Шура так и не появился, вместо него из дверей штаба высунулась мерзкая рожа Каримбетова.
- Зайди! – приказным тоном распорядился он.
Никитин вздохнул, бросил окурок, и поплелся в кабинет комбата.
…………………………………………………………….
Войдя, Никитин увидел, что Шура сидит на стуле, где до этого сидел Петрович, и нервно курит. Лицо его было покрыто красными пятнами, что бывало с ним, только в моменты сильнейшего нервного напряжения, за которым вот-вот последует взрыв, если только не устранена его причина.
Петрович, засунув руки в карманы, устроился на краю второго стола. Лицо у него каменное, как всегда, но заметно, что он тоже на взводе. Комбат, сам некурящий, никогда и никому не дозволял смолить в своем кабинете. Он бросил Никитину какой-то странный взгляд, смысла которого тот не понял. Вроде бы ободряющий, но вместе с тем тоскливый, так смотрят на безнадежно больных родственников.
- Садитесь, - услышал Никитин голос особиста. Тот указал на стул напротив себя.
- Спасибо, я пешком постою, - вежливо хамя, отказался Никитин.
- Да нет уж, лучше присядь…те, товарищ старший лейтенант. Разговор у нас с вами впереди до-о-олгий будет.
Никитин опустился на стул.
Майор выдержал паузу, разглядывая Никитина и без того узкими, прищуренными глазками, словно увидел впервые. Довольно дешевый прием, но особист, вероятно, считал себя тонким психологом.
- Что же вы, товарищ старший лейтенант, - наконец, начал Каримбетов, негромко и вкрадчиво, - себе позволяете?
- А это вы о чем?
- Да все о том же, дорогой… Оскорбляете старших по званию, причем намного старше вас. Уважаемых людей! Вот, старший советник, генерал-майор Колобов опять на вас жалуется! Насколько мне известно, это не первый случай!
Никитин пожал плечами, оправдываться было неохота.
Выручил его Петрович:
- Этот ваш Колобов постоянно требует, чтобы мои офицеры отчитывались перед ним, хотя прекрасно знает, что это требование незаконно.
- Кто требует? Уважаемый человек просто просит поделиться информацией, - начал было возражать Каримбетов.
- И это тоже незаконно! – повысил голос комбат, – Если кто-нибудь из моих подчиненных с ним хоть чем-нибудь «поделится», я его сам под трибунал отдам, за разглашение, ясно?
- Ну, зачем же так, мы же общее дело здесь делаем… - не сдавался особист.
- Не надо демагогии, товарищ майор! У меня есть разъяснение из Кабула, в том числе и по вашей линии, на этот счет. И есть инструкция о взаимодействии нашей и вашей служб. Хотите почитать?
- Ну, ладно, ладно… - Касымыч сделал примирительный жест рукой, – Я же не о том. Просто об уважении к старшим. У нас, на Востоке, старших принято уважать…
Ну, вот, поехало. Этот придурок снова завел свою любимую пластинку.
Никитин на какое-то время просто отключил внимание и слух, а когда включил их вновь, услышал все тот же медоточивый голос, вещающий с наставительными интонациями:
- Эту восточную притчу рассказал мне мой отец, который слышал ее от своего отца, а тот от своего, и так она передавалась из поколения в поколение… Двое юношей отправились в дальний путь, и в пути на них напали разбойники. Их привели к атаману, а тот был человеком преклонных лет. Один из юношей, когда атаман стал расспрашивать его, отвечал дерзко и неуважительно, и атаман повелел отсечь ему голову. А второй юноша почтительно опустился на колени и поцеловал полу его халата, а также воздал иные знаки уважения к его сединам. Атаман пощадил его и отпустил, щедро вознаградив…
Никитин похабно ухмыльнулся:
- А что это за «иные знаки уважения», товарищ майор. Что-нибудь очень специфическое?
Петрович же слушал весь этот бред очень внимательно. Даже подчеркнуто-внимательно – так психиатры выслушивают своих пациентов.
- Браво, Касымыч, – комбат несколько раз похлопал в ладоши, – Ты, черт возьми, прямо как Шехерезада! Только я что-то не пойму из твоей сказки: старый разбойник, по-твоему, уже не бандит, а «уважаемый человек»? Так, что ли?
Особист попытался как-то возразить.
Но Петрович не дал ему этого сделать.
- Значит, мы тут все должны, по-твоему, тех духов, что постарше, не гонять по горам, а их вонючие халаты целовать?
- Да нет, вы… - Киримбетов пошел в отказ
- Погоди, я еще не все сказал. – гремел голос комбата, - По-твоему, выходит, что в сорок первом мы должны были не отвечать Гитлеру «дерзко и неуважительно», а на колени перед ним опуститься? Да еще воздать ему «иные знаки уважения»? Были такие «почтительные юноши», изменниками Родины назывались: власовцы, полицаи, бандеровцы… слыхал про таких, Касымыч? Их еще потом, после войны, вешали. Интересные у тебя сказочки, Касымыч, ой, интересные!
Каримбетов занервничал.
- Вы не так меня поняли! При чем здесь Гитлер? Речь идет просто об уважении к старшим… - уже оправдывался он.
