Уцелел один лишь Борсаков, хотя пострадал и он. На икре ноги у него зияла глубокая, почти до кости, и длинная рана. Он перевязал ее, разорвав на ленты рубашку одного из погибших солдат. Чтобы не потерять ногу в результате заражения крови – а в грязной воде в рану наверняка попала инфекция, – ему понадобится серьезная медицинская помощь, причем как можно быстрее.
Но сначала – дело.
Провал был неприемлем.
Припадая на раненую ногу, Борсаков отправился в погоню.
16
7 сентября, 8 часов 11 минут
Припять, Украина
– Просыпайтесь!
Грей услышал прозвучавшее слово, но его сознанию понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать его смысл. Хлесткая пощечина обожгла его кожу и помогла прийти в себя. Его голову заполнил свет, который тут же угас, уступив место каким-то расплывчатым образам.
Над Греем склонился Лука и тряс его за плечи.
Кашляя, Грей оттолкнул цыгана, приподнялся на локте и огляделся. Он находился в камере с голым цементным полом, стенами, с которых сыпалась краска, и красной от ржавчины дверью. Свет поступал через единственное зарешеченное оконце, расположенное почти под самым потолком. Под окном на тощей подстилке сидел Ковальски и, свесив голову между колен, стонал от накатывающей волнами тошноты.
Грей сделал глубокий вдох, расслабил тело и попытался вспомнить все, что с ними произошло. Он помнил, как они, превозмогая усталость, выбирались из каньона под дулами направленных на них автоматов, недолгий полет на вертолете, а потом – транспортный самолет на мокрой от дождя взлетно-посадочной полосе. Он пощупал синяк на шее. Как только они поднялись на борт самолета, их накачали наркотиками.
Грей не имел ни малейшего представления о том, куда их перевезли.
– Элизабет… Розауро… – хрипло позвал он.
Лука покачал головой. Он тяжело сполз по стене и уселся на пол.
– Я не знаю, где они. Может быть, в другой камере.
– А где мы находимся, ты тоже не представляешь?
Лука развел руками. Ковальски застонал.
Грей встал на ноги, подождал, пока мир перестанет вращаться перед его глазами, и шагнул к окну. Однако оно располагалось слишком высоко, чтобы он мог добраться до него самостоятельно.
Ковальски поднял голову, увидел, где стоит Грей, и простонал:
– Пирс, вы, должно быть, шутите!
– Вставай, – приказал Грей. – Помоги мне.
Держась за живот, Ковальски все же поднялся на ноги. Он вновь сплел пальцы в импровизированное стремя.
– За кого вы меня принимаете? За свою персональную стремянку?
– Стремянки гораздо меньше жалуются.
Грей встал на сложенные руки Ковальски, ухватился за нижний край окна и с помощью великана подтянулся. Перед ним предстал весьма странный пейзаж. Снаружи раскинулся город, наполовину заросший лесом. Он выглядел заброшенным и пустым. Крыши домов либо заросли мхом, либо провалились, окна скалились острыми кусками разбитых стекол, на пожарных лестницах висели сосульки ржавчины, а из трещин в асфальте росли трава и кусты. На противоположной стороне улицы стоял выцветший рекламный щит, зазывавший неизвестно кого на какой-то то ли праздник, то ли ярмарку. На нем было изображено чертово колесо и другие аттракционы, к которым направлялась здоровая и счастливая семья.
Вдалеке Грей увидел то самое чертово колесо, что было нарисовано на щите. Оно сиротливо торчало на фоне блеклого неба. Одинокий осколок былого благополучия. При виде этой картины Грей почувствовал, как тело налилось свинцом. Он понял, где находится. Заброшенный парк развлечений давно стал символом этого города.
– Чернобыль, – пробормотал он и спрыгнул на пол.
Но зачем их сюда привезли?
Грей вспомнил отчет патологоанатома о вскрытии тела доктора Полка. Радиационные характеристики указывали на то, что ученый получил смертельную дозу именно здесь.
Что, черт возьми, происходит?
В течение следующих минут Грей осматривал камеру и опробовал дверь на прочность. Хоть и ржавая, она оставалась вполне надежной. Различались приглушенные звуки снаружи: шарканье ног, покашливание. Вероятнее всего, охранник. Должно быть, он услышал в камере голоса и сообщил об этом своему начальству, поскольку очень скоро за дверью послышался топот ботинок.
Пришедших было слишком много, чтобы попытаться напасть на них.
Грей отступил назад, поняв, что дверь открывают. В камеру ворвались солдаты в черно-серых униформах и с пистолетами на изготовку. Следом за ними в дверном проеме появился высокий мужчина. Он был чем-то похож на отца семейства с рекламного щита. Правда, его лицо состояло из одних только острых углов и выступов, а подстриженная бородка не скрывала волевой подбородок. Он был прекрасно сложен, и это выгодно подчеркивала одежда: темно-синий костюм и красный шелковый галстук. Ниже…
– Классная обувка, – заметил Ковальски.
Мужчина опустил глаза на свои начищенные до блеска полуботинки и нахмурился, недовольный тем, что кто-то взял на себя смелость комментировать его наряд.
– Но ведь действительно классная, – почти оправдываясь, проговорил Ковальски.
