духи. Судя по всему, там было не менее двух ДШК. Наступил ад кромешный.
Старший лейтенант Кирпичников ехал на втором БТР. Его бойцы шустро посигали с брони в мандех, залегли и открыли ответный огонь.
С башни истошно заголосил КПВТ.
Вскочивший дух шарахнул по ней из гранатомета, но, видимо, наш огонь помешал ему прицелиться.
Кумулятивная граната прошла верхом, над башней.
По засеченному месту пуска ответил наш АГС «Пламя». Его «огурцы» легли плотно и куда нужно, потому что огонь с той стороны заглох напрочь.
И тут с другой стороны раздалось протяжное: «Алла-а-ах акбар!», и духи пошли в атаку.
Они отбили ее – опять спасибо АГС.
Подошли вертолеты. Они деловито, на совесть, отработали свой номер и ушли.
К этому времени подтянулась бронегруппа. В нее входила ЗСУ «Шилка», которая еще минут двадцать методично поливала из всех четырех стволов все направления, где могли укрыться оставшиеся в живых «духи» или могла подойти к ним подмога.
Тем временем грузили в броню убитых – их было шесть человек.
От механика-водителя головного БТР мало что осталось. ЭТО собрали в вещмешок.
За ранеными прилетела санитарная «восьмерка» под прикрытием «крокодила».
Отползали обратно задним ходом, бросив сгоревший БТР, до места, где представлялось возможным развернуться – мандех был глубок, но узок.
Никитин сидел наверху, свесив ноги в правый люк, и курил.
К нему подтянулся боец.
- Товарищ старший лейтенант! Сигаретки у вас не найдется? Свои где-то выронил.
Кирпичников молча, не оборачиваясь, протянул пачку «Явы».
- Спасибо, товарищ старший лейтенант! Разрешите еще пару? С пацанами поделиться.
Кирпич обернулся. На него смотрело грязное, простодушное лицо. Но вот глаза на этом лице были словно позаимствованы у кого-то другого. В них читалось все, что угодно, только не простодушие.
- Все забирай. У меня еще есть.
***
Титры: Аэропорт. Анапа. Краснодарский край. СССР
3 июня 1988 года.
Сейчас эти непростодушные глаза в упор смотрели на него, словно зрачки пистолетных стволов.
- Ну, здорово, сержант Попов! – Николай глянул на часы, время посадки подходило к концу. – Трудимся, значит?
- Извиняйте, так получилось.
- Как? Так?
- Да я же не знал, что это будете вы.
- А если бы не я? Тогда что?
Бывший сержант ничего не ответил. Пожал неопределенно плечами.
- Ладно, проехали. Мне пора, посадка заканчивается.
Попов хмыкнул.
- Если надо, вылет задержат. Вы отдыхать приезжали?
- Нет, с «двухсотым».
- Кто?
- Ты его не знаешь. Он прибыл после тебя. Кто вас нанял?
- А-а-а… это… Хмырюга один, военкоматский. Забашлял Плису, бригадиру нашему. Чем-то вы его успели сильно обидеть.
- Хрен с ним. Важно другое: Здесь живет моя жена. Можешь сделать так, чтобы ее никто не обижал. Только - заочно. Пойми меня правильно. В контакт с ней ни тебе, ни твоим ребятам не вступать! Я приеду очень скоро…
- Товарищ капитан, все будет в лучшем виде! Нас тут уважают. Скажу, кому надо, и к ней близко никто не подойдет. Вы только скажите адресок оставьте.
- Гайдамаченко… Отставить: Кирпичникова Марина, адрес…
- Маринка? – Попов присвистнул, – Классная девчонка… Мы с ней в одной школе учились. Поздравляю, товарищ капитан! Не беспокойтесь: у нас её и так никто не трогает. А этому пидору из военкомата мы ещё Варфоломеевскую ночь устроим.
- Плюнь, не стоит.
- Стоит-стоит. Я теперь понял, за что он на вас… Он ведь, падла, сказал, что вы ему денег должны. Соврал, значит, а это косяк серьезный. Из-за женщины только двое должны разбираться меж собой, третий не лезь! Так что не беспокойтесь, товарищ капитан, все будет чики-трыки! И… удачи вам там.
Кирпичников подумал и протянул руку своему бывшему подчиненному, а ныне «бригадиру» местечковой «братвы».
- До встречи, сержант!
Руки сошлись в крепком рукопожатии.
- До встречи, товарищ капитан! Приедете: спросите в кафе на набережной, «Черноморочка» называется. Я вас сам найду. Кстати, «погоняло» мое – Сержант.
Кирпичников двинулся к выходу и, пока вытаскивал воткнутую в дверную ручку швабру, оглянулся.
Попов ногами расталкивал начавших шевелиться соратников.
- Чего разлеглись, козлы? Подъем! Слышь, Сяма, Жбан! Вставайте, мать вашу…
Коля удовлетворенно хмыкнул и вышел из аэропортового сортира, не обращая внимания на успевшую собраться у закрытой двери небольшую группу страждущих мужчин.
- Безобразие! – донеслось ему вслед, - А еще военный!
***
Титры: Истра. Московская область. СССР
19 сентября 1980 года
Никитин в гражданской одежде сидел на берегу Истры, а вокруг была золотая осень. Сентябрь.
