии захоронения прощался с пустым гробом. Поэтому, как ты собираешься провернуть то, что задумал, а самое главное зачем? Почему именно сейчас ты вдруг решил себя раскрыть? Что тебе мешало и дальше заниматься своими делами в Сербском королевстве?
Он замолчал. Воцарилась тишина секунд на десять.
― Что ж, а я ошибался в тебе, Павел, ― наконец заговорил отец, ― Ты гораздо умнее и проницательнее, чем я думал.
― Так почему ты не на написал хотя бы одно единственное письмо?
― Я могу ответить честно, но тебе это не понравится, Павел.
― О, поверь, я уже привык жить в таких условиях, когда мне не нравится практически ничего.
Отец глубоко вздохнул, выдержал ещё одну драматичную паузу, ну как же без этого, и только потом заговорил вновь.