Домики были этак хаотично разбросаны вокруг административного корпуса. Ну как – корпуса, такой же домик, только на флагштоке – вымпел курорта… вернее, базы отдыха. И народу тут было мало. Кроме нас, всего человека три-четыре отдыхали, так что мы домик выбирать могли. Я посадил флаер, мы забросили шмотки в дом, переоделись и рванули к воде.
Да, рванули… Я-то побежал, а Инге застыла на крылечке и долго решалась шагнуть босой ногой на песок. Потом наступила так, словно боялась, что земля под ней провалится. Ну да, Инге босиком-то ходила, но только по полу! И сейчас, расставив руки и балансируя на цыпочках, неловко делала первые шаги по песку. Хорошо, он под солнцем ещё не успел особо нагреться… Это было смешно и мило, но я не удержался, сгрёб Инге в охапку и отнёс к морю. И поставил на мелководье.
Она ойкнула и замерла. Медленно разжала вцепившиеся в меня руки. Осторожно переступила с ноги на ногу. Нагнулась, потрогала воду ладошкой. С отчаянной решительностью слизнула капельку с пальца, скривилась, посмотрела круглыми глазами, открыла рот… и слова посыпались со скоростью зарядов «пилы».
– Ой, она и вправду солёная… Такая солёная… Ого, лоа! Какие круглые камушки, а это что? Такое красивое… Ракушка… Ой, а куда она побежала?.. Она живая! De puta madre… А волны всегда такие большие? Это маленькие? А какие тогда большие? А кто ещё там живёт? В воде? В смысле – тридцатиметровые спруты?! Jopé! Не полезу на глубину, и ты тоже туда не ходи!.. За буйками… Там сети? Ну ладно… А они точно сюда не заплывут? Точно-точно? Здорово!.. И вода такая прозрачная…
Инге осталась плескаться на мелководье – она и по пояс-то зайти долго собиралась, а я решил поплавать. Всё-таки хорошее это дело – спокойно и мерно грести, расслабив тело и голову, ни о чём не думая, просто двигаясь в воде… Потом мне на миг показалось, что я в каком-то другом море, не таком тёплом и солёном, и девушка меня на берегу ждёт другая – коротко стриженная, до черноты загорелая… или всё-таки темнокожая?.. и купальник на ней почему-то совсем закрытый… Но только я попытался что-то вспомнить, как всё ускользнуло, и только как-то нехорошо запульсировало в голове. Предупреждающе. Ну и нечего пускать в мысли всякие глупости, надо Инге плавать научить. Море-то ей точно понравилось, это сразу видно. Оказывается, она и ванну только на Тиране увидела, а тут целое море!
Пока я плавал, Инге набрала кучу разноцветных камушков, ракушек и теперь пыталась соорудить что-то из песка, но в выкопанной ямке набиралась вода и строение, возведённое на её краю, осыпалось. М-да. Грунтовку тут никак не отвести, можно конечно, гальку крупную вместо фундамента…
– Так… Тебе надо учиться плавать. Пошли. Пошли-пошли, за́мок потом вместе построим! Я покажу, как надо…
Палом Инге Розальба Марианна Сонел
Море – оно такое… Такое… В общем, я его люблю. Оно большое, огромное просто, тёплое и, главное, живое. И я не тех монстров, которые там, за буйками, плавают, имею в виду. Сложно объяснить, но оно такое же, как космос, только роднее и ближе. И там вечное движение, и тут. Только в космосе всё… как бы сказать… глобальнее, во. А здесь… Если закрыть глаза и слушать прибой, то очень просто впасть в транс. Это ритм жизни, пульс планеты. А в космосе это не услышишь, потому что там всё огромное и медленное.
Я теперь плавать умею. И нырять. Немножко. Это оказалось совсем несложно, вода сама держит, нежная такая и ласковая. Главное – голову не задирать и не пугаться. Чтобы не начать абы как по воде руками-ногами колотить. Как у Тима, у меня ещё не получается, но всё равно – здорово.
И замок из песка мы построили. Огромный и красивый. Конечно, надолго его не хватило, до первого прилива только, но тем интереснее. Можно же ещё один построить! В итоге мы под руководством Тима та-акое соорудили… Мы – это не только мы вдвоём, там ещё одна семья отдыхала, они тоже к нашей стройке присоединились. Этот замок – фотки, в смысле – даже в Сеть потом выложили. На сайте про «Лазурный берег».
А вот сексом на пляже заниматься неудобно. Песок царапается и лезет повсюду. А в воде – странно. Я так и не поняла, нравится мне или нет.
Зато на пляже вечером классно жарить мясо на углях. Вот не понимаю, как у Тима так ловко и вкусно получается! Наверное, всё-таки правы были комиссар Шотт и Влад, что мясо жарить – это чисто мужское дело. Но я всё равно готовить не умею, так что даже пробовать нечего.
В общем, всё было бы классно, но мне в первую же ночь на курорте кошмар приснился. Я когда маленькая была, его часто видела, но потом, когда мама умерла, эти сны прекратились. Причём если подумать, ничего страшного там нет. Я стою на улице – в смысле, в туннеле, там полумрак, освещение включено в аварийном режиме, и почему-то никого, пусто и тихо. И я всё жду, когда кто-то придёт и заберёт меня оттуда, а этот кто-то не идёт и не идёт, а я всё жду, жду… Я каждый раз после этого сна в слезах и в тоске непонятной просыпалась, да такой, что выть хотелось. С чего этот кошмар мне вдруг приснился – понятия не имею. Я боялась, что он надолго вернулся, но нет. Один раз напомнил о себе – и больше пока не возвращался. Ну и хорошо. Не та эта вещь, без которой я страдать буду.