Рассвело, но солнце еще не показывалось. Над речкой развеивался туман.
Рядом на берегу, вокруг затухающего костра, у которого сидел Никитин, полукругом стояли брезентовые и нейлоновые палатки.
У костра на боку валялся закопченный котелок, с прилипшими внутри остатками тушенки с картошкой. И две пустые бутылка от болгарского вина «Тамянка», смятые пачки от сигарет и прочий мусор.
Недалеко к дереву бала приставлена фанерная «шиховская» гитара с наклейками волка из «Ну, погоди!» по деке. Она уже покрылась росой.
Тишина была звенящая.
Никитин сидел на берегу медленно текущей Истры, зачарованно наблюдая восход осеннего Солнца над лесом. И в этой звенящей тишине слышался ему голос одноклассницы Юли, которая читала свои стихи:
- Дремала в речке сонная вода,
По волосам бормочущей осины
Тянул паук-охотник провода
Из серебристо-влажной паутины.
Речной туман неслышно умирал,
И по следам ушедшей в вечность ночи
Огонь зари багряной пробегал,
Воспламеняя заросли осочьи.
А лес еще совсем зеленый был,
И лишь местами вспыхивали искры
Златых ветвей – сентябрь тихо плыл
По отраженью неба в водах Истры…
Внизу в реке почудился силуэт купающейся девушки.
Никитин поднялся, открыл полог палатки.
Юля сладко спала, накрывшись, красной болоньевой курткой, поверх спальника, и волшебного рассвета не видела.
Никитин сел снова на взгорок молча внимательно смотрел на реку.
В сентябрьских водах Истры полоскалась прекрасная, юная наяда. Резвится себе, а потом выходит, обнаженная, из воды и идет к нему, растряхивая брызги с обнаженного тела, руки тянет.
Моментально оказывается рядом с ним на взгорке. У наяды лицо Юлии.
Кладет она ему руку ему на плечо и почему-то довольно грубо трясет, говоря при этом голосом сержанта Величко:
- Товарищу старший лейтенант! Товарищу старший лейтенант!
***
Титры: Урочище Кале-Зард. Провинция Фарах. Афганистан.
4 июля 1988 года
- Ах, какой сон убили, стервецы! - продрав глаза, Никитин все равно ничего не видит. Он находится в темном нутре БТРа, в урочище Кале-Зард:
- Чего тебе, Величко?
- Вас товарищу капитан кличут, срочно!
- Да, поспали-отдохнули… Чего там у вас?
- Та я сам нэ ведаю. Товарищу капитан велэлы вас швидко пошукаты…
Незлобно матюкнувшись по-малороссйски - заразительный язык:
- От трясця твоий матери…
Никитин выползает наружу, прихватив автомат, знал, что Шура без нужды будить не станет.
Новолуние прошло, на небе завис тонюсенький серп месяца. Темень такая, что как будто и не вылезал из БТР. Пробираться приходится на ощупь, да еще при этом стараясь не шуметь. Но делать это совершенно беззвучно, естественно, невозможно.
Слышно, как осыпаются под ногами идущего впереди Величко камешки, и Никитин ориентируется по этому звуку. Звук выводит меня к нужному месту.
Раздался тихий свист, по которому Никитин уже самостоятельно выходит на Наблюдательный пункт.
- Крепко спишь, - «приветствует» его командир.
Зная Шурин характер, Никитин пропускает мимо ушей явно несправедливый упрек. Лишь спросил:
- Чего случилось?
- А вот чего. На-кось глянька! – он протягивает Никитину ночной бинокль.
Никитин берет бинокль и тупо всматривается в темень.
– Да не туда, левее, на одиннадцать часов, - корректирует Шура.
Некоторое время Никитин ничего не видит, кроме фантастического инопланетного пейзажа в зеленых тонах.
Но потом там явно улавливается движение со стороны горного массива Нур-Кох. В направлении засады по открытой местности движется НЕЧТО, в чем, приглядевшись внимательнее, можно распознать группу людей, идущих цепочкой. Точное их количество определить пока невозможно.
- Ну, что? Видел? – Шура отбирает у Никитина бинокль, – Ты понял, что это значит?
- Расстояние два километра, с небольшим. Цепь духов территорию чешет. Неужто, сам Кори Якдаст к нам в лапки идет?
- Ну, до такого извращения он ещё не дошел. Идет он фугасы на наши наливники ставить. Такой вот привет от убиенного нами связника в женском прикиде. Ща кротовых нор под асфальт нароют, «итальяночек» пластиковых наставят – ни один миноискатель не возьмет. А собаки – сам знаешь: на жаре у асфальта не сработают.
Никитин вынул свой бинокль ночного видения, стал всматриваться в ночь.
Зеленая цепочка духов в окуляре тем временем приблизилась на расстояние полутора километров. Судя по скорости их передвижения, с учетом темноты, можно было судить о том, что они тяжело нагружены. За спинами были хорошо различимы объемистые рюкзаки. Теперь этих «туристов-экстремалов» можно попробовать сосчитать. Что Никитин и стал делать вслух:
- Один, два, три, четыре… пятнадцать, шестнадцать… двад