Летом 1955 года в Париже на выставке подделок произведений искусства демонстрировалось семь портретов Моны Лизы. Все Моны Лизы загадочно улыбались. И все были абсолютно идентичны…
На этом бы и все. Но жизнь преподносит порой такие сюрпризы, что люди не перестают удивляться ее странностям.
В одной статье искусствовед из России, подводя итоги репатриации предметов искусства в музеи мира, изъятые у фашистов, после Второй Мировой войны писала:
«Похищали ли нацисты Джоконду.
ПАРИЖ. Легендарная история о несметных богатствах, спрятанных нацистами в альпийских соляных шахтах, всколыхнула умы общественности после недавнего обнаружения на мюнхенской квартире великолепной коллекции произведений искусства, оцениваемой более чем в 1 миллиард евро и, возможно, незаконно присвоенной арт–дилером Третьего рейха.
Нацистской партией в период Второй Мировой войны было создано специльное подразделение «Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга для оккупированных областей» (ERR - Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg), целью которого было предотвращение уничтожения культурных ценностей и их последующая конфискация. Это подразделение было ответственно за хищение огромного количества живописных работ из Лувра, галереи Уффици, бесчисленных церквей, галерей, музеев и частных коллекций.
Одними из самых знаменитых в истории похищенных нацистами произведений искусства, пожалуй, были статуя Мадонны БрюггеМикеланджело и произведение Яна Ван Эйка «Поклонение мистическому агнцу». Помимо них было множество других, менее известных жемчужин, которые, тем не менее, занимали своё место в сердцах ценителей искусства и коллекционеров всего мира. Некоторые факты нацистского мародёрства были раскрыты и обнародованы, но гораздо большее их количество до сих пор остается тайной.
Наиболее таинственной историей этого трагического эпизода в жизни многих шедевров мировой живописи является судьба самой известной картины в мире. Существует версия, что знаменитая «Мона Лиза» Леонардо да Винчи была обнаружена вместе с другими сокровищами в соляной Шахте Альтаусзее в австрийских Альпах, превращённой нацистами в тайное укрытие своих богатств.
Картина «кажется» была найдена там, однако эта история изобилует противоречиями, и «Мона Лиза» не упоминается ни в одном документе военного времени. Сама возможность такой находки стала обсуждаться учёными лишь после обнаружения послевоенных отчётов о деятельности австрийских двойных агентов, работавших на стороне союзников, задачей которых было обнаружение таких «тайных» шахт. В этом докладе говорится, что команда “спасла такие бесценные объекты, как «Мона Лиза» из Лувра”. Второй документ из австрийского музея, расположенного недалеко от Альтаусзее, датированный двенадцатым декабря 1945 года, подчёркивает, что “«Мона Лиза» из Парижа” была в одном из восьмидесяти вагонов предметов искусства и культуры из разных стран Европы”, прибывших к шахтам.
Между тем, сам Лувр долгое время хранил странное молчание по поводу местонахождения его сокровища во время войны. Наконец, после многих лет, дирекция музея призналась, что «Мона Лиза» действительно была в шахте Альтаусзее.
Но почему тогда не было ни одного упоминания о ней в документах Третьего рейха? Единственный сохранившейся документ военного времени о судьбе картины говорит, что двадцать седьмого августа 1939 года шедевр был упакован в специально помеченный ящик из тополя с двойными стенками, сделанный на заказ ещё в 1938 году. Он был отправлен на хранение в Замок Шамбор в Долине Луары, наряду с другими произведениями искусства из национальных музеев Франции. Пятого июня 1940 года полотно ещё раз тайно перевезли, теперь уже отдельно от остальной коллекции, на машине «скорой помощи». В сентябре того же года, «Мона Лиза» вновь была перемещена в музей в Монтабан, а чуть позднее — в Монтал. Согласно официальной версии Лувра, «Мона Лиза» не была частью произведений из коллекции музея, которые хранились в Шато–де–По, у подножия Пиренеев.
Последний документ Лувра рассказывает о безопасном возвращении шедевра в Париж шестнадцатого июня 1945 года. Именно в этот день было объявлено о вскрытии сокровищницы шахты Альтаусзее. Но как картина попала в Париж в тот же день? Не могла же она тайно быть вывезена из шахт ещё до обнаружения клада властями? Намеренно или нет, но период «жизни» мирового шедевра с 1942 по 1945 годы нигде не задокументирован и остаётся загадкой.
Позже, Лувр изменил свою версию, утверждая, что полотно «Мона Лиза», найденное в шахте, было лишь хорошей копией, выполненной ещё при жизни Леонардо да Винчи(?). Такие копии действительно существуют. Но нигде больше не упоминается о том, была ли такая копия найдена в шахте Альтаусзее.
Лувр, в свою очередь, утверждает теперь, что та копия «Моны Лизы» была среди нескольких тысяч произведений искусства, собранных в Национальном музее Восстановления, куда помещаются культурные ценности, принадлежность которых определённому владельцу невозможно установить. Якобы, именно найденная в шахте копия картины значится в списке музея под номером 265. По прошествии 5 лет, в течение которых хозяин полотна так и не был обнаружен, картина поступила в Лувр на бессрочное хранение. С 1950 года и до недавнего времени она висела возле кабинета директора музея.
