— Ты вернешься через два дня, Шепчу, — сказал верный шаман. — Не уходи далеко, ибо начертание на правой руке у тебя.
Я хотел спросить у него, что это значит, но не спросил. От соседнего стола донесся сдавленный крик Языгу — на его руку тоже нанесли знак.
— Иди, — приказал мне верный тэнгэров шаман.
Я поднялся. Мне подвели коня. Факелы мелькали вокруг, мне заглядывали в лицо. Впереди был черный тоннель. Не помню, как я прошел через него. Кажется, путь был недолгим. Сзади я слышал цоканье копыт, фырканье коня Языгу — мой товарищ ехал следом за мной.
Выехав из тоннеля, мы спешились, обнялись и засыпали друг друга вопросами. Я рассказал о том, что было со мной, а Языгу, возбужденный, радостный, поведал о своем.
— Представляешь, друг Шепчу, — кричал он, — он мне говорит, кто, мол, тебя послал, а я говорю — Шумбег. А он мне — на сколько дней? А я — на три. А он: значит, и слово знаешь? А я: знаю, мол. А он: скажи «драндулет». Представляешь? Я и ляпаю: тарантулет. А он старенький, нагнулся так ко мне и говорит: как-как? А и говорю: драндулет, говорю. А-а, говорит. Ну, вот тебе знак, возвращайся, потому что на правой руке у тебя начертание.
— Что бы это значило, друг Шепчу? — спросил я его.
— Не знаю, — пожал плечами мой спутник.
Мы оглянулись и увидели, что восходит солнце. Огляделись и поняли, что мы уже не в земле Магог.
БЗИК
К концу какого-то года мне стало так тоскливо в земле Огон, что я, сам того не осознавая, начал искать общества сбегутов. Сначала я заходил к ним на огонек, а потом стал приходить чаще — просто потому, что не мог дольше жить один в своей квартирке с видом на пустырь. Сны о земле Магог преследовали меня, Нишкни, мертвая, бледная, в погребальных пеленах, стала являться каждую ночь, смотреть укоризненно. Чужие короткие слова овладели мной, и бывало так, что я не мог изъясниться на родном языке и прибегал к выученному, неродному. Тоскливо и холодно мне было, и каждая утрата в мире была как моя собственная.
Сбегуты к тому времени разбрелись по всей земле Огон. Знакомых мне осталось мало — лишь Топчу и Языгу. Шаман куда-то делся, и никто не знал куда. Целыми вечерами я просиживал у них, в большой общей квартире недалеко от моего квартала, и случалось, не говорил ни слова — только слушал. Но и того было довольно.
Иногда я не заставал никого дома. Чувство сродни черной скорби завладевало мной в такие дни. Где они? Куда ушли? А может, все ушли, и я остался здесь один? Куда они могли уйти? Неужели вернулись туда, на родину? Вернулись в землю Магог? Но на следующий день все оказывались дома и как ни в чем не бывало встречали меня, и мне не хватало смелости спросить, где они были вчера.
Из обрывков разговоров, из намеков, из оборванных при моем появлении фраз я через несколько месяцев уяснил, что они ходят возносить молитвы. Но куда? В земле Магог не молятся. Страшные кары ждут тех, кто просит о чем-то небеса. В земле Магог ждут, безмолвно и терпеливо. На какие же службы ходят сбегуты в земле Огон? В чье святилище? Множество вопросов томило меня, пока в один день я не понял. Из тех же обрывков разговоров, из намеков, из оборванных при моем появлении фраз понял я это.
Они молились Сбегу. Да, этому человеку, испепеленному небесным жаром, кадили они. Они просили его вернуться. Они ждали его — не Последней Трубы. Он, верно, обещал им что-то — но что именно, они мне не говорили. Они просто верили, всем сердцем верили, что он вот-вот возвратится.
К тому времени я уже знал, что Сбегу, по их поверьям, находится где-то в земле Огон. Что он где-то сокрыт и должен появиться, когда придет его срок. Он должен восстановить какую-то справедливость, хотя что это значило для сбегутов, я не ведал. Чего же проще — надо просто его поискать. Ведь земля Огон небольшая: стоит только поискать какого-нибудь человека — и он объявится. Чем Сбегу хуже? Он же здесь, никуда не делся.
Но эта мысль, когда я высказал ее Топчу, его совсем не обрадовала. Напротив — он рассердился.
— Не лезь не в свое дело! — закричал он.
Я удивился. Я никогда его таким не видел. Осторожно попытался я ему растолковать, что любого человека можно найти. Человек — не птица, крыльев у него нет, на высоких деревьях он не селится. Человека всегда можно найти.
Но Топчу закричал мне:
— Не лезь не в свое дело!
И я рассудил, что они просто не хотят искать своего Сбегу. Им легче раз в неделю идти куда-то и там молить того о возвращении. А вот чтобы самим пойти да найти его — это нет. А ведь чего же проще? Человек — не птица, крыльев у него нет, на высоких деревьях он не селится. Человека всегда можно найти. Поискал — и нашел. Это ведь земля Огон, тут каждый имеет регистрацию.
Но не хотел Топчу искать своего пророка. И Языгу не хотел его искать. И другие, чьих имен я не знал, тоже не хотели.
Поэтому я решил найти Сбегу сам.
