- Вай, капитан! Нэ забудь на свадьба пригласыть!
***
Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.
3 июня 1988 года.
Когда два часа спустя Никитин, чисто отмытый и выбритый, вошел в Ленинскую комнату в соседнем модуле, офицеры уже успели «освежиться» и расслабиться. Стол соорудили из снарядных ящиков, покрытых газетами. Меню банкета было представлено разнообразными сортами консервов из сухпайков, крупно нарезанными луковицами и жареной картошкой. Ассортимент на уровне. Из напитков была представлена настоящая русская водка в емкостях по 0,7 и все те же банки «Si-Si». Со стены на этот банкет невозмутимо взирали члены Политбюро КПСС. В полном составе, с кандидатами. Остальные стены не были еще оформлены, согласно армейской моде и отсутствовала мебель.
Раздвинувшись на импровизированной лавке из досок, положенных все на те же снарядные ящики, Никитину освободили место и налили «штрафную».
- Штрафную, штрафную…
Солдатская кружка «Столичной» прошла на удивление гладко.
Закусывая нежнейшим пайковым салом из баночки, Никитин с облегчением ощутил, что вся муть, преследовавшая его последние несколько дней, уплывает куда-то в глубины сознания, тает и растворяется там, словно ее и не было. Конечно, все это – лишь иллюзия, но она позволяла хоть на время забыть обо всем плохом. Если без конца пережевывать свои, часто не решаемые, проблемы, можно запросто свихнуться, это медицинский факт.
Разлили еще и объявили
- Третий тост.
Все, встали, помолчали секунд десять, и, не произнеся ни слова, опрокинули кружки в память о павших. Эта традиция соблюдалась свято, и каждому было, кого вспомнить.
Никитин понял, что все тост ждут от него, поднял кружку и сказал:
- Теперь за здоровье счастливых родителей новорожденного, которому самой судьбой на роду написано стать спецназёром.
Молодой отец при этих словах поморщился, но выпил. Похоже, этого уже новорожденному желали.
Все дружно закурили, и в «номере» сразу стало дымно, хоть топор вешай.
Нависла непрошеная пауза, которая всегда бывает в русских застольях, когда закончился ритуал, а неформальное общение еще не сложилось в данный момент. В таких случаях требуется развлечение.
Кто-то произнес:
- Вася, изобрази…
- Порадуй душу…
- Луку! Луку давай!
Вася Белкин был взводным второй роты, но сейчас замещал своего командира, капитана Кирпичникова, улетевшего в Союз с «грузом-200» – бренными останками другого своего взводного, лейтенанта Бойко. Однако Васю пригласили на банкет не столько за его статус и.о. комроты (взводные из других рот обычно не приглашались), сколько за его выдающийся артистический талант. Вот и сейчас, откашлявшись, встал в позу и начал:
- Весь род Мудищевых был древний
Имел он вотчины, деревни.
И пребольшие елдаки.
Поболее чем у Луки…
В это время в приоткрытую дверь заглянул новый гость – майор Иванов Виктор Иванович, замполит батальона. Был он человеком вполне безобидным, ничего плохого никому не делал, и на умеренное употребление офицерами батальона «огненной воды» смотрел сквозь пальцы, лишь бы оно действительно было умеренным, и не в служебное время. Кроме того, он не доставал нас с политграмотой, переключившись почти исключительно на бойцов срочной службы. В некоторых батальонах замполиты задолбали офицеров и прапорщиков своими политзанятиями, на которые загоняли всех поголовно, даже только что вернувшихся с «боевых». А еще заставляли писать конспекты решений и постановлений бесчисленных пленумов и съездов партии, и прочей дребедени. Мы от этого были избавлены и потому уважали нашего Виктора Ивановича. За глаза его величали «капелланом» или «полковым батюшкой» – за сходство обязанностей пастыря человеческих душ, а также за незлобивый характер и манеру говорить мягко и негромко, никогда ни на кого не повышая голоса.
Белкин замолчал. Офицеры оживились:
- О, Виктор Иванович! – загудело слегка подвыпившими голосами застолье. – Заходите! Милости просим!
- Замполиту - штрафную!
- Нет, нет, спасибо, я просто так, на минутку, - оправдывающимся тоном отказался от вполне искреннего приглашения замполит, – У вас тут все нормально?
- Обижаете, Виктор Иванович! Когда у нас бывало не нормально? – ответил за всех Шура. - Вы знаете, что у лейтенанта Карасева сын родился? Три четыреста! Налейте замполиту.
- Да? От всей души поздравляю! – обратился он к Славику, – Пусть растет большим, сильным и смелым, как его отец! И обязательно станет офицером СПЕЦНАЗа!
При этих словах счастливый молодой отец снова поморщился, как от зубной боли.
- Ладно, хлопцы, слишком долго не засиживайтесь. И прибраться в Ленинской комнате потом не забудьте. Спокойной ночи!
Замполит повернулся, чтобы уйти, но его чуть не силком подвели к столу.
- Нет, Виктор Иванович, так не пойдет! Хоть сто грамм вы должны выпить за новорожденного! – загалдели все разом.