В лес я пока так и не сунулась. Хотя он интересный. И эти самые ногатики – хотя мне больше нравится, когда их псевдодубами называют… В общем, они страшные только издали. А так – у них кора шершавая такая, вся в трещинках, и листья смешные: длинные и по краям волнистенько так вырезаны.
Да, к опушке – так край Леса называется, смешное слово такое, «о-пуш-ка» – я подходила несколько раз, с дробовиком: Тим меня стрелять учил. Но в глубину я ни за что не пошла бы. Особенно после того, как день на пятый нашего там пребывания до нас ещё одна компания добралась. Верхом. Рейнджеры местные. Они потом сказали, что у них отпуск типа. Четверо целых и трое раненых. Ну, их быстренько в регенератор отправили, а я подумала: как всё-таки хорошо, что мы на флаере полетели! Хотя лошади – это здорово, и я ребятам помогала их обихаживать. Это так интересно: техобслуживание коня! Надо почистить, проверить шкурку, копыта… Тим смеётся: ты, говорит, всему на свете хочешь научиться, что ли? А если и так, разве это плохо?
А потом у нас ещё двое рейнджеров появились. Только лошадки у них другие были: маленькие и мохнатые. А сами всадники оказались вовсе даже не людьми, а местными аборигенами – хатонами. Говорят, что сначала их шатонами[4] назвали, но они сами это слово на «хатон» переделали.
Я на них поначалу пялилась просто неприлично. Они такие… удивительные. Похожие на людей, в том плане, что линейные гуманоиды, но пропорции немного другие: руки-ноги подлиннее, тело покороче. Лица вроде как человеческие, только треугольные, пушком коротеньким покрыты, глаза большие, а носы маленькие и курносые, пипками, но очень подвижные. Кисти – руколапки какие-то, пальцы короткие, толстые, но управляются хатоны ими очень ловко. А мизинец вообще отставлен так же, как большой, чтобы, значит, за ветки удобнее хвататься было. На головах не то волосы, не то шерсть длинная, не поймёшь, потому что всё это в мелкие косички с яркими шнурками заплетено, почти как у меня. Ушки круглые, мохнатые, торчком, и по наружному краю много-много колечек металлических вдето. Некоторые просто так, некоторые – с бусинками цветными. Я потом узнала, бусинки – это знаки рода и статуса. Так у них, оказывается, кучу подробностей передать можно. Хатоны рассказывали, что для них человеческие серьги странно выглядят: дырок в ушах у людей мало, зато серёжки крупные и яркие. Непонятно. Одежда у этих ребят тусклая, обычные куртки и штаны, но на шеях много ожерелий и подвесок. Тут они меня перещеголяли, хотя, как я поняла, с их точки зрения я как раз очень правильно выгляжу. Они мне даже сами об этом потом сказали.
Хатоны о чём-то с рейнджерами поговорили, потом в центре связи застряли, а потом вдруг к нам направились. Мы с Тимом как раз наплавались и на пляже отдыхали. Я удивилась, а Тим заулыбался и навстречу им пошёл. Оказывается, с одним из них он знаком был. С тем, что вроде как постарше и помассивнее. Он так церемонно мне поклонился:
– Позвольте представиться. Вил, профессор физических наук, по совместительству рейнджер. А это мой брат, Мак, он доктор, в смысле медик.
Говорил он ясно и чётко, хотя временами то посвистывание, то урчание в речи слышалось. А может, мне это казалось только. Я аж растерялась, но отвечаю:
– Инге… Пилот.
И как-то так мы хорошо с ними разговорились… Оказывается, этих двоих вызвали, потому что зверьё, которое напало на первую группу рейнджеров, в этих местах обычно не водится. Вот местные и приехали разобраться, что солги здесь забыли. Они мне и гало этих самых солгов показали. Страшные твари, сами по себе небольшие, но умные и в стаи собираются. У них шесть лап, но это, я так поняла, на Теллуре вообще часто встречается. Передние почти как руки, солги могут по деревьям лазать. Ну и морды зубастые, вытянутые такие. Жуть, в общем. – Они ночью нападают, а эти олухи, наверное, решили, что раз они вышли из Леса к реке, то караулы ставить не надо и можно только за небом следить. А может, на радары понадеялись. А этого Вайд не прощает.
Вот это меня удивило.
– Так они же рейнджеры, – говорю, – должны разбираться!
Вил косичками своими мотнул, нос сморщил:
– Не разбирались бы, вообще бы из Леса не вышли.
– А Вайд – это кто? Или что?
– Вайд – это наше божество. Покровитель хищников и охотников. Если идёшь с ружьём на охоту, Вайд на стороне зверя. Если с копьём или луком, на твоей. Вайд любит, чтобы всё честно было. Мы его ещё как олицетворение справедливости почитаем. Ну и дураков он не любит.
А я возьми и ответь:
– Дураков любит только мэтр Каррефур – их обманывать легко.
Ну и дальше мы часа два про лоа разговаривали. Я про своих рассказывала, Вил и Мак – про своих. У них тут их много, но Вайд, я так поняла, главный. Оно и понятно, такие леса!.. Мак всё больше про Айру рассказывал, сестру Вайда, богиню врачевания. А потом и говорит: