— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, нехватка камер не является острой проблемой. Большинство задержанных мы отпускаем после короткой нахлобучки. Служба безопасности страны настолько сильна, что не видит нужды в повальных арестах: любой злостный бунт пресекается в зародыше. Все находится под наблюдением, и о любой серьезной проблеме сразу сообщают в центр…
Что ж, он правильно говорит. У САВАК имеются осведомители во всех группах и слоях населения — правда, обходится это весьма дорого…
— О протестном движении духовенства в Куме есть новые сведения?
— Никак нет; в настоящее время все опасные элементы либо в тюрьме, либо в ссылке, либо им запрещено служить в мечети. Осмелюсь доложить, реальная опасность исходит от террористических групп. Хотя большая их часть разгромлена, мы не ослабляем усилий. Что касается мулл, то с их стороны поддержка бунтовщиков ограничивается речами, а иногда имеет и финансовую составляющую, так как они считают, что у них с террористами отчасти общие интересы.
В этом ты с ним согласен. Муллы — не главная угроза. Но это не значит, что нужно потакать религиозным настроениям, особенно в армии.
— Согласно поступившим сведениям, некоторые военнослужащие, особенно офицеры, проявляют интерес к религии. В военных городках читают намазы, соблюдают пост… Как вообще получается, что офицер, находившийся на учебе в Соединенных Штатах, получивший там высокотехнологичную, техническую специализацию, начинает читать намаз и платить муллам хумс[40] и закят[41]? Такая отсталость и невежество — постыдны, не к лицу этим офицерам, разве только мы согласимся, что тут имеет место сильное иностранное влияние…
Его большая голова не перестает кивать, как у барана-соглашателя. Но все равно придется еще подробнее объяснить ему этот вопрос, буквально разжевать.
— Помня обо всем вышесказанном, вы все-таки должны понимать, что борьба с религиозно настроенными людьми проще, чем борьба с коммунистами. Верующих легче идентифицировать и выследить. Даже в среде студенчества религиозный настрой менее опасен, чем коммунистический. Коммунисты ориентируются на испытанные примеры и формы борьбы, тогда как религиозное движение неопытно. Поэтому оно пользуется коммунистическими методами. В любом случае, ваша задача понятна и трудна. Террористы есть террористы, и их не следует делить на атеистов и верующих.
В животе твоем неприятное жжение. Как эти студенты утомляют тебя! Только вспомни о них — сразу огорчение, тоска и боли в желудке. Не забыть, когда отпущу его, принять таблетку от вздутия живота и от изжоги.
«Ах, мой венценосный отец! Видимо, они уж очень меня не любили, ведь презирали всякий прогресс, подвергали осмеянию все успехи страны, всех и вся. Ну мыслимое ли дело, что работник Корпуса просвещения[42] — много учившийся, самоотверженно работающий в области здравоохранения на селе (очистка воды), признанный образцовым работником и получавший поощрения — вдруг оказывается еще и членом подпольной антиправительственной группы? Или как осмыслить другой случай: несколько студентов, будущих инженеров, приходят в универмаг и там воруют тетради, карандаши, крупяные изделия (один даже мешок риса и кусок бараньей туши хотел вынести под пальто) — для того чтобы раздавать эти товары нищей детворе южных районов города? Неужели некому было им объяснить: мол, ребята, вы болеете душой за бедняков, так учитесь как следует, чтобы потом служить тем же самым, как вы их называете, „обездоленным слоям общества“? А хоть бы кто и объяснил — разве такие прислушаются? Поверишь ли, отец: прочитав подобное донесение, я, бывало, по нескольку дней ходил как оглушенный. Сколько я ни думал, не мог понять: почему студенты вместо исследовательской работы в библиотеках, вместо практики на фабриках укрывались в комнатах общежития и там изготавливали самодельные бомбы? Люди сидят без горячей воды из-за отсутствия мастеров по ремонту, а кто-то пренебрегает их нуждами!»
…Глава САВАК все мелет языком, а ты думаешь о свидании, которое организовал для тебя на сегодняшний вечер Домашний Слуга. Девушка только вчера прибыла из Швейцарии, и ты о ней много слышал…
Ты смотришь на часы. Еще пятнадцать минут можешь отдать этой белиберде уважаемого главы САВАК…
Тупой Великан моргает глазками, в которых видно раздражение. Наверняка ведь думает о чем-то другом: например, о тех обширных землях, которые недавно приобрел; а может, о новых гигантских сделках, чтобы стричь проценты… Конечно, он злоупотребляет служебным положением, при этом в делах бизнеса — совершенный неумеха, да и со своими прямыми обязанностями справляется плохо. Самое главное, его увечный мозг неспособен правильно анализировать получаемую информацию. Тем не менее ты в нем нуждаешься, и приходится его терпеть, хотя ты и уверен, что когда-нибудь он жестоко пострадает от собственного невежества и тупости.
Его превосходительство кладет на стол перед тобой письменный отчет о вчерашних студенческих протестах в университете. Этот вопрос постоянно изводит тебя, как хроническая болезнь, то и дело обостряющаяся… Черт бы побрал этих студентов!
