любви, что «никогда не перестает».
В конце сентября 1599 года ему дали на то, чтобы «образумиться», последние 40 дней. По их истечении Бруно твердо заявил, что об отречении не может быть и речи, поскольку он не знает, от чего ему отрекаться и в чем его обвиняют. Увещевания руководителей Конгрегации ни к чему не привели. Узник упорно твердил, что не говорил и не писал ничего еретического, а учение его было неверно истолковано.
20 января 1600 года состоялось заключительное заседание по делу Бруно. Климент VIII одобрил решение Конгрегации и постановил передать брата Джордано в руки светской власти, что означало смертную казнь. 9 февраля Бруно под охраной доставили во дворец великого инквизитора кардинала Мадручи, где в присутствии высшего клира и самых знаменитых теологов его заставили преклонить колено и выслушать приговор. Инквизиционный трибунал признал Бруно «изобличенным, тягчайшим, нераскаянным, непреклонным и упорным» еретиком. Подсудимый был извергнут из духовного сана и отлучен от Церкви. Книги его подлежали занесению в папский Индекс и публичному сожжению, а самого автора поручали светским властям, дабы те подвергли его «подобающей казни… и да будет она без пролития крови и членовредительства». Эта лицемерная формула скрывала удушливую гарь инквизиционного костра.
Бруно выслушал приговор со спокойствием человека, обретшего власть над судьбой. Лишь под конец он нарушил свое молчание, бросив в лицо своим судьям исторические слова:
– Быть может, вы с большим страхом произносите этот приговор, чем я его выслушиваю!
Из дворца Мадручи Бруно отвезли в городскую тюрьму. Конгрегация еще не теряла надежды, что близость мучительной казни заставит его пойти на попятную. Но Бруно и теперь не отрекся, заявив: «Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесется в рай».
Казнь была назначена на 17 февраля. В этот день Климент VIII праздновал свой юбилей. Ожидалось большое праздничное богослужение, перед началом которого, по слову папы, нужно было воздать хвалу Господу святым делом —осуждением и сожжением еретиков.
Под утро, при свете факелов, Бруно привезли на Кампо ди Фьори (Площадь цветов). Руки его были связаны за спиной, во рту торчал кляп. Когда под его ногами развели костер, доминиканский монах протянул ему распятие. Однако Ноланец отвернулся и возвел глаза к небу. За все время, пока его фигура не исчезла в пламени костра, он не издал ни одного стона.
Пепел еретика собрали и бросили в Тибр.
Гаспар Шопп, вернувшись домой с места казни, тотчас же отослал своему другу письменный отчет обо всем виденном, найдя случай блеснуть остроумием: по его словам, огонь «перенес Бруно в те миры, которые он выдумал».
P. S.
Смертельный удар учению Бруно нанесла не инквизиция, а филология. В 1614 году швейцарский филолог-грецист Исаак де Казобон обнаружил в герметических текстах отголоски диалогов Платона, библейской Книги Бытия, Евангелия от Иоанна, «Послания к Римлянам» апостола Павла и сочинений многих раннехристианских авторов, из чего неопровержимо следовало, что трактаты Герметического свода были написаны не древнеегипетским жрецом, а гностическими авторами христианской эпохи. В свете этого факта призывы Бруно вернуться к «древней религии египтян» потеряли всякий смысл. «Философия рассвета» обернулась закатом ренессансной магии.