Наш «полковой батюшка», по замполитовским меркам был почти непьющий, еще немного поотнекивался, но, видя тщетность своих усилий, принял неизбежное с поистине христианским смирением.
- Хорошо, - вздохнув, сказал он, - только чуть-чуть, самую малость. Чисто символически.
Ему нацедили две трети кружки.
- Еще раз поздравляю! – сказал замполит, поднимая свой «бокал», не посмотрев, сколько в него налито, - Сын – это всегда здорово.
Он опрокинул его в себя разом, и, не имея нормального опыта в этом деле, естественно, поперхнулся. Его усадили на лавку, постучали по спине и пододвинули закуску.
Некоторое время все жевали в молчании. Потом замполит оторвался от банки с паштетом и обвел собрание взглядом так, словно увидел нас впервые. Глаза у него блестели. Взгляд остановился на Васе.
- А что, Белкин, ты за стихи здесь только что читал? Я слышал, когда сюда шел. В коридоре ведь слышно.
- Да, так, ерунда, - засмущался Василий, - это шуточное.
- Шуточное? А чего там слова все какие-то… нешуточные? Эх, Белкин, ведь у тебя же талант! Неужели тебе охота разменивать его на разную похабщину? Вы же не пацанята зеленые, а советские офицеры! Разведчики! Разве других стихов нет, хороших?
- Так точно, есть, товарищ майор! – ответил Вася по-военному, резко вставая. – Готов прочитать!
- Ну, давай, - замполит подпер кулаком щеку и приготовился слушать.
Василий отступил на шаг назад, и с напыщенно-торжественным, донельзя дурацким выражением лица, как у ведущих на кремлевских праздничных концертах, простер руку и громко объявил:
- Стихотворение… Э-э-э… - другим голосом, потише, - Автора забыл, неважно, Значит, так. Послушайте стихотворение, - пауза, - В исполнении… - пауза, – Заслуженного деятеля из кустов,орденопросца, – пауза, - Василия Белкина… - пауза, - «Ленин и печник»!!!
От хохота офицеры попадали с лавок.
Виктор Иванович тяжело вздохнул и поднялся из-за стола.
- Ладно, пойду я. Спасибо за угощение. Значит, хлопцы, как договорились, чтобы все в порядке было. Спокойной ночи!
…………………………………….
Замполит шел по коридору модуля, а за ним под гитарный чёс весь офицерский банкет так пел хором местный фольклор, что было слышно сквозь стены и закрытую дверь.
- Эх, куда же ты попал, спецназёр!
Что ни шаг здесь, то дувал, то забор.
За заборами «ханум» и «духтар»,
А над крышами солярный угар…
***
Титры: Анапа. Краснодарский край. СССР.
3 июня 1988 года
Когда молодожены, отягощенные двумя бутылками шампанского, пересекли границу участка Николая Ивановича, последний встретил их на лавочке - той самой, под увитой виноградом решеткой. Тесть «в квадрате» прихлебывал из горлышка «Жигулевское». По его лицу ничего нельзя было прочитать.
- Погуляли? – ласковым тоном приветствовал их он, - Пивка? Холодное!
Из этого капитан СПЕЦНАЗа Коля Кирпич сделал несложный вывод: дед все знает.
- Спасибо, у нас свое, - он вынул из пакета бутылку шампанского.
- По какому такому случаю?
- По торжественному, - Кирпичников снял фуражку, – Николай Иванович…
- Что – Николай Иванович? Между прочим, я потомственный кубанский казак, а знаешь, как у нас, у казаков, заведено было? Когда вроде тебя, такие вот… Подносит жених отцу невесты, тестю то есть, нагайку, и на колени встает. А тот его хлещет, сколько разумеет. Понятно?
- Понятно, Николай Иванович. Только я уже не жених, а муж. И еще: телесных наказаний для офицеров русской армии никогда не существовало, и даже для нижних чинов они были отменены в тысяча восемьсот семьдесят пятом году по Милютинской реформе. Слыхали?
- Слыхал, зятек, слыхал. А, между прочим, кабы не я, фиг бы вас зарегистрировали.
- То есть? – удивился Кирпич.
- То, что есть! Я, между прочим, депутат горсовета! Меня здесь знают и уважают. Когда мне позвонила Нора из ЗАГСа, я дал «добро». Предгорисполкома подпишет вашу «заяву» задним числом. Понравился ты мне… капитан! Да и нагайки у меня нет. Живи не поротый! И… осторожнее там! Маринка у меня одна… - он вздохнул, - Нельзя было по-людски? Ты бы хоть родителям позвонил. Живы?
- Отца нет. Мать есть, ей позвоню.
- Ладно, пошли в дом. Кстати…Олежка, Царствие ему Небесное – Николай Иванович перекрестился, - тут всем уши прожужжал, когда в отпуске был, какой замечательный у него ротный. Ты, то есть. По кличке «Киппич».
Разливая Шампанское по граненым стаканам, дед съехидничал:
– Извини, хрусталя не держим!
Николай Иванович накапал всем точно по 250 грамм.