и чувствуется в аромате цветущих у террасы лилий.
Оно давит на виски и грудную клетку до ощущения вакуума внутри.
– Что тебя ранило сильнее всего? – спрашивает Илья, наконец.
Усмехаюсь. Опустив голову, тру лоб ладошкой.
В том моменте я умерла. Откуда мне знать, от чего именно?.. Удар был смертельным.
– Дай подумать.
– Я не спал с твоей матерью, пока встречался с тобой… – прочищает он горло. – На случай, если ты могла подумать, что это так.
– Я знаю. Мама сказала.
– И что же она еще сказала?
– Что ты подонок и мерзавец.
Перенеся вес с одной ноги на другую, Илья молчит.
– Воспользовался ее чувствами, чтобы отомстить за свою мать и за себя. – добавляю я. – Это правда?
– Нет.
– Но у вас же был роман!.. Зачем, Илья?! Ты тоже любил ее?
– У нас не было никакого романа, Милена.
– Но как же?.. Было ведь!.. Было?..
– Всего один раз.
Закрыв лица ладонями, я пытаюсь справиться с эмоциями и переждать скрутившую сердце волну боли.
– Зачем?!
Он молчит, своим молчанием наматывая мои истрепавшиеся нервы на кулак.
– Зачем, Илья?!
– Так вышло.
– Так вышло?.. – переспрашиваю, вскинув голову. – Так вышло?! Был скандал! Маму называли последними словами!.. Лев Давидович выгнал ее из дома из-за этого!..
– Милена… – отталкивается от перил и в два шага оказывается передо мной.
Опустившись на корточки, кладет руки на подлокотники кресла. Меня не касается, но мои рецепторы обжигает его запахом.
– Это было пять лет назад. Всего один раз. Я очень жалею…
– Один раз?.. Тебе напомнить, что ты говорил ей там… в той квартире?
– Я помню.
– Ты говорил про… отсосать…
Наши взгляды встречаются, а в следующее мгновение картинка перед глазами расплывается – они наполняются слезами.
Он велел маме «закрыть рот». Не знаю, почему меня так это зацепило. С малознакомыми людьми так не разговаривают, верно?
– Ты сказал мне про важную встречу, а сам поехал к ней.
Мой голос дрожит, но когда я чувствую легкое прикосновение, нутро взрывается яростью.
– Прости…
– Не трогай меня!
– Мне нужен был этот разговор.
– Я улетаю утром… – перевожу тему, боясь сорваться в безобразную истерику.
Илья сощуривает глаза и поднимается на ноги, когда я обозначаю намерение подняться с кресла.
– Куда?
– В Москву. У меня там есть квартира. – оборачиваюсь через плечо. – Извини, Лев Давидович записал ее на меня, но если ты хочешь…
– Милена! – обрывает грубо.
Я захожу в дом. Илья шагает следом даже когда я начинаю подниматься по лестнице.
– Давно мечтала провести там лето…
Открываю дверь в комнату, Абрамов не отстает.
– Это необдуманный поступок, – говорит Илья, наблюдая за тем, как я вытаскиваю дорожный чемодан из шкафа, – подумай хорошо, Милена.
– Я думала два дня.
– И решила сбежать от проблем? И потом, не забывай, что тебе нужно наблюдаться у врача…
– Врач прописал мне отдых и свежий воздух. – проговариваю на одной ноте, начиная снимать с полок свои вещи. – Здесь ничего этого нет. Меня тошнит от этой помойки.
– Милена…
– Выйди, Илья. Ты делаешь только хуже…
Но он стоит на пороге и не двигается, а я действительно на пределе и держусь из последних сил. Впервые в жизни мне хочется ударить человека. Драться, бить его до боли в кулаках, до тех пор, пока не станет легче.
– Ты же любишь, Милен…
И все. Последняя капля опрокидывает чашу моей горечи. Перехвативший горло спазм не сдерживает громкого всхлипа. Из глаз брызжут слезы.
– А ты умело этим пользовался! Молодец, Илья!.. Это была очень красивая месть!..
– Никакой мести не было.
– Не было?.. – сделав судорожный вдох, я слизываю с губ соленые слезы. – Ответь мне честно на один вопрос.
Стиснув челюсти, он смотрит на меня исподлобья.
– Ты знал, что там, где… вы с мамой… что там есть камеры? Знал или нет?
– Это ничего не доказывает.
– Знал или нет, Илья?!
– Знал.
Глава 46
Милена
Мышцы ног забиты и вибрируют от напряжения. Давненько я не давала им такой нагрузки. Шумное частое дыхание высоко вздымает грудь. В ложбинке очень мокро.
Однако ни царапающая кожу этикетка, вшитая во внутренний шов топа, ни прилипшие к влажной шее пряди волос не портят впечатления от первого занятия танцами.
Переступая с ноги на ногу и вращая ступни, поглядываю на себя в зеркало во всю стену.
С размером топа угадала, а вот лосины немного велики. Делаю в голове пометку купить новые.
Решение прийти сюда на пробное занятие в итоге стало спонтанным. Я думала о курсах в танцевальной студии неделю. Рассматривала варианты, списывалась, но все время откладывала. А сегодня утром, измотанная очередной бессонной ночью, зашла на сайт и записалась на пробное бесплатное занятие.
Все необходимые вещи купила уже по дороге сюда.
– Привет.
Оборачиваюсь к девушке с короткой стрижкой. Прилипнув губами к горлышку бутылки с водой, она показывает мне загнутый вверх большой палец.