Собрав все факты вместе, можно попробовать определить, что же произошло на самом деле. «Мона Лиза», безусловно, была бы ключевой целью для нацистских охотников за произведениями искусства, как для самого Гитлера, так и для «арт–злодея» номер два, Германа Геринга. Нацисты искали бы «Мону Лизу» без отдыха, с самого момента вступления их в Париж. Поскольку существуют практически идентичные копии полотна Леонардо, было бы стратегически желательно, чтобы одна из них была помещена в специально помеченный деревянный ящик с надписью «Мона Лиза», и отправлена в хранилище. Тогда как сам оригинал был бы тайно спрятан. Вероятно, что именно эту копию, маркированную «оригиналом» и захватили нацисты, отправив её в Альпы, а сам оригинал, скорее всего, никогда не покидал Париж, до своего триумфального возвращения в Лувр 16 июня 1945 года.
Это единственный способ объяснить то, что копия оригинальной картины (№ 265), висящая в административных помещениях музея, действительно была возвращена из Альтаусзее. Это также объясняет, почему «Мона Лиза» не фигурировала в документах, составленных нацистами — возможно, некоторые офицеры догадывались о том, что картина не настоящая, а другие были уверены, что это подлинник. Организация похищения копии также была бы очень умным ходом, ведь в противном случае, нацисты не остановились бы ни перед чем, чтобы найти легендарный шедевр Леонардо да Винчи.»[23]
Страсти по «Джоконде» не утихают и по сей день.
Ранним августовским утром семейство Перуджио разбудили ржание лошадей, чьи–то голоса, грохот разгружаемых с телег ящиков и грохот инструментов. Вся семья во главе с Сильвано высыпала во двор.
Сильвано Перуджио подбежал к рабочим и, размахивая руками, закричал:
— Эй! Что вы делаете у меня во дворе? Что это за ящики? Кто вы такие, наконец? Прекратите же! Прекратите немедленно!
— Сеньор! — к Сильвано подскочил шустренький руководитель и затараторил с южным акцентом, размахивая руками, словно мельничными крыльями. — Сеньор, это же дом сеньора Перуджио? Тогда мы по адресу. У нас подряд на установку оборудования. Отойдите, пожалуйста, в сторону и не мешайте моим рабочим. У нас еще сегодня в планах вернуться в Комо засветло.
— Какое оборудование? — возмущенно закричал Сильвано. — Какие рабочие? Я не давал никаких распоряжений и никаких разрешений. Немедленно прекратите! Кто вас надоумил на такое?
— Я, — от толпы сгрудившихся вокруг ящиков рабочих отделился человек в белом костюме и белой же шляпе с тростью в руках.
— Кто? — переспросил Сильвано и обмер. Господин в белом костюме был не кто иной, как его сын Винченцо.
— Я, отец, — произнес Винченцо, подходя ближе и распахивая объятия. — Я дал распоряжение и это целиком моя инициатива. Прости, что не посоветовался с тобой. Просто хотел сделать сюрприз.
— Винченцо! Мой мальчик! Это ты? — ноги перестали его держать и он начал падать на землю, но сын подхватил его и прижал к груди.
— Отец! — прошептал Винченцо. — Я так счастлив видеть тебя. Прости меня за все. Все уже позади. Все хорошо. Папа.
— Винченцо! — заплакал Сильвано. — Это ты. Я уже не надеялся тебя увидеть. Я думал, что ты никогда не вернешься.
— Сильвано! — раздался грозный окрик, направившейся к ним Клаудии. — Немедленно отпусти этого негодника или выпори его сам, пока я не взяла в руки палку. Он это заслужил.
— Мама! — воскликнул Винченцо, выпуская окрепшего отца и вытирая слезы. — Мама! Спасибо тебе, Святая Мадонна! Мама я сам дам тебе в руки палку, и ты сможешь лично меня наказать. Я действительно это заслужил. Но, мамочка…
Он бросился к матери, схватил ее в охапку и закружил.
— Мамочка! Все позади. Теперь мы вместе. Все хорошо.
— Сеньор, Перуджио! — раздался голос руководителя рабочих. — Сеньор Перуджио! Рабочие спрашивают, будет ли им позволено продолжить работы?
— Продолжайте сборку, — махнул рукой Винченцо. — Мама. Как твое здоровье?
— О, Мадонна! Посмотри на мои волосы, Винченцо, — проворчала мать, улыбаясь сквозь слезы. — Это из–за тебя они стали седыми. Посмотри на них, негодник, и скажи, что ты больше не заставишь мать плакать и молить Святую Марию, чтобы вразумила тебя и поставила на праведный путь.
— О, мама! Я больше не заставлю тебя плакать. Поверь. Теперь все будет хорошо.
В доме все было по–старому. Мебель, посуда, баночки со специями — все было на своих местах. Почти вся теперь уже большая семья собралась в гостиной, и сгрудились вокруг Винченцо. Антонио и Лидия с двумя детьми, Марко и его жена Джулия с грудным ребенком на руках, Сильвия с мужем и двухлетним сыном, постоянно прячущимся за ее подол, Федерико с отросшей кучерявой, но реденькой бородкой, Клаудия и Сильвано. Не хватало только Конкордии, но за нею и ее мужем старший брат Антонио уже послал своего первенца Бруно, которому уже исполнилось семь лет. Все, не отрываясь, смотрели на Винченцо. Он вкратце рассказывал о своих злоключениях, вертя в руках шляпу. Клаудия постоянно охала и призывала Святых, а Сильвано поглаживал усы и, улыбаясь, качал головой.