Но зачем то ведь пришли, да и расходиться они никуда не собирались. Как бы между прочим, физкультурники встали парами вдоль улицы и совсем уж между делом перегородили собой любимыми все возможные выходы и входы. Теперь выйти из здания Таврического дворца, как и войти в него, не столкнувшись с загадочными господами, не представлялось возможным.
Вроде как никакой угрозы они не представляли и встали то ли поболтать, то ли перекурить, то ли еще что, но мимо них — и мышь не проскочит незамеченной, в тем более толстожопый депутат. И вот незадача, такие же ребята стояли с другой стороны здания, у второго к нему подъезда…
Зачем только, спрашивается?
Зачем — это станет понятно в самое ближайшее время.
Протопопов, убедившись в том, что Таврический дворец плотно оцеплен «случайными зеваками» в спортивных костюмах, решительно двинулся к парадным дверям. Охрана здания наблюдала за всем безучастно и можно сказать безразлично, отводя глаза и ничего не замечая. Ни для кого не было секретом, что ребята охранники подведомственно относились и подчинялись министерству внутренних дел… поэтому когда господа Протопопов, Курлов и правые заходили внутрь, никто не стал никого обыскивать и тем более проверять — нет ли у них с собой чего такого запрещённого.
А если и есть — не ума охранников это дело.
Шли через Купольный и Екатерининский залы прямиком к Думскому залу, где и намечалось, как обычно заседание депутатов IV созыва.
Тут важно понимать и особо отметить, что Александр Дмитриевич, будучи представителем государственного правительства и министром внутренних дел внутри него, по установленному регламенту не имел совершенно никакого права идти на думское заседание вместе с остальными депутатами рука об руку. Он, как и остальные министры и им сочувствующие, должен был прибыть в Таврический дворец совершенно с другой стороны и отправиться в специальную пристройку, которая именовалась Министерским павильоном. Это было небольшое здание, соединенное со зданием Таврического дворца крытой, застеклённой галереей с отдельным входом со стороны Таврической же улицы. Именно внутри Министерского павильона до начала думского заседания пребывали министры, а после (когда заседание начиналось) они всей гурьбой проходили через крытую галерею в Зал заседаний Государственной думы, где и располагались «согласно купленным билетам» на отведённым для них местам. Мера против лоббирования и исключения всяческих коммуникаций между депутатами и слегами министерств, с сомнительной эффективностью, конечно, но с правильной задумкой в своей основе. Протопопов, однако, решил откровенно покласть на эту имевшуюся практику с высокой колокольни, потому что не видел факта нарушения закона. Не стоило забывать, что Александр Дмитриевич сам имел действующий депутатский мандат, будучи избранным в Государственную Думу IV созыва. Формально он все ещё состоял во фракции земцев-октябристов и имел полное право прийти на текущее заседание, отказываться от которого он ни в коем случае не собирался.
Что до Таврического дворца, в этом здании нашему герою приходилось бывать впервые в своём новом теле. Хотя до того он видел Депутатский зал на многочисленных фотографиях из исторических альбомов и даже припоминал, что именно здесь однажды собиралось выездное заседание Совета Федерации, если говорить о новейшей истории страны в двадцать первом веке (собирались, кажется, лет десять назад). Сам зал для заседаний был внушительных размеров и при численности депутатов чуть более четырёхсот человек, запросто включал в себя вдвое большее число заседательствующих. «Белым» это помещение называлось потому, что стены внутри были светлыми по всему периметру, как будто показывая, что задача думцев — творить такое будушее, где нет чёрных полос. Касаемо расстановки депутатских кресел, то они располагалась по залу амфитеатром. Каждое такое кресло, чем-то кстати смахивающая на школьную парту начальных классов, было выполнено из натурального дерева и было обито кожей, выкраденной в сиреневый цвет.
Отдельно стояли кресла-парты председателя Государственной Думы, небезызвестного нам, господина Родзянко, а также его товарищей и секретарей. Символично, что прямо за из спинами на стене висел огромный портрет Государя Николая, написанный кистью самого Репина. Портрет этот будто бы отчетливо напоминал присутствующим о том, кто есть на самом деле «хозяин русской земли». А чтобы депутатом лучше думалось и в голову не приходили разные глупости (как идея о создании правительства общественного доверия, к примеру) из Думского зала открывался великолепный вид на красочный сад. Его великолепные пейзажи можно было лицезреть через большие окна высотой от пола до потолка.
Сегодня в Думский зал пришли все до одного депутаты, министры, их товарищи, секретари и многие другие, пришедшие на выступление членов правительства и депутатов. От того зал был забит под завязку и шум было слышно задолго до того, как зайдёшь внутрь.
Протопопов, подошёл к дверям, ведущим в «Белый зал», и не останавливаясь, ничего не дожидаясь, вошёл внутрь, открыв двери на распашку.
— Заходим, ребята!
На часах было ровно восемь.
Глава 14
Год 1917, январь 16, Таврический дворец, Петроград.