– Привет.
Она, кажется, танцевала позади меня. И, по-моему, весьма неплохо.
– Свои волосы такие?
– А… да!.. – улыбаюсь, заправляя за ухо падающую на лицо прядь.
– Огонь. Если решишь, постричь, я куплю. Сделаю себе парик.
– Не самый лучший вариант, поверь.
– Я б рискнула. – усмехается, протягивая руку и касаясь моего локона.
Я б поспорила, но не буду. Поднимаю с пола лежащий у зеркала свой рюкзачок и вынимаю из него бутылку с водой. Ужасно хочется пить.
– Пойдешь на курсы?
– Да, а ты?..
– Я тоже. Тогда можно познакомиться. Даша.
– Милена.
– Оу… – взлетают ее тонкие брови. – У тебя и имя эксклюзивное. Не встречала такое.
Отвинчиваю крышку и делаю несколько маленьких глотков, чтобы смочить пересохшее горло и остудить дыхание.
– Тоже есть свои нюансы… – смеюсь, не вдаваясь в подробности.
У стоящего у выхода из зала стола столпотворение. Сидящий на его углу наш хореограф рассказывает о курсах и отвечает на вопросы потенциальных учеников. Взяв свои вещи, мы с Дашей двигаемся ближе.
Я выбрала именно этот курс, потому что тренер достаточно известный в Москве танцовщик. Он очень долго был участником гремевшей на всю страну труппы, вошел в тройку победителей популярного танцевального шоу, а сейчас продолжает вполне успешную сольную карьеру.
Тимур, так его зовут, активно жестикулируя руками, рассказывает о стилях, в которых мы будем работать эти три месяца. За исключением стрип-пластики и вог, со всем остальным я немного знакома.
Занятия пять раз в неделю по три часа. Мне подходит. Физическая нагрузка хорошо снимает тонус в области сердца и очищает мысли.
– Где раньше танцевала? – слышу вдруг и, повернув голову, перехватываю направленный на меня взгляд парня.
Я видела его во время занятия. Он не танцевал, а сидел на низкой лавке здесь, у стены, уткнувшись в свой телефон.
– Художественная школа и… тренер иногда.
– И все?..
Тимур отвлекается от блокнота, в котором делал пометки, и тоже смотрит на меня. От столь пристального внимания становится не по себе.
– Пойдешь на курсы? – спрашивает парень.
– Да.
Тимур записывает в блокнот мое имя и рядом с ним делает какие-то пометки.
– Бальные танцы?
– Да… немного.
– Контемп?..
– С тренером.
Тот парень поднимается на ноги, подходит ближе и, обхватив пальцами мой локоть разворачивается вместе со мной к зеркалу во всю стену.
Я смотрю в отражение. Он, сощурив глаза, тоже.
– Можем поставить танец… – говорит негромко.
Не очень высокий, сантиметров на десять выше меня. Подтянутый, худощавый, в меру подкачанный – да, мы неплохо смотримся вместе.
– Я… не знаю… – чешу бровь, – я давно не танцевала.
– Посмотрим… Евгений.
– Эмм… – не сразу нахожусь. – Милена.
Из студии выхожу воодушевленная. Тело звенит позабытыми ощущениями, а щеки покалывает от удовольствия.
Они сказали, что я умею «говорить телом».
Боже… если б они знали сколько боли я выплеснула сегодня в том зале.
Даша, попрощавшись до завтра, убегает на метро, а я иду прогуляться.
Я уже очень давно не была в Москве, и никогда – одна. Чаще всего сопровождала бабушку в деловых поездках или посещала с ней спектакли и выставки. С мамой была пару раз еще в раннем детстве.
Гулять по столице вот так, без цели и в одиночестве, для меня в новинку. Немного пугает, будоражит, щекочет нервы. Но вместе с тем дает невероятное ощущение свободы и отлично отвлекает от ноющей раны на сердце.
В моих наушниках любимые треки, в руке рожок с мороженым, в телефоне десяток пропущенных от бабушки и мамы.
И если с бабушкой я готова поговорить, то голоса мамы я слышать не хочу больше никогда.
Усевшись на пустующую лавку в парке, вытягиваю ноги и слизываю стекающую каплю подтаявшего мороженого.
Мама, отчаявшись дождаться моего ответа, заваливает директ сообщениями.
Вынув телефон из кармана, открываю нашу с ней переписку.
«Почему ты мне не отвечаешь, Милена?!»
«Сейчас же возьми трубку!»
«Ты ведешь себя как ребенок!»
«Не делай глупорстей. Вернись домой!»
«То, что ты делаешь, играет против тебя же! Не будь дурой, дочь!»
«Старая карга выжила из ума. Пока тебя нет, она все запишет на него!»
Раскатываю по языку клубничный вкус мороженого. С трудом сглатываю, потому что к горлу подкатывается тошнота.
Когда уже они поймут, что я ни на что не претендую?
Ни на деньги, на которые прав не имею. Ни на симпатию бабушки, которая мне вовсе не бабушка. Ни на любовь Ильи, которой отродясь не было.
Мне ничего не надо!
Меня не очень красиво подвинули. Но я бы и сама от всего отказалась. Зачем было так напрягаться?
В Москву я приехала куском воспаленной плоти. Ни мыслить связно, ни отключить эти мысли я не могла. Сейчас уже лучше, потрясение улеглось, но мнения, какую роль в этой отвратительной истории сыграл Илья, у меня все еще не сложилось.