– Утер!
– Я здесь, госпожа моя, – сказал он, нежно ее целуя, и вытянулся рядом с ней. – Ты нашла меня.
– Прости меня! – сказала она.
– Мне стыдно перед тобой, – сказал он ей. – Ты видела от меня только пренебрежение, я толкнул тебя к Кулейну. И я винюсь во всех твоих страданиях.
– Но ты меня прощаешь? – спросила она.
– Да. Ты моя жена, и я люблю тебя теперь, как любил всегда.
– И ты хочешь остаться здесь?
Он грустно улыбнулся.
– А что происходит там?
– Войско Вотана приближается к Сорвиодунуму, а Меч спустился ко мне.
– К тебе? – с удивлением переспросил он. – Так это не сон? Ты жива?
– Я жива и жду тебя.
– Расскажи мне все.
Просто и без приукрашиваний она рассказала ему, как Кулейн спас его тело и как сын Утера прошел через Ад, чтобы спасти его душу. Она рассказала о жестоких победах, одержанных готами, и, наконец, о ветеранах Девятого легиона.
– Так значит, там у меня нет войска?
– Да.
– Но у меня есть Меч – и моя жена, и мой сын.
– Да, мой господин.
– Этого более чем достаточно. Отведи меня домой.
18
Прасамаккус, Гвалчмай, Кормак и Галеад ждали у подножия Тора – король поднялся туда вскоре после пробуждения и исчез из виду. Лейта велела им ждать его пробуждения, и вот уже два часа они сидели под ярким солнцем, ели хлеб и запивали его вином. К ним присоединился Северин Альбин, но сел немного в стороне, глядя на юго-восток.
– Где он? – внезапно спросил Гвалчмай, поднимаясь на ноги.
– Успокойся, – сказал ему Прасамаккус. – Он вернулся из мертвых, но теперь он снова для нас потерян. Как я могу быть спокоен? Я знаю его. Что бы он ни делал, это сопряжено с большой опасностью.
Под вечер к ним подошла Лейта.
– Он желает видеть тебя, – сказала она Кормаку.
– Наедине?
– Да. Ты и я – мы поговорим потом.
Кормак взобрался по винтящейся тропе, не зная, что скажет, когда поднимется на вершину. Этот человек – его отец, но он знает его только как сокрушенное, утратившее разум жалкое создание, которое спасли из Пустоты. Этот человек его обнимет? Лучше бы не надо.
На вершине Тора он увидел, что Утер в доспехах сидит у круглой башни, а Меч лежит рядом с ним. Король поднял глаза и встал, а сердце Кормака забилось чаще – это был не сломленный человек, это был Кровавый король, и сила облегала его, точно плащ на широких плечах. Глаза были голубыми и холодными, как зимний ветер, а осанка – прирожденного воина.
– Чего ты хотел бы от меня, Кормак? – спросил он, и голос его был глубоким и звучным.
– Только то, что ты всегда мне давал, – ничего, – ответил Кормак.
– Я ведь не знал про тебя, мальчик.
– Но знал бы, если бы не принудил мою мать прятаться в пещере.
– Прошлое умерло, – устало сказал Утер. – Твоя мать и я снова вместе.
– Я рад за вас.
– Почему ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня?
Кормак засмеялся.
– Не тебя, Утер. Я разыскивал женщину, которую люблю. Но ты был там, и, может быть, во мне заговорила кровь. Не знаю. Но мне не нужны ни ты, и твое королевство – то, что от него осталось. Мне нужна только Андуина, а тогда ты больше ничего обо мне не услышишь.
– Жестокие слова, мой сын. Но я не стану спорить с твоим решением. Я знаю совершенные мною ошибки, и никто не может уменьшить боль – или увеличить. Я был бы рад, если бы ты провел со мной некоторое время, чтобы я мог узнать тебя, гордиться тобой. Но если ты выбираешь другой путь, да будет так. Пожмешь ли ты мне руку, как мужчина мужчине, и примешь мою благодарность?
– Это – да, – сказал Кормак.
Кормак спускался с Тора к ожидавшим внизу с более легким сердцем, чем взбирался туда.
Следующей была очередь Гвалчмая и Прасамаккуса, а затем Северина Альбина.
Он поклонился королю и сказал укоряюще:
– А я надеялся, что удалился на покой!
– Тогда тебе следовало бы не откликнуться на зов, – сказал король.
Римлянин пожал плечами.
– Жизнь без тебя была скучной, – сказал он.
Утер кивнул, они улыбнулись друг другу и пожали руки.
– Если бы я мог полагаться на каждого, как на тебя! – сказал король.
– Что теперь, Утер? У меня триста стариков охраняют дамбу. Последние из пришедших сообщили, что готовы более двенадцати тысяч. Мы атакуем их? Будем ждать?
– Мы пойдем на них с мечом и огнем.
– Прекрасно. Это принесет нам блестящую страницу в истории.
– Ты пойдешь со мной в этот последний раз?
Альбин усмехнулся.
– Почему бы и нет? Ведь бежать некуда.
– Тогда приготовь своих людей. Мы выступим, как один раз уже выступали.
– Тогда нас было почти пять тысяч, владыка король.
И мы были молодыми и беззаботно бесстрашными.
– Ты думаешь, двенадцать тысяч готов – равный противник для легендарного Девятого? – с веселой усмешкой спросил Утер.
– Я думаю, мне следовало бы остаться в Калькарии.
– Мы будем не одни, мой старый друг. Я проделал большой путь и могу обещать тебе день больших неожиданностей.