«Я постоянно ператрахиваю весь парламент и знаю кто врот, а кто не врот». — Александр Григорьевич Лукашенко
В данной главе использован большой пласт реально существующего исторического материала, который выходил в том или ином виде из уст деятелей событий тех лет…
Надо сказать, что шум в Думском зале стоял такой, что слышно было далеко за пределами помещения. Однако стоило Александру Дмитриевичу открыть двери, ведущие в зал и следом появится на пороге, как все эти визги, шумы и гамы как-то разом оборвались. Все взгляды присутствующих мигом обратились на новоприбывших и прежде всего на министра внутренних дел. От того, на несколько секунд повисла гнетущая тишина.
В Думском зале воздух был настолько наэлектризован, что это чувствовалось. А накурено здесь было так, что дым стоял будто коромыслом, хоть топор вешай (открытое на проветривание окошко не спасало, а курили здесь почти что все). Протопопов ни говоря ни слова двинулся в глубь зала, в гробовой тишине слыша отчетливо звук собственных шагов.
А потом депутаты, особенно по центру и слева (получается, по правую сторону от вошедшего ровно посередине зала министра и по левую от думской трибуны), тот самый объединённый Прогрессивный блок и часть левых радикалов, опомнились разом. Один за другим, он начали оживленно и возбуждено вскакивать со своих мест, спотыкаясь (некоторые вовсе вставая впопыхах падали обратно на свои места) и размахивая руками. Тишину разом нарушил шквал возмущений, ора и всего того сплошного негатива, который обрушился на Александра Дмитриевича лавиной смешанных эмоций.
Но тут стоит сказать, что не растерялись те, кто сидел справа (ну в смысле, слева, если от Протопопова) — те, кого наш герой считал настоящими патриотами. Эти депутаты тоже повскакивали со своих мест, но вместо порции отборного негатива, принялись оглушительно аплодировать. Приветствовали сначала самого Протопопова, а затем и правых депутатов — лидеров своих партий, которые зашли в думский зал следом за министром внутренних дел.
Вот так и шёл Александр Дмитриевич в довольно забавной атмосфере, когда с одной стороны Думского зала продолжался свист и летели осуждающие, полные ненависти взгляды, а с другой министр встречался со взглядами восторженными и одобрительным гулом и улюлюканьем.
От того, ничего удивительного не было в том, что выкрики, доносящиеся с разных сторон имели совершенно и диаметрально противоположный характер.
От слов всесторонней поддержки:
— За веру, царя и отчество!
— Протопопова в премьеры!
До крайнего негатива, едва ли не прямых оскорблений с матом
— Что это за фарс, почему он заходит на заседание не с остальными министрами?!
— Бардак средь белого дня!
— Отставку!
Но, как известно, собака лает, а караван идёт, так гласит народная мудрость. И Протопопов в это утро решил сей мудрости последовать. Не обращая внимание на обрушившуюся критику, правые депутаты прошли в своё крыло зала и уселись на свои места. Протопопов вовсе шёл, помахивая рукой, вроде как приветствуя своих сторонников, а вроде как пуще прежнего раздражая врагов, накалившихся до белого каления.
Пусть исходятся, ничего с ними дурного не станет.
Но по настоящему левые и центристы завелись тогда, когда Александр Дмитриевич не стал проходить к месту, где восседали остальные члены правительства (министры сидели на пятачке справа от трибуны, отдельно от депутатов) и сел рядом с Римским-Корсаковым.
Завелись не на шутку.
Негатив, который был направлен в его сторону, усилился и превратился в настоящий шквал.
— Предатель!
— Ставленничек!
— Распутинец!
— Мерзавчик!
Протопопов также спокойно улыбался и приветственно махал рукой всем своим комментаторам, получая от происходящего своего рода удовольствие и уж точно — эмоциональную зарядку.
К сожалению для правых, голоса левых и центристов перекрикивали их с лёгкостью, надо ли говорить, что патриотов промонархистов и тех, кто сочувствовал курсу, проводимому министерством внутренних дел, в Думском зале было меньшинство…
Впрочем, Александр Дмитриевич понимал с самого начала, что расчитывать на тёплый приём в Таврическом дворце ему точно не стоит, и реакция депутатов более чем предсказуемая.
Все дело в том, что Прогрессивный блок составлял абсолютное большинство в Государственной Думе четвёртого созыва и в это своеобразное объединение вошло целых шесть думских фракций. Среди них, так называемые «прогрессивные» националисты, собственно кадеты, также земцы-октябристы (фракция, депутатом которой являлся, кстати, сам Протопопов), а ещё «прогрессисты», группа центра и гучковская фракция «Союза 17 октября». Если сложить всех вместе, то насчитаешь ровно 236 человек, а это фактически 56 % от общего числа заседательствующих депутатов Думы четвёртого созыва. Другими словами, у Прогрессивного блока имелось подавляющее большинство голосов, которое с лёгкостью, непоколебимостью, а где-то отключив мозги, принимало все необходимые решения, стоявшие на повестке заседания.