— Это на самом деле так. Все в этом мире постоянно меняется или на грани изменений. Вы же видите, насколько это важно? Разве это не то, для чего я предназначена? — Стараясь не думать об этом и игнорируя тугой узел в животе, я проталкиваю эту мысль, пытаюсь довести ее до них. — Это то, для чего я была предназначена — объединить вместе Рай с Адом.
Потрескивание молнии Гейба замедляется, а лицо Люка постепенно начинает смягчаться.
— Как ты можешь быть уверена в Его искренности? — Спрашивает Гейб, но гнева уже нет в его голосе.
Я смотрю прямо на Люцифера, который снова пожимает плечами.
— Докажи мне, что ты самом деле хочешь то, о чем говоришь, — произношу я.
Люцифер поднимает голову.
— Все, что пожелаешь. Что ты хочешь в подтверждение?
— Тэйлор. — Как только я произношу ее имя, все внутри холодеет. Я осознаю, насколько эгоистична моя просьба, но это на самом деле то, чего я очень хочу.
На лице короля застывает гримаса.
— Я не могу отдать тебе приговоренную душу. Для этого, тебе нужно обратиться к вашему любимому Всемогущему. Возможно, ты бы хотела получить взамен потерянного брата?
— Мэтт, — шепотом произношу я. — Ты мог бы … вернуть ему крылья?
— Опять же, его дальнейшую судьбу не мне решать, но я могу освободить его от службы в Аду. Он будет свободен и сможет вернуться на Землю, как Григори.
Я бросаю взгляд в сторону Гейба, но не могу пропустить боль в его глазах. Он чувствует ответственность за падение Мэтта. Если бы у Мэтта появился второй шанс, облегчило бы это чувство вины Гейба?
— Если Он вернет нам Мэтта, ты поверишь Ему? — спрашиваю я.
Измученные глаза Гейба встретились с моими, но он ничего не ответил.
Посмотрев снова на Люцифера, не отрываю от него взгляд.
— И я хочу, чтобы ты отозвал своих Адских дружком от моей семьи. Убери Марка и других демонов.
Он поднимается с дивана и направляется ко мне.
— Что-нибудь еще, моя леди? Может, чизбургер и картошку? — с довольной улыбкой интересуется Он.
— Прекрати называть меня так, — ответила я сквозь стиснутые зубы.
Он протягивает руку, но Люк с Гейбом тут же вскакивают на ноги, предостерегающе смотря на Него. Мой взгляд перемещается с них на протянутую Люцифером руку.
Я должна сделать так, чтобы они Ему поверили.
Люк с Гейбом застывают, когда я беру Его за руку и поднимаюсь с дивана.
— Я вернусь, когда исполню твою просьбу, — говорит Он, обжигая меня взглядом. Но потом, вспыхнув облаком с серой, Он исчез.
Моя голова, будто набита ватой, и я точно знаю — это Влияние Фрэнни. Не могу решить, почему обдумываю это — потому, что этого хочет она или потому, что в каком-то маленьком уголке моего сознания, я осознаю, что то, о чем она говорит — имеет смысл.
С тех пор, когда первый раз было приказано поставить для нее Щит, она была еще ребенком, но уже тогда я знал, что она предназначалась для чего-то большего. Намного большего. И она права. Я не могу думать ни о чем другом, только о возможности вернуть Люцифера обратно в Царство Небесное. Но это влекло за собой определенную степень доверия к Люциферу, и вот где я застрял. Я не знал Его, когда Он был ангелом. Незадолго до войны, возможно, было что-то хорошее в Нем. Но уверен, что Всевышний был прав в своем решении сбросить Люцифера вниз, что означает какой-то шанс на искупление давно упущен.
Фрэнни смотрит на часы, они показывают почти полночь.
— Я должна попасть домой, — говорит она.
— Уже поздно, — отвечаю я. — Твои сестры в безопасности. Спят под защитой Щита твоего отца.
Я вижу, как она нахмурилась, что означает — сейчас последуют возражения.
— Фрэнни, твое появление сейчас лишь напугает их. Ничего с ними до утра не случится. Первым делом, что мы сделаем утром — отправимся к ним. Обещаю.
— Первым делом? — повторяет он, сузив глаза.
— Да, первым. — подтверждаю я.
Сделав глубокий вдох, она пристально смотрит на меня.
— Иди сюда, — говорит Фрэнни. — Давай я сменю перевязки. — Схватив меня за руку, ведет в сторону ванной комнаты.
Я, молча, следую за ней. Закрыв дверь, она начинает доставать из одного из ящиков ватные диски, бинты и мазь с антибиотиком. Поставив все на край раковины, она усаживает меня на край ванны и наклонившись ко мне, аккуратно стаскивает футболку через мою голову.
— Ты даже не представляешь, как я волновался, — говорю я, пытаясь отвлечься от ее близости, запаха и того, как сильно я хочу схватить ее и никогда не отпускать.
Пока она пытается снять бинты от моей кожи, на ее лице мелькает гримаса боли.
— Я уверена в том, что делаю.
— Почему ты сбежала?
Фрэнни начинает наносить ватным диском мазь на красную опухшую рану на моем плече.
— Ты знаешь почему.
— Я же сказал тебе, что с Мэгги все в порядке. Это чудо, что ты добралась сюда невредимой, — в моих слова четко звучат гнев, страх и разочарование, накопившиеся за последние двадцать четыре часа.