Ты погрузился в чтение саваковского отчета. Только и умеют, что писать многословные отчеты. Очевидно, где-то что-то не срабатывает. Ты не знаешь, где именно, но понимаешь, что тут тебе не поможет ни начальник САВАК, ни кто-либо еще. Ты должен сам как следует все продумать…
Очень неприятная боль в желудке. Может, виной тому, среди прочего, и полученная сейчас информация. Хотя за всю жизнь ты ни на кого — в физическом смысле — не поднял руку, службе САВАК разрешено причинять противникам режима любое зло…
Переведя взгляд на собственные руки, ты забываешь о студентах. Совсем недавно на коже появилось несколько наглых пятен кофейного цвета. Вид их сейчас поражает тебя: ведь это зловещий признак старости. Хотя ты вовсе не чувствуешь себя стариком, не ощущаешь свои пятьдесят пять лет: ты молод, и доказательство тому — твои ночные похождения. Пусть с возбуждающими таблетками, сильными лекарствами, но все же… А какое иное утешение доступно тебе в твоей ужасной жизни — предполагающей, среди прочего, и общение с Тупым Великаном.
Ты смотришь на часы и бросаешь на стол отчет САВАК.
— Что за отчеты вы нам посылаете? Мы сотню раз говорили: народ вправе распоряжаться собственной половой жизнью по своему усмотрению; какое нам дело, что там у них в постелях происходит?
Чиновник в полной растерянности смотрит на листки доклада: ведь ты сам требовал, чтобы органы безопасности знали обо всем, включая и то, что происходит у начальства в спальнях. Такие доклады к тебе поступают, но тебя это раздражает. Ты считаешь необходимой для служб безопасности подобного рода деятельность, однако не любишь, когда САВАК знакомит тебя с ее блестящими результатами. Пусть те, кому надо, и знают об этом, а тебе-то зачем знать, со сколькими мужчинами одновременно имеет отношения твоя сестра-близнец, или кто и как сватается к твоей матери, Тадж ол-Молук?
Вспомнив мать, ты чувствуешь, что настроение совсем испортилось, да и горькая отрыжка поднялась из желудка прямо в горло. На истекшей неделе ты несколько раз звонил матери, но она ни разу с тобой не переговорила…
«Ах, мой венценосный отец! Мать открыто этого ни разу не говорила, но я всегда понимал, что моего брата Али Резу она считает более пригодным к управлению страной. Ей больше нравятся сильные и жестокие мужчины, вроде тебя…»
Ты встаешь на ноги и протягиваешь руку Тупому Великану.
— Всего вам доброго!
Он берет твою руку и целует ее: какие холодные губы! Как ледышки…
Ты идешь в сторону ванной комнаты, зовешь личного лакея. Очень удобно, что у тебя ванная прямо в рабочих апартаментах, недалеко от кабинета.
Лакей возникает из-за двери, словно бесшумная тень.
— Принесите спортивный костюм… И таблетки не забудьте!
Глава восьмая
По всегдашней привычке, ты просыпаешься рано. Потягивание и ощущение пустоты, нехватки чего-то рядом с тобой… Поднявшись с постели, ты слегка разминаешь руки и ноги, прогоняя остатки сна, и идешь в ванную. Твое отражение в зеркале приглаживает волосы и осматривает себя: слава Аллаху, все кости как будто бы в норме, и на лице нет крапивной лихорадки, нет вздутия живота, и ниже пояса тоже порядок. Надо только, вернувшись в Тегеран, подкрасить волосы, а то виски сильно поседели. Уже давно ты подкрашиваешь седые виски, причем пепельным цветом: черный в таком возрасте делает человека похожим на гомосексуалиста или дешевого актера.
Сбросив атласный халат, ты встаешь под душ. Напрягаясь от горячей воды, решаешь, что надо дать указание Домашнему Слуге: эту девочку оставить в Тегеране еще на какое-то время. Не то чтобы ты влюбился в нее… Ты — и влюбленность?! Нет, просто понравилась…
Погруженный во влажные воспоминания, ты трешь себя мочалкой, как вдруг ощущаешь большую опухоль ниже грудной клетки. Прямо под левым нижним ребром — нечто вроде полунадутого воздушного шарика. Это открытие — из разряда столь пугающих, что тебя и под горячим душем бросает в холодную дрожь. Тут не что иное, как непокорность и восстание клеток против деспотического природного порядка: одно из самых пугающих переживаний человеческой жизни, которое всегда застает человека врасплох.
Выключив воду, ты очень тщательно, чтобы исключить всякие сомнения, ощупываешь опухоль под левым ребром. Да, она на месте. Может, это что-то, связанное с селезенкой? С детства и до сегодняшнего дня ты был подвержен многим болезням, но такого никогда не бывало. Скрытые и непонятные вещи всегда страшат тебя: душа твоя любит, чтобы все было прозрачно, отчетливо видно. Вот как эти куски мыла, например.
Капая водой, ты вылезаешь из душа, словно жертвенный барашек судьбы: их ведь тоже сначала стригут, потом моют перед закланием. Дежурному адъютанту отдаешь распоряжение: вызвать личного врача. Тот везде и всюду сопровождает тебя, и ты дал ему прозвище: Доктор Лишний.