.
- С кем, с кем? – не понял комбат, не знавший прозвища «советника по связям».
- Простите, с майором Алексеевым. Просто у нас так его зовут.
Петрович погладил ус.
- Ишь, ты! Умник нашелся! С ним уже связались еще до твоего прилета. Он уже работает. Сам что собираешься делать?
- Можно направить группу, я сам пойду… - начал было Кирпичников.
Но комбат одернул его:
- Отставить! Из-за одного утонувшего придурка отправлять к черту в пасть целую группу? Да чтобы в Шерван залезть, не меньше дивизии нужно! Твоя задача сейчас какая?
- Воспитывать личный состав, - поник головой Коля.
- Правильно, – одобрил комбат, – Вот иди и воспитывай. Только не переусердствуй там! Чтобы без рукоприкладства! Узнаю – пойдешь под трибунал, понял?
- Понял, товарищ майор. Разрешите идти?
- Ступай. Хотя нет, погоди. Чего это там у тебя на пальце блестит?
Кирпичников повертел правой рукой с кольцом на безымянном пальце.
- Это… Я женился, товарищ майор. Я собирался рапорт написать, а тут…
- Когда же ты успел? – искренне изумился комбат.
- Так получилось, - скромно ответствовал Коля.
- Ну, что ж, поздравляю! Девка-то хоть хорошая? Давно с ней знаком?
- Так, один... Два… Три… - Кирпичников загибал пальцы, - Четыре.Сегодня будет четвертый день.
- Врешь! - не поверил своим ушам Петрович.
- Не вру, товарищ майор. Честное, благородное слово!
- Ну, ты, блин, даешь! Я с тебя шизею! У меня скоро от тебя, Кирпичников, крыша съедет! К завтрашнему напиши рапорт, как положено, а мне потом обо всем расскажешь. Обстоятельно. Ступай! Отставить. Завтра к нам прилетает комиссия из Москвы, дня на три. Сейчас все силы – на подготовку к ней. Белкин уже пашет. Принимай командование и включайся. Сержантов отдрючить, как следует! Ну, не мне тебя учить? Так что все разборки с утопленником откладываются до отбытия комиссии. Все понятно? Ступай!
Кирпичников замялся. Сообщать или не сообщать комбату про свое давнее знакомство с младшим из проверяющих? Все равно всплывет, хотя ох, до чего не хочется это делать.
- Товарищ майор, я в Шихванде встретил одного «комиссионера».
- Знакомый, что ли? – заинтересовался Петрович.
- Вместе служили под Москвой.
- И как он?
- Так… Из «дикорастущих», - пожал плечами Николай.
- Ясно. Говно, значит, – логично заключил комбат, – Придется тебе взять старого приятеля на себя, Коля. Водки из Союза привез?
- Никак нет, таможня, лютует, - соврал, не моргнув глазом, Кирпичников.
- Ладно, выделю тебе пару пузырей на представительские нужды. Постарайся его нейтрализовать. Старшего - беру на себя. Я с ним тоже служил, – Петрович сплюнул, – Насчет закуски я распоряжусь, пошлешь кого-нибудь на продсклад, к Мелконяну, он соберет все, что нужно. Вопросы есть?
Обрадованный тем, что порка за бойца-утопленника откладывается, Кирпичников решил наглеть до конца:
- Товарищ майор!
- Чего еще?
- Этот, что из комиссии, Мишка… То есть, майор Гончаров…
- Чего ему хочется? Надеюсь, не ятаган в золоте?
- Да нет. Он спрашивал у меня про мумиё индийское.
- Завтра с утра пораньше пошлешь кого-нибудь из взводных в дукан к Исмаилу, нехай подавится твой Гончаров этой мумиёй. «Афошки» есть?
- У меня? Откуда? – совершенно искренне возмутился Кирпичников, - Я ж с Родины.
- Ладно, держи, - он вытащил из кармана и протянул Николаю бумажку в сотню афгани, здорово напоминающую этикетку от портвейна.
– Заметь, - добавил он, заметив удивленный взгляд своего подчиненного, - Свои личные на этих говноедов-халявщиков трачу! Все, ступай!
…………………………………………….
По дороге в родное подразделение в голове у капитана теснились не слова, а сплошь одни выражения. На пороге его встретил проштрафившийся Вася Белкин. Выражение лица у него было виноватое. Он попытался было отрапортовать Кирпичникову по Уставу:
- Товарищ капитан, за время вашего отсутствия…
Но Кирпич махнул рукой:
- Иди к черту. Если утопленник найдется, - мрачно предупредил Кирпичников, - повезешь его домой ты! Понятно?
- Так точно, - вздохнул Василий. – Куда уж понятнее!
Своего ротного Белкин искренне уважал, они были с ним на «ты», и он не хотел, чтобы между ними пролегла тень недоверия.
- Понимаешь, Лексеич, этих болванов на речке было больше двух.
- А кто еще?Дембеля?
- Они самые. Там были там еще Рыбаков, Носов и Звонарев. Возможно, еще и Матушкин с ними затесался, они же все кореша.
- Чего они там у тебя сейчас делают?