— Ты бы не позволил мне вернутся, а я должна была увидеть все своими глазами. — отвечает она, негодуя, как никогда раньше. — Плюс, они бы все равно, рано или поздно, нас нашли, мы не могли дольше оставаться во Флориде. — Она бросает окровавленный ватный диск в раковину, затем берет кусок марли и несколько раз смазывает мазью.
Это, конечно, правда, но …
— Честно говоря, возвращение сюда не входило в мои планы.
Придерживая марлю на моем плече, она наклеивает пластырь немного сильнее, чем это необходимо.
— Я должна была сама убедиться. — Повторяет она, выбрасывая футболку в мусорное ведро.
Только мы вышли из ванной, как две пары любопытных глаз уставились на нас.
— У тебя не найдется какой-нибудь футболки для Гейба? — обращается к Эду.
Он спешит в спальню, возвращается с черной футболкой, на груди которой красовался красный «Мустанг» и бросает ее мне.
Аккуратно надеваю ее через голову, пытаясь не задеть бинты, которые поменяла Фрэнни.
— Я буду на улице, — говорю Люку. — Будь здесь.
Пока я шел по гостиной, глаза Люка и Эда не отрывались от меня. То же самое делала и Фрэнни, на лице которой застыло угрюмое выражение лица. Она последовала за мной.
Мы вышли в прохладную ночь, ногами чувствуя влажную траву.
— Я сошла с ума?
Не тот вопрос я ожидал услышать, поэтому поворачиваюсь к ней лицом.
— С чего ты взяла?
— Люцифер.
— Ты пытаешься найти свой путь… свое предназначение. Я не думаю, что ты сошла с ума. Немного заблуждаешься, возможно … — Она поднимает на меня умоляющие глаза, и я снова начинаю чувствовать, как мысли окутывает мягкая вата. — Могу сказать, как сильно ты этого хочешь, но точно не могу сказать — правильное ли это решение. Для меня сложно принять то, что Люцифер изменился после всех этих тысячелетий. — Я беру ее руку и смотрю в удивительные голубые глаза. — Но я также помню, как ты делала невероятные вещи со своим Влиянием.
Улыбка коснулась ее губ, и я улыбнулся в ответ. Но потом ее улыбка исчезла. Она поднимает руку и пальцем проводит по перевязанному плечу.
— Как это?
Наконец вопрос, которого я ожидал.
— Фрэнни, ты не полностью меня изменила.
Она неуверенно наклоняется, прижав ухо к моей груди. Ее собственное дыхание дрожит, пока она пытается услышать мое колотящееся сердце. Наконец, отклонившись назад, она поднимает на меня свои блестящие глаза.
— Я не имела в виду … это я…? — замолкает она.
— Преподнесла мне подарок? — продолжаю за нее я, не отрывая от нее глаз. — Да, ты, — шепчу я.
Ее ошеломленное выражение лица не прояснилось.
— Когда ты узнал? Я имею в виду то, что я изменяю тебя?
— Той ночью, — судя по вспыхнувшему румянцу на ее щеках, она прекрасно поняла, о какой именно ночи я говорю. Ночь, когда мы лежали на ее постели после похорон Тэйлор. Первый раз, когда я почувствовал желание настолько сильное и всепоглощающее, что готов был променять свои крылья на одну ночь с ней. Я улыбаюсь ей сверху вниз. — И я не ненавижу это.
Она выглядит так, будто не зная, что сказать.
— Извини?
— Фрэнни, я не лгал. Ты на самом деле сделала мне подарок. Существа верхней сферы — Серафимы — не способны чувствовать. То есть, могут, но не так, как люди и низшие ангелы. Мы никогда не были с Земли — никогда не являлись частью человечества, а настоящие эмоции свойственны лишь человеку. — Я делаю шаг ближе и беру ее за руку. — Ты дала мне что-то невероятное. Даже если я потеряю это… если ты перестанешь… — Я умолкаю.
— Любить тебя, — продолжает она вместо меня. — Не перестану. — Встретившись со мною взглядом, говорит она.
Я улыбаюсь снова, но чувствую приступ боли.
— Ты должна, — выдыхаю я. — Даже если не смогу таким остаться, я попробовал… каково это чувствовать что-то такое… глубокое. Я мог бы существовать вечно и никогда не знать, чего мне не хватало. Ты сделала это для меня. Но теперь мне нужно выполнять свою работу. — Чувствую, как все внутри меня напряглось, и я не могу смотреть ей в глаза. — Я пытался придумать, что бы такое сказать и ты возненавидела бы меня.
— Я никогда не смогла бы ненавидеть тебя, — я слышу тревогу в ее голосе, и это подтверждает то, что я уже знаю. Нет никакого выхода из этого, чтобы не было больно обоим.
Вместо того, чтобы следовать своим инстинктам — своему сердцу — и утешать ее, я, наконец, сделал то, что должен был сделать с самого начала. Я делаю шаг назад.
— Это зашло слишком далеко. — Я качаю головой и смотрю на Небеса. — Небеса, помогите мне, я позволил этому длиться слишком долго.
Она делает шаг навстречу мне, но я отступаю на шаг назад. Ее губы сжимаются в линию, когда она смотрит мне в глаза. Наконец, она сглатывает и кивает.
— Мне очень жаль, Гейб. Я никогда не хотела, чтобы это произошло.
Наблюдая, как она борется со слезами, в моем горле образовался ком. После нескольких ударов моего сердца, она подходит ближе и обнимает меня за талию, и в этот момент я не отступаю, потому как понимаю — это все.