Ходить и спрашивать по домам было нельзя. Город был большой, очень большой. Очень большие дома стояли повсюду, широкие улицы пролегали между ними, толпы людей ходили по улицам. У людей спрашивать было нельзя, потому что они не знали, кто такой Сбегу и как он выглядит, и я сам тоже этого не знал. И вот я решил догадаться, где Сбегу может жить в земле Огон.
Да, где? Он должен работать, чтобы жить. Так, может, в порту, где работал я? В портах других городов? На виноградниках? На фабриках? Да в этом ли он городе? Может, он в других городах земли Огон, городах таких же больших и густонаселенных? Я отбросил эту мысль. Этот город — на картах, которые есть у каждого, кто отправляется в землю Огон. В него первым делом прибывают все путешественники из земли Магог. Значит, и Сбегу здесь. Зачем ему другие города? Он останется здесь. Нет, не пошел он в другие города. Но где же его можно найти? В порту или на фабриках? Или на виноградниках?
И тут мысль осенила меня. Сбегу не может работать. Он ведь старый совсем. Сколько ему лет? Ведь даже пророки старятся. Они глохнут, у них начинают слезиться глаза, они перестают слышать слова духов. Так сколько же теперь лет Сбегу?
Я стал считать — ёк, дуль, тыр, чох, без… Как утверждали его последователи, Сбегу ушел из земли Магог в тот год, когда его, по словам шаманов, испепелил небесный огонь. Я родился в тот самый год. Но как сравнить год земли Магог с годом земли Огон? Годы тут мелкие и быстрые, прошмыгивают мимо, как лисицы. А годы земли Магог текут, как реки, они величавы и нескончаемы. Так сколько же лет было Сбегу? Я считал и так, и сяк. Вяк, даль, тырк, чух, бзик. Долго считал. По моим подсчетам, сейчас Сбегу было лет девяносто, если не сто..
Это облегчало мне задачу. Сбегу — дряхлый старик. Он не работает. Даже великие пророки не могут работать в девяносто лет. Не могут работать в порту, на фабриках, на виноградниках. Они вообще не могут работать. Они могут только отдыхать от трудов. Они уже не слушают высший глагол, они уже его не передают, не говорят к горам и долинам и властителям земным. Они отдыхают.
Так до меня и дошло. Вот где можно найти Сбегу. Были в земле Огон дома, где содержали старых людей. Их там кормили, лечили, оберегали. У каждого там была отдельная квартира. Да, удивительные вещи можно было увидеть в земле Огон, и эти дома тоже были удивительны. Старые люди, отдыхающие от трудов в особых домах, которые утопают в садах, домах, которые окружены покойными полями и рощами. Вот где сейчас Сбегу. Ибо, без всякого сомнения, старик устал, и его поместили в один такой дом на отдых. Это было необходимо, потому что работа пророка тяжела.
Вскоре я знал расположение всех домов для отдыха. Все они были за городом — дома, окруженные садами, и дома, окруженные покойными полями и рощами. И были еще два дома на берегу озера, на противоположных его берегах. А один дом стоял на берегу моря. А еще один — за стенами монастыря, что рядом с портом. И во всех отдыхали старики. Можно было начинать с любого, потому что старики жили во всех домах, и было неважно, с какого дома начинать.
Я начал с того, который находился в монастыре, рядом с портом.
Так мне было удобнее. После работы я зашел туда. Стукнул в ворота, большие, тяжелые. Открылось окошко, и выглянул лысый человек. Я сказал ему, что ищу старого, очень старого человека, чужестранца, который наверняка живет в их доме.
— А как его имя? — спросил он.
— Сбегу, — ответил я.
На языке земли Магог это имя длинное. Очень длинное. Это важное имя, человек, взявший его, знал, что делал, потому что имя это разворачивается перед тобой, как свиток, как степь, как дорога, оно ложится перед тобой.
— Сбегу, — сказал я, и мимо успел прошмыгнуть целый рой местных секунд, покуда я закончил произносить это слово.
Человек в окошке вытаращил глаза. Вернее, он их не вытаращивал — глаза его вытаращились сами. Они вытаращились так, что потом, наверное, ему было трудно их закрыть, когда он ложился спать. Да, длинные слова земли Магог обладают свойством лишать человека сна. Поэтому только самые стойкие садятся слушать наших певцов, ибо на один стих уходит день, а стихи бывают короткие и длинные. И на длинный стих может уйти два дня, а песнь состоит из многих стихов. Поэтому только самые стойкие садятся слушать наших певцов, и даже самые стойкие из стойких, бывает, умирают не дослушав, и певцы падают замертво не допев. Ибо много дней уходит на одну песнь, и, бывает, никакой жизни не хватает.
Да, тот человек вытаращил глаза. Потом он стал качать головой. Он качал головой и молчал, а глаза его оставались выпученными. Наконец он произнес:
— У нас нет человека с таким именем. А откуда он?
Что мне было ответить? Что земли, откуда пришел к ним этот человек, нет на их картах? Что этот человек — магог? И тут я вспомнил Джованни, его слова.
— Он — русский, — сказал я.
— А! — сказал лысый человек, и лицо его прояснилось. — Тогда понятно. Нет, к сожалению, у нас такого нет. Правда, если вы подождете, я могу проверить по книге.
Но я не стал ждать. Зачем ждать то, что не придет? Я и сам чувствовал, что Сбегу у них нет. Надо его искать в других домах для отдыха. И я стал проверять все дома один за другим.