Пока я не умер и дыханье мое не остановилось,
Я буду крепок духом и не поддамся слабости[15].
Молодой поэт взмахнул рукой и зацепил свой бокал с шампанским. Содержимое выплеснулось на брюки соседа. Компания рассмеялась, оживившись. Кто–то протянул «пострадавшему» салфетку, кто–то отодвигал стул подальше, спасаясь от потока вина. Поэт сконфуженно стал просить прощения, сокрушаясь про себя, что так бездарно испортил свое выступление, и это в самом–то конце, когда, казалось, что он уже завладел сердцами слушателей.
Винченцо не обратил на них внимания, и, пройдя к свободному столику, повесил пальто на спинку пустующего стула, а шляпу, встряхнув, положил на сиденье. Долго ждать не пришлось. Официант в длинном белом фартуке, созданном, наверное, для того, чтобы можно было побыстрее увидеть гарсона в окружавшем посетителей красном интерьере, очутился рядом, как только Перуджио опустился на стул.
— Чего желает, месье? — спросил он, слегка наклонив голову на бок.
— Бутылку красного итальянского вина.
— Прошу прощения, месье. Подойдет ли вам наше итальянское «Ди Марко» одна тысяча восемьсот восемьдесят первого года? Прекрасный букет, строгий глубокий цвет…
— Прекрасно! — произнес Перуджио, прерывая официанта. — Несите.
А про себя, глядя в спину удаляющемуся гарсону, он подумал, что очень символично сегодня пить вино из урожая года, в который он Винченцо Перуджио был рожден.
За соседним столиком компания все продолжала поэтические чтения. Блондин в темно–зеленом френче с нормандским произношением, сцепив руки за спиной декламировал:
— О, лебедь прошлых дней, ты помнишь — это ты.
Но тщетно, царственный, ты борешься с пустыней.
Уже блестит зима безжизненных уныний,
А стран, где жить тебе, не создали мечты[16].
Кто–то выкрикнул:
— О, Бертран! Прекрати! Я не хочу слушать стихи этого извращенца. Иногда я жалею, что парижане снесли Бастилию. Таких, как Рембо и Малларме, необходимо держать в темницах, и не выпускать на божий свет. Пусть они там объясняются в любви друг другу. Или пусть насовсем переедут жить в квартал Маре, чтобы не встречаться с нормальными гражданами. Содомия — великий грех, господа. Не зря Бог создал мужчину и женщину.
— Кретьен, а как же твой поход в Булонский лес? Может, расскажешь нам, как ты провел там время?
— О, мой Бог! — воскликнул тот, кого назвали Кретьеном. — Господа! Я ведь уже рассказывал неоднократно, как все было. Увольте меня, пожалуйста, от этого.
— Кретьен, — сказал Бертран. — Расскажи. Я ведь не слышал этой истории, и, думаю, не только я.
Кретьен вздохнул и, махнув рукой, начал рассказ, понизив голос, словно повествовал страшную сказку о приведениях:
— Это сейчас кажется смешным, а в ту ночь мне было не до смеха. Был чудесный теплый летний вечер, но вместе с сумерками небо стало заволакивать тяжелыми облаками. Нам с Эженом Барбиньи стало вдруг скучно, и мы решили посетить Булонский лес. Так. Для разнообразия. Мы были наслышаны о веселых происшествиях в этом уголке Парижа, вот и захотелось увидеть все своими глазами. И вот мы там. Бродили, бродили по дорожкам, слышали стоны и смех отовсюду, со стороны ипподрома Лоншан до нас доносилось ржание лошадей, но мы ни где не видели ни одного человека.
К тому времени уже совсем стемнело. Луна пыталась прорваться сквозь облака, но у нее все ни как не получалось. Мы пробирались напрямик сквозь заросли акации, которую понасажал в парках Наполеон III, в сторону ипподрома, но тут мы услышали женский голос, а еще через некоторое время увидели приближающиеся два силуэта. Впрочем, рассмотреть мы их не могли из–за отсутствия света. Лишь смутные очертания, расплывчатые абрисы, не дающие полное представление о том, кто перед тобой.
— Я обрадовался, — продолжил Кретьен, хлебнув вина из бокала. — Я обрадовался, что, наконец–то, мы сможем узнать дорогу хоть у кого–то, так как бродить по этим дебрям, чего доброго, можно, и на разбойников нарваться. Мало ли? Не смотря на то, что Франциск I разогнал их всех, построив свой охотничий замок, а Генрих Наваррский закончил чистку леса от преступников посадкой тутовника и созданием знаменитой рощи из тысячи деревьев.
И так, господа, я, с вашего позволения, вернусь к повествованию, и расскажу, что случилось с нами после того, как мы услышали женский голос и увидели силуэты двух фигур.
— Ну, наконец–то, мы встретили людей, — воскликнул Эжен.
— А вы, месье, искали людей? — спросил женский голос.
— О, да, мадемуазель! Мы с приятелем заблудились.
— Не мудрено, месье. Мы завсегдатаи Булонского леса и то умудряемся всякий раз сбиться с тропы, а потом блуждаем в поисках выхода. А скажите, месье, какова была причина вашего посещения этого парка?
