– Что такое «ик»? – не понял Римо.
Зава еще раз икнула.
– Вот что, давайте поговорим где-нибудь в другом месте, – сказал Римо.
– Что, что? – переспросила Зава.
– Перенесем разговор.
– Обед.
– Что?
– Танцы.
– Танцы?
– Отлично, – сказала Зава. – Вот и договорились о свидании. Встречу вас у отеля попозже днем.
Она послала Римо воздушный поцелуй, который выглядел несколько искусственно, и исчезла в толпе.
Римо покачал головой. «Ну и солдаты теперь пошли», – подумал он.
Глава пятая
Как гласит Талмуд, «лев рычит, когда он доволен, человек грешит, когда у него есть самое главное»...
– В Талмуде также говорится: «Жуй ртом, и тогда у тебя будет сила в ногах!»
– Опять ты меня победил! – рассмеялся Йоэль Забари. – Ну, что еще докладывает агент Фифер?
– В общем, больше ничего, – отозвался Тохала Делит. – Если не считать того, что она договорилась о новой встрече с этим самым Римо и надеется, что получит дополнительную информацию.
Они оба сидели на своих обычных местах. На коленях у Тохалы Делита были разные бумаги, а Йоэль Забари вертел в руках «фотокубик», который привез из Америки. Четыре стороны кубика содержали фотографии его детей, а верх был оставлен для портрета жены. Забари любил, размышляя, глядеть на родные лица.
– Наша Зава – отличный агент. Что она думает по поводу своего задания?
– Она считает, что и американец, и его восточный друг – большие эксцентрики, но, по ее мнению, оба обладают разрушительным потенциалом огромной мощности.
– Я не про то, – сказал Забари. – Я имел в виду ее состояние. Ты уверен, что она готова снова функционировать как секретный сотрудник?
Делит оторвал глаза от бумаг.
– Если вас смущает мой выбор, – начал он, – я всегда могу...
– Да нет, конечно, То. Разве я когда-нибудь сомневался в действенности твоих методов? Дело просто в том... Короче, Зава Фифер пережила тяжелую потерю, – напомнил Забари.
– Я решил, что лучшее средство от тяжких переживаний – это работа, – отозвался Забари.
– И ты, конечно, прав. Хм... – задумчиво произнес Забари. – А скажи, по-твоему, есть какая-то связь между двумя убитыми израильтянами и тремя террористами?
– Никакой! – ответил Делит.
– Никакой? – переспросил Забари.
– Абсолютно никакой.
Забари встал. Его левый глаз сверкал, и левая часть лица пылала румянцем.
– Плохо. Очень плохо! Либо это все совершенно фантастические совпадения, либо наши враги предпринимают огромные усилия, чтобы избежать столкновений с нами.
Он обошел кабинет. Миновал шкаф с книгами, шкаф с дипломами и грамотами, шкаф с семейными реликвиями и вернулся к письменному столу. Взял «фотокубик» и еще раз сделал круг, потом другой. Книжный шкаф, шкаф с наградами, шкаф с семейными реликвиями, письменный стол, снова и снова. Забари остановился, вертя в руках кубик, возле карандашного рисунка, изображавшего ракету со звездой Давида. Ракета неслась к зеленой луне, похожей на головку сыра.
Рисунок был сделан на плотной цветной бумаге, а к нему был прикреплен другой листок – желтый и линованный, на котором было написано: «Волшебная ракета Мира» – Дов Забари, 8 лет". И красным карандашом отметка учителя: пять с плюсом.
– Продолжайте проверку, – сказал Забари, вертя в руках кубик. – Тут непременно должна быть какая-то взаимосвязь.
– Так-то оно так, – сказал Делит, – но если хотите знать мое мнение...
– Ну конечно. То, говори.
– По-моему, нам надо сосредоточиться на этих двух новых шпионах. На Римо и Чиуне. Они и выведут нас на то, что мы хотим узнать. Террористов вокруг хоть отбавляй. Если тратить драгоценное время на новые проверки, есть опасение, что мы так ничего и не выясним. Я бы даже сказал, что есть такая гарантия...
– Верно, в теории, – согласился Забари, – но в реальности не существует никаких гарантий. Продолжай в том же духе. У меня есть предчувствие, что мы кое-что найдем. Наши американские друзья кое о чем подозревают. Ты сам это говорил. Фифер знает, что делает. Если ей понадобится помощь, окажи ей содействие.
Они поговорили еще минут двадцать о проблемах, связанных с археологией и законностью кое-каких операций, в том числе о ввозе в страну новых устройств оборонного назначения, после чего Делит извинился и вышел в ванную.
Забари почесал левую щеку и подумал, не стоит ли ему отрастить половинку бороды.
Глава шестая
– Ты мелок и по-детски избалован! – сказал Римо.
– Спасибо, Римо, – откликнулся Мастер Синанджу со своего коврика, расстеленного между двумя кроватями.
Номер люкс выглядел как любой другой номер люкс в отелях «Шератон», каковых по всему миру выстроено немало. Римо хотел было взять номер на одного, поскольку Чиун все равно никогда не пользовался кроватью, но клерк, ведавший бронированием мест, не желал и слышать об этом.
– Сколько вас? – спросил он Римо.
– Меня? Один, конечно, – отозвался тот.
– Нет, я имею в виду всех вас, – не унимался дежурный администратор, у которого к лацкану была прикреплена красно-белая пластиковая табличка с именем: «Шломо Артов».
