И мне это не нравилось. Особенно мне не нравилось то, что она лезла в мою голову. Уж не знаю делала она это осознанно или случайно, но мой гнев нарастал.
― Возможно, вы не знаете об этом, ― сказала она, ― но Орден нуждается в вас гораздо больше, чем вы в нём. И все ваши проблемы, долговые обязательства, всё это тлен по сравнению с тем будущим, что вам уготовано.
Она тут же осеклась.
― Только не говорите о моих словах никому!
― Видимо, правила светского этикета вам неведомы, графиня, ― строго сказал я, ― Ибо разговоры о чужих долгах и финансовом положении ― моветон.
Я достал папиросу из портсигара и закурил.
― И да, я никому не расскажу, ни о вашем визите, ни о нашем разговоре, ― продолжил я, ― Ибо я не привык ставить знатных особ в неловкое положение.
Она сверлила меня взглядом, затем прищурилась. Из её рта медленно выходил белый дым папиросы. Графиня наклонилась вперёд, облокотившись на ногу.
― Спасибо, граф, ― произнесла она с лёгкой хрипотцой, ― Используйте свой шанс, спросите меня о чём угодно кроме Лесьяны, прошу. Я жажду вам многое рассказать, прежде, чем озвучу своё предложение.
Ну и ну, потрясающее отношение к беседе и ко мне, как к мужчине. С чего это я должен подчиняться её указаниям и что-то спрашивать? А если я не хочу ни о чём спрашивать?
― Графиня, вы забываетесь, вы у меня в гостях, и вы указываете мне, как вести себя в нашей беседе. Это тоже моветон.
― Прошу прощения, ― спохватилась она, ― но я не располагаю большим количеством времени.
― Тем не менее, я спрошу, ― я нагнулся вперёд и начал испытующе смотреть ей в глаза, ― Не потому, что вы мне сказали. А потому что сам желаю.
После этого я выдержал небольшую паузу и задал вопрос:
― Вы можете сказать о чём я сейчас думаю?
Она замерла, глядя мне в глаза. В таком положении мы сидели какое-то время. Я чувствовал, как она пытается меня прочитать, но по какой-то причине у неё не получалось.
Это меня радовало. Возможно, я учусь быстрее, чем ожидалось.
― Вы молодец, молодой граф, сопротивляетесь, ставите барьеры, ― констатировала она, ― Но вы забываете о самом главном. Что я вам не противник. Ваши будущие оппоненты не будут к вам так ласковы, как я.
― С чего бы вам быть ласковой со мной? ― прищурившись, спросил я.
Она огляделась по сторонам, будто опасалась чужих ушей. Но поблизости никого не было. И быть не могло.
― Мне не просто так запретили с вами встречаться, ― вдруг она нарушила долгую тишину, ― Дело в том…
Диана не договорила и полезла за новой папиросой. Я помог ей прикурить снова.
― Дело в том, что мы с вами находимся в нелёгком положении. По этой причине я позволила себе заговорить о ваших долгах.
― Уже интереснее, но я всё ещё не понимаю, ― стараясь оставаться спокойным, прокомментировал я.
Получалось плохо. Внутри во мне всё закипало. Графиня была поистине прекрасна внешне, но такое чувство, что отравлена изнутри. Причём, не по собственной воле.
Я не знал кто и чем её отравил. Но был уверен, что наш разговор не завершится на приятной ноте.
― Ваше Сиятельство, Павел Андреевич, мы оба нуждаемся в союзе, ― рука её слегка тряслась, ― Даме моего положения и статуса нельзя подобное предлагать. Но я вынуждена.
Она не стала раскрывать мысль и уточнять.
Диана выглядела уже гораздо увереннее и не прятала взгляд. А смотрела прямо, не мигая. Обворожительные тёмно-синие глаза скрывали от меня что-то очень важное.
И одновременно раздражали уверенностью в собственной правоте. Да кто она такая, чтобы приходить ко мне в имение, и вести себя здесь так, словно она мне нужна, как воздух?
Я откинулся назад, глядя ей в глаза и затянулся папиросой.
Союз? Она намекает на постель? Хочет от меня детей? Чтобы они были продолжателями нашего рода? Да кто она вообще такая? И почему она считает, что я обязан броситься ей в ноги?
― И, да, ― она вытянулась стрункой, ещё выше задрав подбородок. ― я свободная графиня, которая сама решает, с кем ей общаться. Старик мне не указ, ясно?
Я кивнул, подбирая слова для дальнейшего разговора. Давалось мне это с трудом. С одной стороны хотелось её выпроводить раз и навсегда. С другой стороны мне было интересно, что ещё она скажет.
И моя тактика испытующего молчания сработала. Графиня продолжила говорить.
― Давайте, всё-таки расставим все точки, ― отложив мундштук, Диана скрестила руки на груди, ― Это не предложение лечь с вами в постель.
― А что же тогда? Союз ― это продолжение рода. Продолжение рода подразумевает соитие. Иначе никак. Или вы нашли какой-то новый способ? ― издевательски спросил я.
Она сделала паузу.
― Вы… ― она не находила, что сказать. ― Вы…
― Что? Отвратителен?
― Самонадеянны! Самоуверенны!
― Возможно, но и вы не аленький цветочек, ― парировал я.
― Может я не аленький цветочек, но я понимаю положение вещей. И я понимаю, что такое оказаться последней в своём роду.
― Учитывая это, я поражен, что мы так и не нашли общий язык.
