К утру следующего дня мы прилетели в Московию. Аукцион был назначен на вечер субботы, а это значит, у меня были сутки на то, чтобы привести дела в порядок и подготовиться. Тем не менее, времени на то, чтобы повидать семью, Эраста и Екатерину, было в обрез. Именно поэтому в родовое гнездо Громовых я направился сразу, как только покинул аэропорт.
Ушастого Дымка я увидел ещё из машины. Кот стоял на воротах особняка и методично повиливал хвостом. Комком шерсти его уже назвать было сложно, так как поднабрал он в весе знатно.
— Ну здравствуй, кошак, здравствуй, — улыбнулся я, присев перед ним на корточки, и начал его почёсывать и похлопывать. — Вот ведь ты раскабанел, ещё немного, и совсем ходить не сможешь.
Стоять на месте он по определению, не хотел. Чесался о штанину, облизывал мои руки и буквально на грани слышимости мурлыкал. Правда, долго это продолжаться не могло, так как меня ждали другие члены семьи. Пройдя через ворота, ежесекундно опасаясь споткнуться о мельтешившего в ногах Дымка, я остановился перед старейшиной.
— С возвращением, — чуть улыбнувшись, произнёс старик. — Как чувствовал, что навестишь нас сегодня.
— Я дома, — улыбнулся я, оглянувшись. — Как вы тут без меня?
— Да уж скучали, — ухмыльнулся он. — Дай-ка я тебя обниму.
Вместе со старейшиной меня встречали братья, Гриша с Игорем, главный слуга особняка, старик Грибников, и несколько охранников, рассредоточившихся по двору. Аркадий Альбертыч отсутствовал, но его я нашёл во внутреннем дворике, устроившимся на скамейке у старого дуба.
— А ты тут чего грустишь, Аркадий Альбертыч? — спросил я, почёсывая кота за ухом. — Твоё лицо как было угрюмым месяцем ранее, когда мы прощались, так и остаётся. Неужто не ужились в этом районе?
— Ужи-и-ились. Ещё как! — крепко обнимая меня, хохотнул Аркадий Альбертыч. — Всё у меня хорошо. Задумался просто. Ох, как я рад тебя видеть.
— Не лукавишь?
— Не-ет, — отмахнулся он с улыбкой. — Громовы всегда знали толк в строительстве поместий. А то, что дом старый, это пустяк! И постарше видали!
— В это я верю, — кивнул я и был тотчас одёрнут другими членами семьи.
Тёплые редкие встречи уже стали традицией для нас. Я знал заранее, что на лицах этих людей будут улыбки, но всё же каждый раз искренне радовался эмоциям. За обедом собрались все члены семьи. Но, как правило, мы ни о чём серьёзном не говорили — традиционно немного обсудили повестку, то, как быстро растут дети, потом тет-а-тет с Грибниковым немного об экономике и финансах рода. И уже после того, как я повидал всех, передислоцировались в комнату с Екатериной для уединения.
Там я ещё полдня провалялся на кровати, играясь с сыном. Парень за месяц набрал в весе, начал выказывать первые эмоции и уже смолоду давал понять, у нас с Екатериной растёт парнишка с характером.
— Ты так много внимания привлёк своим аукционом, Кость, — Екатерина с самого момента встречи была как на иголках и не могла найти себе места. Как и сейчас, проводя утюгом по стираной рубашке. — В последнее время мне как-то неспокойно. Нас кто только не спрашивал о твоих намерениях. А мы и знать ничего не знаем. Не думаешь, что такой шум может вызвать внимание плохих людей?
— Ты ведь меня знаешь, — глядя в глаза Эрасту, усмехнулся я. — Параноик каких поискать. Скажу больше, я буду раздосадован, если твои слова не окажутся правдой.
— Будь осторожен, ладно? — Екатерина убрала утюг и взяла в руки мою одежду. — Смотри в оба. Вольные давненько нас не беспокоили. Не к добру это.
— Ну-у… вообще, они ещё со времён Дарьи Громовой знают, что трогать вас опасно, — отозвался я. — По крайней мере, пока я жив. Поэтому аргумент на троечку.
— Не ёрничай, Кость. Ты понял, что я имела в виду, — подняла она бровь.
— Да, Екатерина, — чуть посерьёзнел я. — Обещаю, что буду крайне осторожен.
Когда сыну уж совсем надоело бездельничать, он решил вздремнуть. А я, как заботливый отец, уложил парня в кроватку и вышел из комнаты. Сказать честно, глаза мои тоже слипались. С момента перелёта не спал. Но дел ещё было много. Потому сразу же направился в кабинет Грибникова.
— … что ж, теперь можем поговорить нормально, — произнёс я, развалившись в одном из её кресел. — Рассказывай, господин Грибников, что тут происходило, пока меня не было?
— Пока вы были в комнате с супругой? Ничего.
— Не строй из себя глупого старика, — вздохнул я. — Что происходило, пока я был в Дозоре?
Грибников кивнул — так, будто заранее готовился к тому, что я задам этот вопрос. Он подошёл к кофейному аппарату, включил его, сделал пару чашек с кофе. И когда вручил одну из них мне, произнёс мрачным тоном:
— Перед самым вашим прилётом, дня за три, Юрий Громов и Людмила Подольская предъявили свои права на арену.
Мои брови, казалось, полезли на лоб.
— Что? — замер я.
