Пролетев метра три, Угаров тяжело плюхается в тягучую пыль. Она заметно смягчает динамическую силу падения, так что за целостность его костей никто не переживает.
А где Шура? - спросил Змей.
Офицеры переглянулись и все дружно бросились к двери Шуриной комнаты.
Подергали, она была заперта изнутри на ключ.
На стук, все более настойчивый, никто не реагировал.
- А ну, разойдись! – Кирпич, отступив на шаг назад, шарахнул в дверь плечом.
Она сразу же с треском распахнулась.
Шура, не шевелясь, лежал на своей солдатской койке, на правом боку, лицом к стене, почти с головой укрытый одеялом. На мгновение наступила тишина, в которой Никитин услышал, как бы со стороны, как какой-то чужой голос, свой собственный:
- Шура! Что с тобой? Да отзовись же ты, черт подери!
Но он не отозвался.
Змей откидывает одеяло и трогает бледную, почти как наволочка, шею ротного.
- Все. Холодный…Отвоевался.
Потом появившийся, как из-под земли, Док выставляет всех за дверь. Никитин все еще не может поверить в увиденное и услышанное.
- Холодный…. Как так – «холодный»? Этого просто не может быть! Я же разговаривал с ним всего пять часов назад! Он не мог умереть! Все это – такой же дурацкий сон...
Док долго не выходит.
В коридоре появляется Петрович с озабоченным лицом. Не обращая внимания на то, что офицеры курят прямо в модуле, что строго запрещено и всегда им немилосердно преследуется, он спрашивает, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Кто там сейчас?
- Док, - отвечает ему за всех Змей.
- Понятно, – приоткрыв дверь, комбат скрывается за ней.
Снова ожидание. Третья сигарета. В голове одна мысль: как? Почему? За что?
Наконец, дверь распахивается, выходит Петрович, за ним Григорий.
- Признаков насильственной смерти нет, - отвечает Док на незаданный, но висящий в воздухе вопрос, - по всем внешним данным, внезапная остановка сердца во сне. Точнее сказать может только патологоанатом. Тащите носилки.
Никитин дергается в комнату, но его тащит за рукав Петрович.
- Погоди, там без тебя управятся. Утром иди в строевую часть, оформляй документы, я дам команду. Повезешь его домой, – комбат вздохнул. – С этой минуты ты – исполняющий обязанности командира роты. Пока будешь в Союзе, я подготовлю и отправлю представление на твое назначение. И на очередное звание, ты ведь уже сколько перехаживаешь?
- Полгода, только я…
- Никаких «я»! Возьмешь роту, и точка! И встряхнись, спецназовец ты, или кто? Я тебя понимаю, Игорь, - произнес Петрович совсем другим тоном, - тяжело терять друзей. Особенно так глупо, не в бою, а от того, что слишком рано отказал проклятый «мотор». Тебе теперь жить за двоих – за себя и за него. И не забудь, построение по распорядку! Командуй, ротный!
.....................................................................
Батальон на построении в каре.
Со знаменем, которое слегка развевается в руках знаменосца, пытаясь захлестнуть левого ассистента.
Петрович, чуть хрипловатым голосом обращается к строю:
- Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты! Сегодня ночью скоропостижно скончался наш боевой товарищ, командир второй роты нашего батальона капитан Балаганов Виктор Алексеевич. Предлагаю почтить его память минутой молчания! Головные уборы – снять!
И первым снял кепи.
Сотни рук сдергивают с голов кепи. Наступает звенящая в ушах тишина, в которой слышно только стук собственного сердца, да еще мерное гудение моторов пролетающего в заоблачной вышине транспортного самолета.
- Вольно! Головные уборы – надеть! Командирам подразделений приступить к разводу на занятия и работы!
Роты расходятся по расположению.
Никитин не в том состоянии, чтобы командовать. Да и выполнять надлежащим образом свои обязанности. Сержант Величко по собственной инициативе подошел к нему и очень серьезным голосом заверил:
- Та не волновайтэся, товарищу старший лейтенант. Усэ будэ, як треба! Я утримаю!
- Действуй, родной, утримай. Если что, я помогу.
- Есть, товарищу старший лейтенант! – сержант козырнул и помчался выполнять обещанное.
Никитин пошел в строевую часть. Свернув за угол модуля, чуть не споткнулся о сидящего на корточках бойца.
Тот сидел, уткнувшись лицом в колени.
- Ты чего тут делаешь? – спросил Никитин.
Солдат поднял заплаканное лицо. Это был нештатный ординарец Шуры, рядовой Аниуллин.
Второй раз, менее, чем за сутки, Никитин увидел плачущего спецназёра.
…………………………………………….
В кабинете комбата находились, кроме него, начальник разведки батальона Змей и начальник штаба Мертвищев, когда туда ворвался взбешенный майор Каримбетов. Щелки его узких глаз, казалось, стали вдвое шире от извергаемых ими молний.