― Я тоже поражена! ― воскликнула она.
Повисла пауза, мы молча смотрели друг другу в глаза. Её ультрамариновые радужные оболочки засияли голубоватым оттенком. Кажется, я её серьёзно разозлил.
Ну и поделом дамочке. Нечего строить из себя не пойми кого.
― Мои братья, ― продолжала она, ― все погибли. Мой отец был убит в дуэли. Знаете, кто за этим стоит?
― Теряюсь в догадках, ― безразлично отведя взгляд, ответил я.
― Беклемишев!
В этот момент я резко посмотрел ей в глаза и не нашёл там ни одного доказательства лжи. Она говорила искренне.
― Серьёзное заявление, Диана Константиновна. Вы готовы нести ответ за эти слова?
Я задал этот вопрос не потому, что не поверил. О, нет, как раз-таки в гнилой личине Беклемишева сомнений не было.
Я спросил, потому что хотел услышать больше. Я её намеренно провоцировал, что не делало мне чести, но остановиться я не мог.
В моём текущем положении, доверять кому-либо опасно. Необходимы проверки. Именно этим я сейчас и занимался. Графиня активно сопротивлялась.
Я чувствовал, что она многое скрывает. Как минимум про Лесьяну. Графиня Романова и вправду никуда не уехала? Это был обман? Или же Орлова вела какую-то свою игру?
― Вы хоть представляете, насколько пренебрежительны вы в данный момент⁈ ― чуть ли не срывается на крик графиня.
― Ровно настолько, чтобы оставаться с вами откровенным.
― Вы думаете, я стала бы лгать о смерти своих родных и близких, лишь бы втереться к вам в доверие? ― она повысила тон. ― Да у вас самомнение до небес! Вы просто… Вы просто…
Она вновь не находила слов от негодования.
― Да вы хоть понимаете, что я пришла с добрыми намерениями? Вы думаете, что я какая-то куртизанка, которая ищет удачного союза⁈ Вы думаете, что я вам предложила это без зазрения совести? Да мне, чтобы решиться понадобилось столько сил!
От возмущения она подняла брови, смотрела на меня выпученными глазами и активно жестикулировала.
― Знала бы я, что вы такой нахал, ни за что в жизни бы…
Я прервал её жестом руки.
― Диана Константиновна, прекратите, вы устраиваете балаган.
― Да вы с ума сошли! ― графиня уже окончательно вышла из себя.
― Вы сказали, что вы много знаете. Расскажите о моём отце. Он состоял в Ордене?
― Вы и правда думаете, что я готова продолжать этот разговор?
Я сделал лицо попроще и наклонился вперёд.
― Диана, и вы меня поймите, я знаю вас даже не полный день. Представьте, что я бы пришёл к вам с подобными предложениями. Как бы вы отнеслись?
Она слегка осела, поглядывая на меня искоса, с недоверием. При этом стала гораздо спокойнее.
― Возможно, вы правы.
Она залезла в карман и протянула мне какую-то бумагу.
― Я знаю о вашем отце немногое, ― сообщила она, ― Это дозволение.
― Что за дозволение? ― поинтересовался я.
― Вы сможете с ним попасть в архив Императорской академии истории и права. Там вы убедитесь в том, что Беклемишев ― это зло во плоти. Вы ещё не встречали людей, которые творят зло, оставаясь настолько безнаказанными.
Я забрал бумагу и положил её во внутренний карман жакета.
― Орловых и Евграфовых целенаправленно травили, уничтожали, ― грустно добавила она, ― Мы потеряли очень многое. Имущество, мануфактуры. Но самое главное, что вернуть уже нельзя ― родных.
― Не знаю о чём речь, госпожа Орлова, но мой отец и дед погибли во время поездки в мобиле. Они упали в реку, когда ехали под Тверь. Я об этом узнал, когда служил в шестом стрелковом полку его императорского величества.
Она вскинула брови.
― Так вы военный?
― Не делайте вид, что вы не знали об этом.
Она улыбнулась.
― Вам нужно заглянуть в архив.
― Я сам разберусь, что мне нужно! ― оскалился я.
Она приподняла брови.
― Диана Константиновна, вы думаете, что можно приходить в имение посреди ночи и вот так себя вести? Предлагать мне странные вещи, в расчёте на то, что соглашусь и буду благодарен по гроб жизни? Вы ошибаетесь.
― Я не…
― Пожалуйста, покиньте моё имение, ― прервав её, твёрдо попросил я, ― Мне необходимо всё обдумать, а самое главное, наконец принять ванную.
Выражение её лица резко изменилось. Она помрачнела и убрала мундштук.
― Что ж, я могла бы стерпеть колкости про возраст или про положение. Но терпеть унижения, когда приходишь с благими намерениями… ― она встала. ― До свидания, Павел Андреевич.
― Вы хотели сказать «прощайте»?
― Я сказала всё, что хотела. Если вы такой непрошибаемый человек, не имеющий никакого сострадания к своему и чужому горю, то я зря к вам пришла. Очень зря. Жаль, что именно это прочитать нельзя, будучи телепатом. К сожалению, истинное лицо люди показывают далеко не сразу. А хотелось бы наоборот.
С этими словами она встала, но пока не уходила.
― И да, если в вас вдруг проснётся совесть, то рекомендую обратить внимание на две фамилии: Черкасов и Бессер, ― она вздохнула, ― У нас больше общих врагов, чем вы можете себе представить. И если до Беклемишева мы пока добраться не в состоянии, то до этих двух…