Но наш батяня-комбат продолжал бить этого дурака его же оружием.
- Надо будет обязательно рассказать твою байку вашему начальству. Я тут как раз на сборы в Кабул собираюсь через недельку. Думаю, им интересно будет послушать.
- Да ты… Да вы чего? – всерьез задергался особист, – Шуток не понимаете?
- Есть вещи, - серьезно произнес Петрович, - над которыми шутить нельзя! А майору Кузьмичеву я прямо сейчас позвоню, расскажу про твоих «вьюношей». То-то смеху будет!
Каримбетов сидел, сникший и посеревший, вертя в руках не нужный ему карандаш. Наконец, решился:
- Может быть, мы продолжим беседу? Обстоятельство пропажи…
- Нет уж, хватит! Собирайся-ка и лети домой белой лыбедью! Майору Кузьмичеву я сам позвоню, как и обещал. Ваше такси у подъезда. Дежурный! – крикнул он, приоткрыв дверь в коридор.
- Я здесь, товарищ майор! – бодро выскочил из дежурки капитан Костя Чхеидзе.
- Срочно вызови кого-нибудь из водителей, кого найдешь.
- Так у меня сейчас здесь один. Из моих.
- Что он там у тебя делает?
- Кондиционер чинит, товарищ майор.
- Отлично! Давай его сюда! Отвезете товарища майора к вертолету и сразу назад, УАЗ у крыльца. Понятно?
- Есть, товарищ майор, - козырнул капитан.
Петрович обернулся к Касымычу, делая приглашающий жест рукой.
- Прошу!
Тот, ссутулившись, поплелся на выход.
Офицеры остались втроем: комбат, Шура и Никитин. Заметив, что ротный лезет за новой сигаретой, Петрович возмутился:
- А ну, кончай здесь дымить! Мне и так теперь до завтрашнего не проветрить!
- Может, дверь открыть? – предложил Никитин.
- А вот этого как раз не надо. Вот что… - комбат задумался несколько секунд, - Ступайте-ка отдыхать. В подразделения, конечно, свои загляните, не поленитесь. А обо всем, что здесь было – никому ни слова, понятно?
- Понятно, товарищ майор…
- Смотрите у меня, - Петрович погрозил нам пальцем, - если узнаю, что слухи какие пошли, головы поотрываю! Поговорим потом. Свободны!
Офицеры развернулись к выходу.
- Никитин, амуницию свою не забудь, - сказал Петрович в спину старлею, – У меня здесь что - склад?
Никитин вернулся, прихватил за цевье стоявший в углу автомат и перебросил через плечо «разгрузку».
Пока он это делал, Петрович заметил «Стечкина» в бакелитовой кобуре на его поясе.
- Надо было и его забрать… - пробормотал он.
- Зачем? – удивился Никитин.
- А хрен тебя знает? Вот взял бы да шмальнул Каримбетову в лоб.
- Да… - протянул Никитин, - видать дела действительно серьезные.
Глава 4
***
Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР.
3 июня 1988 года
Когда Кирпичников проснулся, в окно ярко било южное солнце. Он глянул на часы, которые по военной привычке на ночь не снимал, и чертыхнулся.
Они показывали без пяти одиннадцать.
Резко вскочив, он повернулся, чтобы прикрыть свое ложе одеялом, и замер в ужасе.
На простыне алело не то чтобы большое, но и не совсем маленькое пятно крови. В его происхождении сомневаться не приходилось.
Кирпичников быстро натянул свой липовый «Адидас» и осторожно выглянул за дверь.
Из кухни, расположенной в другом конце маленького коридорчика, доносились шкворчание чего-то жарящегося, и вкусный запах. Никаких голосов слышно не было. Коля осторожно, стараясь ступать бесшумно, преодолел коридорчик и замер у входа в кухню, прислушиваясь. К шкворчанию добавился звон посуды. Голосов по-прежнему никаких.
Он решился и ступил в приоткрытую дверь.
В кухне была одна Марина, хлопотавшая у плиты. Он стояла к нему спиной, и не слышала, как он вошел. На ней был все тот же вчерашний легкий халатик, не скрывавший ее стройных ножек. Кирпичников невольно залюбовался, не решаясь выдать свое присутствие.
Девушка, словно почувствовав на себе его взгляд, обернулась через плечо и улыбнулась.
- С добрым утром, товарищ капитан!
- Доброе утро, - Коля замялся, глядя в пол, и это не укрылось от внимания Марины.
- Что с тобой? – насторожилась она. – Тебе нехорошо?
- Там… - он кивнул головой в сторону своей спальни, не зная, что сказать дальше.
- Что там? – Марина испуганно метнулась в коридор мимо Кирпичникова.
Он вздохнул и последовал за ней.
……………………………………………………
В комнате девушка удивленно озиралась по сторонам.
- Что случилось, Коленька?
Кирпичников молча подошел к дивану и откинул одеяло. Марина, порозовев, прильнула к нему.
- Разве ты не знал, что ЭТО бывает у девушек? Когда они… в первый раз, – тихо спросила она.
Кирпичников ничего не ответил, он просто обхватил ее рукой и прижал к себе. К нему вернулась уверенность.