Старик в этот момент тоже устраивался в кресле с чашечкой и поморщился, словно ему что-то ударило в голову. Правда, ненадолго.
— Сообщать не стал, так как всё равно вы скоро дома были бы.
— Что значит — «предъявили права»? — требовательно спросил я.
Старик вдохнул, выдохнул. Пригубил чашечку и поглядел на меня испод своих круглых очков.
— Отделиться решили. К Подольским. А граф пошёл ещё дальше и окружил арену своими солдатами, — Грибников говорил так, будто ему больно открывать рот. Горло шипело. — И, что самое странное, Романов инициативу поддержал. Я его в последнее время вообще не узнаю. Любую проблему притягивает за уши и настойчиво портит отношения с вами. Притом с графом у них всё вполне себе.
Я чуть насупился, в лицо словно ушатом холодной воды плеснули. Не ожидал такой новости.
— Это вообще законно? Пока на арене герб рода Громовых…
— Нет там нашего герба, — прервал он. — Моя ошибка. Думал, Юрию можно доверять. Парень не собирался отделяться, его устраивало то, что получил. Да и куда он уйдёт, когда вокруг враги? Вольные не забыли ту выходку с дуэлью. Только вот… всё вышло иначе. Я позволил ему переписать арену на себя, он ведь законный представитель, да и по наследству арена ему принадлежит.
В тот момент я побоялся, что невольно начну злиться, но, сдержавшись, лишь поморщился.
— Досадно.
Естественно, на языке у меня вертелось гораздо больше, да и желание что-нибудь сломать наверняка было, но старая закалка не позволила сорваться. Пока я рискую жизнью, защищая людей от гибели, они тычут мне в спину иглами, настраивают против союзников и… гадство!
— Много мы потеряли? — добавил я.
— В последнее время арена приносила около десяти процентов доходов нашего рода. Когда вы уничтожили всех тварей — в районе трёх-четырёх. Но дело не в доходах, — покачал старик головой. — Проблема в том, что отныне он сможет ввести тварей на территорию и открыть лавочку, которую вы когда-то прикрыли. Контрабанда снова зацветёт в Цареградском районе.
Я протяжно выдохнул, не находя слов.
— Вы прям кремень, господин, — невесело хмыкнул старик. — Я вот стол чуть не сломал от таких новостей.
Я промолчал. А когда накал страстей немного поутих, мы продолжили.
— У меня такой вопрос, — произнёс я, постукивая пальцем по подлокотнику кресла. — А для Вольных не слишком ли это дерзко, отжимать у нас и графа Подольского, и целую арену? Они ведь должны понимать, что такого мы просто так не оставим. Война — не война, но испорченные отношения с Романовым — точно.
— Хм, — задумался Грибников. — Вы не совсем правы. Они и Императору руки связали. Я же говорю, тот инициативу поддержал. Ваши попытки набрать личное войско расцениваются знатью по-разному. И Романов, скажем так, был не в восторге от этой идеи. На вас он давить не станет, это ясно, но и ослабить род Громовых ему было бы предпочтительно. Поэтому Государь решил занять выжидательную позицию. Скорее всего, он после вашей личной просьбы вмешается в конфликт, но не преминет на это указать. Мол, так уж и быть, оставляем вам арену, а вы забываете о личных войсках.
А вот и удар под дых от Государя.
— Это слишком нагло и авантюрно. Выказывать недоверие таким образом.
— Ваш отец бы утёрся, — скривился старик. — Проглотил бы гордость, чтобы не портить отношения. И Вольные это знают. Возможно, и действуют, исходя из старых предпосылок.
— Это невозможно пока Родом управляю по-прежнему я, — заметил я.
— А иное сейчас много кто допускает, — пожал он плечами. — Юрка ведь всё ещё наследник. Кроме того, без поддержки Подольских Громовы во многом просядут, банки повысят ставки… Скажем так, по мнению большинства, и они во многом правы, ваши позиции шаткие, господин Громов.
— То есть, мою роль в жизни Дозора никто не учитывает? — удивился я. — Факт того, что я являюсь главной надеждой Империи — пустяк?
— Не то чтобы никто, — повёл он головой. — И не то чтобы пустяк, но в целом — да. Пока вы наращиваете силы и становитесь всё более независимым, а Империи всё труднее вас сдерживать, проблемы рода только нарастают. Одни настраивают против вас других. И будут продолжать это делать, пока в тумане у вас всё будет идти так хорошо.
— Ладно, — произнёс я и потёр лоб. — Менять мнение окружающих сейчас уже поздно.
— Да и сделать мы ничего не можем. Разве что войну с Центром развязать, — покачал он головой.
Это да, к сожалению. Ещё одна война нам никак не нужна.
— Может, их вообще проигнорировать? — спросил я. — Изначально я хотел переговорить с Подольским, Дозору нужны финансы. Но можно ведь забыть о просьбе и сделать вид, что я ничего не понимаю. Рано или поздно Вольные сами приползут просить прощения. А за ними и наивная знать.
— Приползут — вряд ли, — усмехнулся Грибников. — Гордости у них за сотню лет существования тоже накопилось немало. Могут и вовсе ничего не сделать. Однако вы правы, после вашего возвращения нам в любом случае будет проще закрыть глаза на то, что враги плетут за спиной.
— Значит, будем улыбаться и махать врагам. Жать им руки и бездействовать.