Взгляд незнакомца переместился на Грея.
– Доброе утро, коммандер Пирс. Если вы соблаговолите пройти со мной, мы сможем обсудить кое-какие дела. У нас мало времени.
Грей вспомнил, где находится.
– Только после того, как вы скажете мне, где находятся две женщины, которые…
Его перебил небрежный взмах рукой.
– Элизабет Полк и доктор Шей Розауро? С ними все в порядке, уверяю вас. Более того, их разместили даже комфортабельнее, чем вас. Но у нас было крайне мало времени, чтобы подготовить вам достойную встречу. Сюда, пожалуйста.
Шестеро солдат с пистолетами смазали впечатление от этой изысканной вежливости. Когда Грея вывели, он огляделся. По обе стороны коридора тянулись камеры. По всей видимости, это была заброшенная тюрьма. В некоторых камерах, где двери были открыты, он заметил застоявшуюся воду на полу, ржавые перевернутые койки и кучи отбросов, наваленные по углам.
Коридор привел их в комнату охраны. Отсюда открывался вид на запущенный, заросший сорняками тюремный двор. Вдалеке Грей заметил вентиляционную башню, обозначавшую чернобыльский реактор.
Рядом с Греем резко скрипнул стул. Он обернулся. Посередине комнаты стоял письменный стол, за которым восседал Мастерсон, как и прежде одетый во все белое, но теперь выглядевший вполне отдохнувшим и самодовольным. Грей едва удержался от того, чтобы броситься на мерзавца и свернуть ему шею. Однако сейчас ему были нужны некоторые ответы, а лучшим способом их получить было продемонстрировать хотя бы малую толику сговорчивости.
Его заставили сесть по другую сторону стола. В затылок ему продолжал смотреть ствол пистолета.
В комнате находился еще один человек, женщина. Она стояла позади стола. Ее черные волосы обрамляли бледное лицо. Одета она была тоже в черный костюм, напоминавший по фасону тот, который был на незнакомце, приведшем Грея сюда. Незнакомец подошел к столу и сел, как будто не замечая Мастерсона, после чего сложил руки на столе.
– Я сенатор Николай Солоков. Возможно, вы слышали обо мне.
Грей ничего не ответил, и губы мужчины разочарованно скривились.
– Нет? Что ж, еще услышите.
Он махнул стройной женщине. Та грациозной походкой подошла к Грею, опустилась на одно колено возле его стула, склонила голову и потянулась к его руке. Прежде чем прикоснуться к нему, она вздернула бровь, словно испрашивая разрешения.
Грей пожал плечами. Тогда женщина мягко приподняла руку Грея и подсунула свою ладонь под его. Кончики ее пальцев щекотали его запястье. Она не сводила с него пристального взгляда.
– Мы уже побеседовали с Элизабет Полк, – заговорил Николай. – Дочь доктора Полка рассказала нам о вашей находке в Индии. Поистине поразительно! Хотя бы ради этой информации вас стоило привезти сюда. Восхитительно узнать о том, что наши корни простираются в глубь веков, уходят в Древнюю Грецию, к знаменитому Дельфийскому оракулу.
– Ваши корни?
– И Елены тоже, – указал он на женщину. – Мы происходим от одной генетической линии.
Грей вспомнил рассказ Луки.
– От пропавших цыган.
– Да. От доктора Мастерсона я знаю, что вам рассказали о трагичной, но необходимой… э-э… экспроприации цыганских детей. Более того, одним из тех цыганских детей был мой отец. И, я уверен, вы встречали еще одного представителя нашей огромной семьи. Маленькую Сашу. Девочку, наделенную особым даром.
Грей понимал, о ком идет речь, но продолжал сидеть с бесстрастным лицом, изображая полную неосведомленность.
Елена повернулась к Николаю и негромко заговорила по-русски. Сенатор кивнул.
– Значит, вы встречались с Сашей. Пожалуйста, не затрудняйтесь ложью. Елена, – он кивком указал на женщину, – весьма… восприимчива, назовем это так. Она обладает удивительной чувствительностью, измеряя с помощью прикосновения температуру вашей кожи, ваш пульс. От нее ничто не укроется. Она мой персональный детектор лжи.
Николай указал на свое ухо. Елена повернулась и свободной рукой приподняла волосы позади уха. Грей увидел знакомый изгиб стальной полоски. Точно такой же имплантат, как у девочки. Женщина представляла собой взрослый эквивалент Саши, но наделенный иным даром саванта.
– Она удивительное создание, – проговорил Николай.
В его словах прозвучала гордость, но одновременно за ними почувствовалось что-то темное.
Грей посмотрел на мужчину и заметил, что у того чего-то не хватает.
– А где же ваш имплантат? – спросил он.
Глаза Николая сузились. Грей с удовольствием наблюдал появившееся на его лице раздражение. Видимо, ему удалось наступить на больную мозоль. Пальцы сенатора стыдливым движением пригладили волосы над правым ухом.
– Боюсь, подобная жизнь не для меня.
Грей догадался, что лежит за этим признанием. Если ему не установили имплантат, значит, он не обладает даром саванта и родился обычным ребенком. И все же кто-то возвел его на вершины власти в России. Почему? Каким должен быть эндшпиль этой игры?