– В этом я не сомневаюсь, государь. И я не безмозглый глупец: я знаю, к кому лежал твои путь, и дивлюсь, что они отпустили тебя живым.
Утер рассмеялся.
– Жизнь – большая игра, Альбин, и на нее надо смотреть только так. – Улыбка сошла с его лица, смех в глазах погас. – Но я дал обещания, о которых, возможно, пожалеют другие люди.
Альбин пожал плечами.
– Что бы ты ни сделал, я с тобой. Но ведь я стар и готов для спокойной жизни. У меня в Калькарии плут-слуга, который как раз сейчас молится о моей смерти.
Мне бы хотелось его разочаровать.
– Возможно, тебе это удастся.
Последним был позван Галеад, и солнце уже заходило, когда он поднялся к королю.
– Ты изменился, Урс. Хочешь получить назад свое прежнее лицо?
– Нет, государь. Это напугает Лекки, а я не против того, чтобы остаться Галеадом.
– Ты нашел Меч. Как я могу отблагодарить тебя?
Галеад улыбнулся.
– Я не ищу награды.
– Кстати, о мечах. Я заметил, что ты теперь не носишь оружия, – сказал Утер.
– Да. Я больше никогда не буду носить оружие. Я надеялся найти участок земли и разводить лошадей. У Лекки был бы пони. Но… – Он развел руками.
– Не отказывайся от этой надежды, Галеад. С нами еще не кончено.
– Где ты соберешь войско?
– Отправься со мной и узнаешь.
– Но тебе не будет от меня никакой пользы. Я уже больше не воин.
– И все-таки поезжай со мной. Добрые сестры позаботятся о Лекки.
– Меня больше не влекут кровь и смерть. У меня нет ненависти к готам, и я не хотел бы смотреть, как их убивают.
– Ты нужен мне, Галеад. И оставь свой меч здесь.
В назначенный час его заменит другой.
– Ты говорил с Пендарриком?
– Мне это не нужно. Я король и знаю, что грядет.
Потом к нему на вершину пришла Лейта, и они стояли рука об руку и смотрели на Спящих Великанов, облитых ярким лунным светом.
– Скажи мне, что ты вернешься, – прошептала она.
– Я вернусь.
– Ты употребил Меч, чтобы увидеть силу Вотана?
– Да. И я увидел грядущее. Там не все плохо, хотя впереди ждут беды. Чем бы ни завершился завтрашний день, королевству пришел конец. Мы отчаянно боролись, чтобы оно жило – точно свеча на ветру. Но ни одна свеча не горит вечно.
– Тебе грустно.
– Немного. Ведь я отдал Британии всю жизнь. Но те, кто придет после меня, сильные люди, хорошие люди, умеющие беречь и хранить. Эта земля примет их, потому что они будут любить ее. О моем царствовании скоро забудут.
– А ты, Утер? Куда пойдешь ты?
– Я буду с тобой. Всегда.
– Великий Боже! Ты…
– Не говори этого, – шепнул он, прижав палец к ее губам. – Завтра я вернусь на Остров. Ты будешь стоять на склоне холма и увидишь мою лодку. И с этого мгновения мы никогда не расстанемся, пусть мир погибнет в огне, а от звезд не останется и воспоминания.
– Я буду ждать тебя, – сказала она и попыталась улыбнуться.
Но слезы все равно хлынули.
Вотан ехал во главе своего войска – десяти тысяч бойцов, знавших лишь вкус победы с тех пор, как он впервые явился им. Ночью саксы ушли. Но теперь он в них не нуждался. Впереди лежал Великий Круг Сорвиодунума, а Вотан помнил дни его сотворения и Таинство, заложенное в его направлениях.
– Я иду к тебе, Пендаррик, – прошептал он ветру, и радость переполнила его.
Войско медленно двигалось через равнину.
Внезапно из Круга вырвался пылающий свет, и Вотан придержал коня. Солнечные лучи заиграли на доспехах, и он увидел, что несколько сот римских легионеров кольцом окружили Стоячие Камни. Затем из Круга вышел высокий воин. На нем был крылатый шлем, а в руке он держал Меч Кунобелина. Он встал перед готами.
Вотан тронул коня и легкой рысью подъехал к нему.
– Ты оказался сильнее, чем я думал, – сказал он. – Поздравляю со спасением. – Его белесые глаза скользнули по легионерам. – Я всегда считал, что при осаде никто не сравнится опытом и стойкостью с ветеранами.
Но это?.. Это почти смешно.
– Посмотри направо, спесивый сын потаскухи, – сказал Утер, поднимая Меч Кунобелина и указывая острием на север. Над самым высоким холмом зазмеилась белая молния, воздух вокруг замерцал. Из ниоткуда выступил Геминий Катон во главе своего легиона, за стройными рядами которого тысячи бригантов ехали на боевых колесницах из бронзы и железа.
– И налево! – загремел король, и Вотан повернулся в седле. Вновь воздух замерцал, раздвинулся, и тридцать тысяч сакских воинов во главе с Астой построились в боевой порядок. Угрюмые мужчины, вооруженные топорами с длинными ручками, они стояли молча, ожидая только приказа своего вождя с расчесанной надвое бородой, чтобы отомстить готам.
– Что же ты не улыбаешься? – спросил Кровавый король.
Обнаружив, что враги вшестеро превосходят их численностью, готы отступили и построились огромным кольцом, сомкнув щиты, но Вотан пожал плечами.