- Какого шайтана ты тут творишь, майор?! – заорал он гнусавым голосом с порога, – А вы, - это адресовалось Змею и НШ, - вон отсюда! У меня с вашим командиром будет серьё-ё-ёзный разговор!
- По какому праву вы распоряжаетесь моими офицерами, да еще в моем кабинете? – спокойно осведомился Петрович,
- По какому праву? – прошипел особист, – Я вам сейчас покажу, по какому праву! Можете считать себя уже БЫВШИМ командиром батальона!
- Да ну? – изумился Петрович, – А вот мне показалось, что это я разговариваю с БЫВШИМ заместителем начальника Особого отдела бригады.
- Что-о-о? Да как вы смеете меня оскорблять? Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей! И как офицер военной контрразведки в боевой обстановке имею право не только отстранить от должности любого командира, но и применить против него оружие?
- Вот именно, Касымыч, что в боевой... А мы сейчас в расположении части и никаких боевых действий не ведем. К тому же ты забыл, что применять оружие дозволяется в исключительных случаях, например, при угрозе измены Родине. На вашем месте я бы помалкивал, Каримбетов!
- Что вы несете? – взвизгнул Касымыч, – Да вы хоть знаете, что у вас, в батальоне, творится?
- И что же там творится? – поинтересовался Петрович.
- У вас дезертировал военнослужащий!
- Не дезертировал, а утонул, - поправил его Змей.
- Это еще доказать надо, что ваш «утопленник» у душманов чаи не гоняет! Ваши подчиненные хранят у себя наркотики и порнографию, намереваясь тайно ввезти все это на территорию СССР! Они обезоружили и зверски избили офицера контрразведки, который пытался пресечь эту преступную деятельность! Наконец, двое ваших офицеров - Балаганов и Никитин, - вполне обоснованно подозреваются в присвоении крупной суммы денег в иностранной валюте, захваченной ими при расстреле машины с мирными жителями! Этого достаточно?
- Ты все сказал, сволочь? – спросил низким голосом Петрович. Его пудовые кулаки сжимались и разжимались от еле сдерживаемого желания немедленно превратить плоскую рожу Каримбетова в сырой фарш, – К твоему сведению, капитан Балаганов сегодня ночью скончался от сердечного приступа, до которого довели его ты и твои «шестерки»! Так что, если хочешь уйти отсюда живым, не смей даже поминать его имя вслух! А то я за своих ребят не ручаюсь.
- Вы что?... Угрожать? Мне? Да я…
- Заткнись! Сядь и послушай, тебе будет интересно.
Только сейчас особист заметил стоящий на столе у комбата портативный бобинный диктофон “SONY”.
- Это что еще за шутки? – возмутился он
- Это не шутки, Каримбетов, это вовсе не шутки. Сейчас ты в этом убедишься.
Петрович щелкнул клавишей диктофона.
- «…Младший сержант Матушкин! Расскажите нам, где, когда и какое задание вы получили от сотрудника Особого отдела старшего лейтенанта Угарова?» - зазвучал голос командира первой роты капитана Кирпичникова.
- «Я встретился со старшим лейтенантом Угаровым вчера, после обеда, за столовой. Он передал мне четыре иностранных журнала и пакет с анашой. Все это было уложено в мешок.
- Опишите этот мешок.
- Обычный, пластиковый, белого цвета. Там Пугачева еще была нарисована.
- Пакет был этот?
- Да, этот.
- Вы видели, что лежит в пакете?
- Да, я посмотрел. Это были журналы и анаша.
- Что это были за журналы?
- Ну... там женщины голые.
- Это были вот эти журналы?
- Да, эти.
- А как вы узнали, что в пакете находится наркотик?
- Развернул и понюхал.
- Что вы должны были сделать со всем этим?
- Я должен был передать три журнала своим друзьям, рядовым Рыбакову, Носову и Звонареву, чтобы они незаметно подбросили их в личные вещи командира роты и других офицеров…»
Каримбетов, слушавший откровения своего провалившегося агента, сидя на стуле напротив работающего диктофона, выглядел жалким и сломленным.
Но в следующий момент Касымыч резко метнулся, выбросив руку к диктофону.
Однако захватить присутствующих врасплох ему не удалось. Змей мгновенно перехватил его конечность, заломил ее за спину и ткнул его мордой в стол. Свободной рукой он вытащил у него из поясной кобуры «макаров».
- Бесполезно рыпаться! – сурово изрек Петрович. – Дальше слушать будем?
Отпущенный Змеем, Каримбетов потирал пострадавшую клешню и злобно сопел.
- Молчание – знак согласия. Продолжим! – и нажал клавишу диктофона.
- «…А один журнал и пакет с анашой я должен был передать во вторую роту младшему сержанту Забелину, моему земляку, – снова зазвучал монотонный голос допрашиваемого Матушкина, который тут же перебил голос покойного Шуры:
- С какой целью?
- Чтобы он подбросил их своему командиру роты или взвода.