– Двое, – грустно признался Римо.
– Значит, вам требуется номер на двоих, верно?
– Нет, я хотел бы взять номер на одного, – попытался настоять на своем Римо.
Шломо явно рассердился.
– Не хотите ли вы сказать, – начал он гневно, – что этот симпатичный дедушка останется вообще без постели? Неужели вы хотите ему отказать в этом?
Чиун в этот момент давал инструкции четырем посыльным и их шефу, которому выпала горькая участь в этот день и час быть на дежурстве, – он обучал их высокому искусству перетаскивания сундуков. Услышав слова администратора, кореец обернулся.
– Отказать? Отказать? – тревожно заговорил он. – В чем ты собираешься отказать мне, Римо, на сей раз?
– Не обращай внимания, папочка, – буркнул Римо, оборачиваясь в его сторону.
– Ах, вот, значит, как! – воскликнул Шломо Артов. – Он, выходит, ваш отец! – Возмущению его не было предела. – И это уже случается не первый раз, так?
– Не первый, – признал Чиун. – За все эти годы он отказывал мне в самых разных вещах. О каком бы маленьком удовольствии я ни попросил, от него следует тотчас же отказ. Помнишь, как на прошлое Рождество я спросил тебя, легко ли достать Барбару Стрейзанд?
– Мы берем двойной номер, – сказал Римо.
– То-то же! – воскликнул Шломо, снимая со стены ключ. Тотчас же Чиун снова стал давать инструкции прислуге.
Когда Римо расписывался в регистрационной книге, Шломо предупредил его:
– Советую вам вести себя как следует, молодой человек. Если в нашем отеле вы будете проявлять неуважение к вашему отцу, то я добьюсь, чтобы вас арестовали без промедления.
Римо расписался как «Норман Лир-старший» и «Норман Лир-младший», после чего заметил Артову:
– Если вас это интересует, то мой отец предпочитает, чтобы его называли полным именем.
Не успел Артов ответить, как Римо забрал Чиуна и носильщиков с сундуками и все двинулись наверх.
– Ты мелок, мелок, мелок, мелок! – повторил Римо.
– Четырежды спасибо, – откликнулся Чиун. – Это самые приятные слова, которые я услышал от тебя, Римо, за время нашего пребывания здесь.
– О чем ты говоришь? – удивленно спросил Римо, переодеваясь в голубую рубашку с короткими рукавами и коричневые брюки, которые он украдкой провез между кимоно Чиуна.
– Я все понял, – спокойно отвечал Чиун, – Ты сравнил меня с тем великим американцем, который описывает круги, чтобы уничтожить страшные, загрязняющие воздух машины. Это, конечно, не бог весть какой комплимент, но для американца, у которого есть мало чего достойного, это тоже неплохо.
У Римо голова пошла кругом.
– У меня для тебя новость и очень важная, папочка, – сказал он. – Я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Это как раз вовсе не новость, Римо. Далеко не новость. Хи-хи-хи! Но я тебе благодарен, потому как тоже борюсь за чистоту окружающей среды. Я выливаю на пол воду, если она содержит опасные количества магния, меди, ртути, йода и прочих токсичных соединений...
Только сейчас Римо понял, что подразумевал Чиун.
– Ах, вот ты кого имел в виду! Но я вовсе не хотел сказать, что ты – Ричард Меллок, знаменитый автогонщик. Я просто намеревался довести до твоего сведения, что ты мелок, то есть мелочен, придирчив, неглубок, придираешься к пустякам.
– Я пытаюсь делать то, что правильно, а ты за это обзываешь меня всякими словами. Когда рядом с тобой оказывается женщина, тебе становится все равно, грязная или чистая вода проникает в твой организм. Когда же ты оценишь мои старания? Когда мои усилия будут оценены по достоинству?
– Не волнуйся, – сказал Римо, надевая легкие коричневые туфли, в которых приехал в Израиль. – Я уверен, что о них теперь знает весь отель!
– Хорошо, это меня вполне устраивает, – сказал Чиун, садясь на коврик и включая имевшийся в номере телевизор.
– И у меня есть еще для тебя новости, – заметил Римо, подходя к двери. – Эта девица на самом деле – израильский агент.
– Такая же, какую мы когда-то встретили в Голливуде? – обернулся к Римо Чиун. – Она не сможет достать мне хорошей, настоящей воды?
– Нет, нет, она агент, но секретный. Из здешних спецслужб. Примерно как я, только работает на Израиль.
– В таком случае, – сказал Чиун, – от нее мне будет мало толку.
Римо открыл дверь и с порога сказал:
– Мне надо выйти позвонить. Телефон в номере явно прослушивается. Что-нибудь тебе нужно?
– Конечно, – сказал Чиун. – Мне очень хотелось бы стакан хорошей воды и сына, который оценил бы мои постоянные старания...
– Хорошо, – сказал Римо. – Воды я постараюсь достать.
Римо медленно шел по аллее, которая одновременно служила связующим звеном между всеми отелями Тель-Авива, выходившими на Средиземное море.
В этот весенний день тысячи людей высыпали на пляжи «израильского Майами», а потому Римо медленно шел и смотрел на туристов, тащивших на пляж шезлонги, подростков, носившихся с досками для серфинга, и на продавцов мороженого и сладостей. Неподалеку от дощатого настила волейболисты лупили по резиновому мячу.