- Передайте ему, что я его жду. И жду примерно. По настоящему.
Глава 10
***
Титры: Москва. СССР.
10 июня 1988 года.
По парапету Воробьевых гор ходит Шура в песочке со «стечкиным» на боку, балансируя руками, хотя парапет широкий и балансе нет надобности. Вокруг никого, кроме Никитина, который идет за ним и просит:
- Шура, ну хоть намекни как-нибудь, о чем я хотел тебя спросить? Если тебе известен ответ, то, наверняка, ты знаешь и вопрос. Ты ведь всегда знал много такого, чего не знал я. Например, о Персидских походах. Я сейчас должен знать о том, что уже случилось, и что должно случиться. Тебе вместе со Смертью, открылась великая Тайна. Что это за Тайна, Шура?
- На то она и Тайна, Ник, - ответил Шура, спрыгивая с парапета вниз. Дальше был слышен только его голос, – Знать тебе об этом еще рано. Ты еще живой! Всему свое время…
Голос стал затухать, словно удаляясь куда-то. Только эхом отдавалось в ушах, ревербирируя:
- Время… время… время…
- Подожди, Шура! Когда оно наступит, мое ВРЕМЯ?
Вместо этого Никитин почувствовал несильный толчок в плечо.
И открыл глаза
Посмотрел на часы. На циферблате было 11.02.
- Эй, гражданин! – с тревогой в голосе спросил стоящий перед ним молоденький милиционер, – Вам плохо?
- Да ничего, сержант, все в порядке, спасибо.
- Выпили, что ли? – он подозрительно заглянул мне в глаза.
- Да нет, просто на солнцепеке разморило. Извините, я пойду.
- Ну-ну, идите, - он козырнул.
………………………………………………………..
Дверь Никитину открыла сама Ванда Станиславовна в элегантном черном платье, явно не из универмага «Москва». На голове черная же косынка – правда, повязанная как-то странно, «а-ля черт меня подери», на манер пиратов Южных морей.
- Заходите, Игорь, - она вздохнула. – Езус Мария, какое горе!
- Здравствуйте, Ванда Станиславовна, - сказал Никитин, решив, не теряя времени, приступить к делу, – Примите еще раз мои соболезнования. Здесь у меня вещи Виктора, которые я должен вам передать согласно описи.
В прихожей Никитин обратил внимание на занавешенное черным тюлем зеркало, а на призеркальной полочке – портрет Шуры с траурной ленточкой в углу наискосок. Это была увеличенная фотография из его личного дела, в парадной форме и при юбилейных медалях. Не иначе, как Коротченков постарался. На полу у стены стоят три большие картонные коробки. Дверь в Шурину комнату приоткрыта, изнутри доносятся звук передвигаемой мебели и негромкие голоса, два мужских и один женский. Женский явно принадлежит Агнессе.
- Осторожнее, пожалуйста! Паркет не поцарапайте!
- Куда уж осторожнее! – ответил мужской прокуренный голос.
- Поаккуратнее! Здесь стекло.
- Куда уж аккуратнее!
Похоже, скорбящие дамочки уже приступили к осваиванию так кстати освободившегося помещения. Могли бы, ради приличия, выждать хотя бы до похорон. Про сороковины я даже и не говорю.
- Проходи же, Игорь! Обувь можешь не снимать, у нас не прибрано. Вы ведь знаете, обычай, пока мы не похороним его… О чем вы только что говорили? Ах, да. О Витенькиных вещах… - старательно играемая рассеянность, вызванная безутешным горем, – Ты очень спешишь? (Намек?) У тебя есть лишние пять минут? (Вот уже и время уже отмерили. Таймер включен).
- Пять минут у меня есть, - ответил Никитин, – Но у меня сегодня еще много дел, извините…
- Ах, какая жалость! – с облегчением вздымая внушительный бюст, вздыхает Ванда, – Мне так хотелось с тобой поговорить о Витеньке! Чтобы ты рассказал о его последних месяцах, днях. Ведь он так мало писал нам о себе! Давай хотя бы помянем его по христианскому обычаю.
Кухня размером с тренажерный класс была отделана чешской плиткой приятного кофейного оттенка. Финские шкафы, навесные шкафчики, тумба с мойкой и встроенной электроплитой гармонировали ей по цвету. Сверкали никелированными боками кастрюли, кастрюльки и кастрюлечки марки «ZEPTER». На специальных полочках выстроились в ряд баночки с неизвестными мне приправами – для красоты, так же, как и висящая на стене связка бутафорского «лука».
- Агнешка! – Крикнула Ванда Станиславовна в прихожую, – Поди, пожалуйста, сюда!
В кухню вплыла белесая перезрелая девица. Ее худоба в сочетании с кислым, вечно недовольным, выражением незапоминающегося лица давали основание подозревать, что она страдает глистами. Или запором. Или и тем, и другим одновременно. Она тоже была облачена в черное, только без траурной косынки на голове.
- Здравствуйте, - пробормотала «сестрица», сверля меня злым взглядом своих бесцветных глаз. И чего я ей сделал плохого?
- Вот, Игорь, - ты же его помнишь? – привез нам Витенькины вещи. Мы попозже их разберем. А пока давайте помянем его!