— Мадемуазель, — вступил в разговор я. — Стыдно признаться, но мы с другом искали услады для наших тел. Мы хотели проверить, правдивы ли те слухи, что ходят вокруг Булонского леса.
— О, месье! Слухи правдивы, поверьте мне. Сладострастники ищут и находят в этих дебрях то, что им нужно. Булонский лес — средоточие разврата в Париже. Даже квартал красных фонарей завидует здешним местам и кажется, более благочестивым.
— Но, мадемуазель, — удивился Барбиньи. — Мы не встретили ни одного человека, пока блуждали. Лишь слышали страстные стоны и смех со всех сторон.
— Это потому что вы здесь впервые и вас не сопровождал гид из числа бывалых посетителей. А позвольте спросить, месье, ваши намеренья насчет развлечений еще остались в силе или же вы передумали?
— Конечно же, мадемуазель, мы были бы не против не упустить свой шанс и испытать судьбу, но как? Вокруг ведь нет никого.
— О, месье! — воскликнула девушка. — А разве мы не подойдем для достижения ваших стремлений?
Мы с Эженом растерялись, но думали недолго, и, конечно же, согласились. И что бы вы думали? Таинственные силуэты тут же принялись за дело. Они опустились на колени перед нами, и мы уже, было, пребывали в полном возбуждении. Как вдруг!..
Кретьен сделал паузу, чтобы глотнуть вина и снова продолжил:
— Как вдруг, господа, луна вышла из–за туч и осветила поляну, на которой волею судьбы мы с Эженом собрались, было, получить удовольствие от ласк двух незнакомок. И вы не поверите, что мы увидели в бледном свете луны. Эта картина до сих пор не стирается из моей памяти и приводит меня в дрожь. Перед Эженом на коленях стояла старуха, а передо мной юноша… Бог мой! Такое омерзение захлестнуло меня! Я вскричал проклятия и оттолкнул мерзавца от себя. Представьте, господа, мое состояние. Не разбирая дороги, я помчался через заросли акации, раздирая о ее шипы свою одежду и кожу лица и ладоней. Сквозь собственные ругательства и треск сучьев, я слышал голос Эжена, последовавшего за мной и, который, как выяснилось позже, тоже был поражен случившимся на поляне. Выбравшись из треклятого Булонского леса, мы не выходили с ним из своих домов неделю. Мы не могли даже смотреть на свое отражение в зеркале. Постепенно мы успокоились, да и дела заставили нас вернуться к привычному образу жизни, но, встретившись, мы поклялись друг другу, больше никогда и ни за что не посещать этот темный уголок Парижа.
Вся компания сначала рассмеялась, а за тем стала успокаивать незадачливого сладострастца.
Перуджио не слушал их уже. Во–первых: официант наконец–то принес заказ. А во вторых: его внимание привлекла новая группа посетителей, точнее трех посетительниц, как раз, вошедшая в кафе. Среди вошедших он разглядел знакомое лицо. Это была Ноэль Брюне, с которой однажды их познакомил Риккардо Манцони.
Ноэль тоже его узнала, и, помахав ручкой, поспешила к его столику, позвав за собой остальных девушек. Компания приятелей прекратила беседу и смешки, проводив их глазами и оценивая женские прелести.
— Винченцо! — воскликнула Ноэль. — Добрый вечер! Как я рада вас встретить! А где же ваш неотразимый друг Риккардо и почему вы один и, судя по взгляду, чем–то удручены? Вы позволите нам присесть за ваш столик?
— Добрый вечер, мадемуазель! — Винченцо смущенно встал, взмахом руки приглашая их присесть. — Риккардо куда–то пропал и уже несколько дней я его не вижу. Может, это связано как–то с его работой.
— Ах, бросьте! Понятия Риккардо и работа не очень совместимы. Этот шалун, наверное, посещает чье–нибудь семейное гнездышко в отсутствие хозяина. Познакомьтесь, Винченцо — это мои подруги Жожо и Ники. На самом деле их зовут Жанна и Николь, но они предпочитают эти имена. Что ж, не нам судить.
— Ноэль! — Жожо укоризненно посмотрела на подругу.
— Не волнуйся, дорогая. Месье Перуджио очень порядочный человек и не станет над нами смеяться. Правда, ведь, Винченцо. Что за вино вы пьете?
— Это итальянское вино «Де Марко».
Он обернулся к подоспевшему официанту.
— Принесите бокалы для девушек, пожалуйста.
Официант кивнул и удалился. За соседним столиком опять начались поэтические чтения.
— А вот, господа, — встав, произнес уже известный Кретьен. — Прекрасные стихи молодого, но подающего большие надежды поэта Гийома Аполлинера.
Губы ее приоткрыты
Солнце уже взошло
И проскользнуло в комнату
Сквозь ставни и сквозь стекло
И стало тепло
Губы ее приоткрыты
И закрыты глаза
А лицо так спокойно что сразу видно какие
Снятся ей сны золотые
Нежные и золотые
Мне тоже приснился сон золотой
Будто с тобой
У древа любви мы стоим
А под ним
Ночью безлунной и солнечным днем
Время подобно снам
Там котов ласкают и яблоки рвут
И темноволосые девы дают
Плоды отведать котам
Губы ее приоткрыты