- Трудятся. Ты уже в курсе насчет завтрашней комиссии?
- В курсе. Вот, держи, - он протянул Кирпич Василию деньги, - Завтра с утра выгонишь БТР и махнешь на базар. Возьмешь у Исмаила – только у него, понял? – мумие это гребаное, на сколько хватит. Пусть подавится, - повторил он слова Петровича.
- Кто? – не понял Белкин.
- Да-а-а…Хмырюга из комиссии, знакомцем моим старым оказался. Просил ему этой дряни раздобыть.
- Я слыхал, что его из окаменелого птичьего дерьма варганят, - хмыкнул Вася.
- Хорошо, если из птичьего… Ладно, Петрович велел все разбирательства отложить до отбытия комиссии. Возьмемся за этих любителей ночных купаний попозже, пускай пока расслабятся.
- Вот и мне сдается мне, что «деды» намеренно запустили вперед «молодых», чтобы посмотреть, как те кувыркаются.
- Там же, один черт, ни фига не видно.
- Там по периметру прожектора имеются. Правда, светят в сторону, но блики по воде идут.
- Вот же ж, суки ржавые! – выругался Кирпичников, – Ну, да ничего! Я им ещё покажу ля маман де Кузьма!
- Остынь. Лучше расскажи, что это такое у тебя там, на пальце? – Белкин только сейчас заметил на странное дополнение к суровому образу своего ротного.
Кирпичников вздохнул. Ему не хотелось в очередной раз пересказывать историю своей молниеносной любви и женитьбы. Во-первых, все это было настолько личным, настолько интимным переживанием, что делиться им даже с близкими товарищами он считал неуместным. А во-вторых, понимал, что сделать это, пусть в краткой форме, в ближайшие дни ему все равно придется, и не один раз. Прежде, чем заговорить, он долго разминал сигарету:
- На пальце, наблюдательный ты наш, обручальное кольцо. И означать это может только одно.
- Ты что? Серьезно? – изумился Василий.
- Серьезней некуда.
- Ну, ты…
- …Блин, даю! – закончил Кирпичников фразу за своего подчиненного.
Глава 8
***
Титры: Фарахруд. Провинция Фарах. Афганистан.
5 июня 1988 года.
Рота готовилась к прибытию растреклятой комиссии. Гуляев с членами экипажей боевых и не очень, машин, вместе с приданным ему отделением для выполнения особо ответственных задач, как-то: мойка техники, перемещение тяжелых предметов и т.п., трудился в парке. Само собой, эту десятку счастливцев Шура выделил из числа тех, кто не ходил с нами, а припухал все это время в казарме.
Оставив рулить Славика Карасева, Никитин с Шурой угнездились в курилке, перевести дух и поделиться впечатлениями, мыслями и соображениями.
- Хрень все это, - сказал Шура, затянувшись сигаретным дымом.
- Что?
- Да воин утопший этот. Жаль, конечно, дурака, но он сам виноват.
- Хрень – не хрень, но Кирпичу звание задержат. И Ваське роты не видать, как своих ушей. Да еще комиссия эта гребаная, чтоб им век воли не видать!
- Звание ему, один черт, все равно задержали бы. Не за это одно, так за другое. Ты же знаешь, как Петрович «любит» Чэ-Пэшников. Получит майора на Родине. Василию могут вкатить неполное соответствие, но взыскание – не триппер, поносит и сбросит к праздникам. У Кирпича замена в декабре, так что ротным ему быть, вот увидишь. Если только «варяга» не пришлют.
- А могут.
- Не должны. Вася-то уже аттестован, при делах, а «варяги» по полгода только в наши дела въезжают. Комиссия? Мало, что ли, мы их видели? Как приехали, так и уедут. Ну, «вскроют» кучу недостатков, а мы дружно бросимся их «устранять». Что у нас еще?
- Гоголь, Николай Васильевич. «Майская ночь, или утопленница».
- Утопленник, - поправил Никитина Шура, – Но тут, мне думается, что наша с тобой виктория в значительной степени смягчит сердца вышестоящих начальников. Таких результатов, как у нас сегодня, насколько помню, не было несколько лет, и не только в нашей бригаде.
- Еще у нас парочка килограммов этих… как бы денег.
Фигня! – отмахнулся Шура, – Они, наоборот, играют в нашу пользу. Все видели, как они к нам попали, и что других денег там не было.
- Ты Касымычу это объясни.
- Да я с ним вообще разговаривать не стану! Если надо, объясняться буду только с Кузьмичевым. Тебе тоже советую.
Некоторое время они дымили в молчании.
Тем временем лейтенант Карасёв выгнал на улицу весь личный состав роты, заставив его прихватить из каптерки все свои вещмешки и дембельские чемоданчики, роль которых выполняли объемистые и прочные кейсы-«дипломаты» из «Военторга». Уехать с таким на дембель считал делом чести каждый «интернационалист».
- Молодец, Карась! – одобрил Шура действия подчиненного. – Пошли, посмотрим.
Офицеры оторвали наши «пятые точки» от скамейки и пошли к строю.
- Смирно! – рявкнул Карасев, собираясь докладывать по форме.
-