На кухонный стол явилась бутылка «Водки Выборовой» – Ванда и здесь не упустила возможности подчеркнуть свою «национальную самобытность», с которой была знакома лишь по дамскому журнальчику “Кobieta y Zhićie”, да еще по телетрансляциям конкурса песни в Сопоте – и маленькие хрустальные рюмки.
Выпили, как положено, не чокаясь, и Никитин решил поторопить события.
- Ванда Станиславовна! Давайте, я передам вам вещи Виктора, вы распишетесь в получении, и я пойду, – он демонстративно взглянул на часы, – Извините, мне еще нужно на ковер к генералу Ермолову, - нахально соврал Игорь, назвав имя знаменитого покорителя Кавказа, о котором, был уверен, обе эти рiekny panienkу навряд ли слыхали.
- Ах, какая жалость! (Ванда начала повторяться) Так хотелось посидеть, поговорить! Но служба есть служба. Генералы, насколько мне известно, не любят, когда к ним опаздывают.
- Я рад, что вы меня понимаете. Вот, пожалуйста.
Никитин бесцеремонно поставил на стол сумку и положил рядом опись.
- Вот, смотрите, - немногочисленные пожитки его друга легли на блестящую пластиковую поверхность: массивные стальные часы «Ориент», бумажник, золотой брелок в виде сидящего Будды с ключами, серебряная зажигалка «Zippo», маленький будильник, и маленькие женские часы «Сейко», – В коробке, ещё двухкассетный магнитофон марки «Акай».
Аппарат был извлечен из коробки и внимательно изучен обеими дамами. Его даже проверили на исправность, включили в розетку и, втыкая поочередно кассету с записью «Модерн Токинг» в оба кассетоприемника, погоняли ее туда-сюда.
- Все в порядке? – осведомился Игорь, – Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
- Ах, ну что ты? Зачем эта бюрократия? – поморщилась Ванда. В их торговом мире любая подпись могла стоить свободы.
- Извините, но таков порядок, Ванда Станиславовна!
Скрепя сердце, она взяла подсунутую ручку и поставила на обеих экземплярах описи витиеватую закорючку.
- Спасибо, - сказал Никитин, убирая свой листок в карман. – И еще. Вот здесь, - он выложил из сумки конверт, - чеки, которые имелись у Виктора на момент его кончины, плюс те, что полагались ему за последний месяц, точнее, за восемнадцать дней после прошлой получки. Там, внутри, одна тысяча сто тринадцать чеков и расчет. Пересчитайте, пожалуйста.
Ванда деловито пересчитала бумажки.
- Все в порядке. Где я должна расписаться?
- За это не нужно. Дело в том, что все денежные средства в рублях и иных платежных документах, изделия из драгметаллов, а также иные ценности, по закону, могут быть переданы только законным наследникам по прошествии шести месяцев после открытия наследства и после вступления ими в право наследования, - Никитин почти дословно процитировал бумагу, которую ему давал прочитать начфин, – Передавая вам чеки, мы совершаем нарушение, но исключительно в ваших интересах. Можете не сомневаться, все там рассчитано абсолютно точно, до копейки.
- Да что ты! – вспыхнула Ванда, – Как я могу сомневаться!А… рубли? У него же должны быть на счету рубли? Как я могу их получить?
Никитин хмыкнул.
- Знаете, я не юрист, в Афганистане мы получаем чеки, а рубли нам в России кладут на банковский счет.
Ванда, удивленно вскинула брови
Спросите об этом лучше у полковника Коротченкова. Или в юридической консультации. Я пошел. До завтра, - сказал Никитин
Настигнув Никитина уже в прихожей (а эта прихожая была размером с две его комнаты в «хрущобе»), Шурина мачеха показала на коробки:
- Здесь вот - его книжки. Знаешь, у нас так тесно. И сейчас, когда Витеньки больше нет… - она чуть не разрыдалась, - В общем, мы решили от них избавиться. Это вынужденно, ты ведь понимаешь? Мы ходили в букинистический. Так они говорят: «Привозите, а мы посмотрим». А нас здесь двое слабые женщины, мы совсем одни, нам тяжело. Да и платят они копейки, я узнавала.
Ясно, заскучал Никитин. Сейчас меня попросят о «маленьком одолжении»: всего-навсего допереть три коробки с книгами до «Букиниста» на Ленинском, а потом, все, что останется, притащить на горбу назад. Но тут гордая пенькна пани совершила удививший его своим великодушием поступок.
- Игорь, ты не заберешь эти книжки? Совершенно бесплатно. Разберешь их на досуге. Что нужно – оставишь себе, а остальные, может, кому-нибудь еще отдашь.
Он не размышлял ни минуты.
- Спасибо. Я заберу их. Подождите, пожалуйста, пять минут, я мигом! Только машину поймаю, – Никитин понесся вниз по лестнице, не став дожидаться лифта.
- А как же генерал? – крикнула ему вслед Ванда Станиславовна.
- Он тоже подождет!
…………………………………………………
Открыв дверь своим ключом, Никитин увидел прикнопленную записку:
«Игорь! Извини, что не дождалась тебя. на даче остались тетя Вера и Риночка, им совершенно нечего есть. Я отвезу им продукты, а завтра мы все вместе с утра приедем и приготовим для тебя праздничный обед.