Когда она напилась, чернокожая женщина помогла ей подняться и повела через лес, к проезжему тракту в южной стороне. В их маленькой компании из двух человек негритянка явно была главной. Хонор не возражала. Ей было достаточно и того, что она идет по прохладному лесу жарким августовским днем, убегая… Хонор даже не знала куда. Но хорошо знала откуда.
Чернокожая женщина двигалась бесшумно, уверенно и ни разу не задела рукой за ветку. У Хонор так не получалось. Она с треском ломилась сквозь густой подлесок и однажды едва не запуталась в кустах ежевики. Она не могла идти быстро. Из-за тяжелого живота и болей в паху и бедрах. Чернокожая женщина не замедляла шаг и очень скоро ушла так далеко вперед, что Хонор почти потеряла ее из виду и ориентировалась лишь по промелькам движения среди деревьев. Вскоре Хонор остановилась, вытерла пот со лба и прислушалась. Лошади Донована она не услышала. Возможно, сейчас он обыскивал ферму: амбар и другие надворные постройки. Зато Хонор услышала, как по дороге вдоль северной опушки леса едет повозка, груженная сеном. Если Джек встретит на ферме Донована, что они скажут друг другу? Донован наверняка спросит, не видел ли Джек беглянку. И что сделает Джек? Скажет правду или солжет? Хонор поежилась и поспешила дальше, чтобы совсем не отстать от своей спутницы.
Чернокожая женщина стояла, привалившись спиной к стволу клена на опушке леса. На противоположной стороне дороги располагалось обширное кукурузное поле, принадлежавшее Хеймейкерам. Глядя на высокие стебли, увенчанные тяжелыми зрелыми початками, Хонор вспомнила свое первое соитие с Джеком Хеймейкером на кукурузном поле. Вспомнила и залилась краской; с тех пор прошло чуть более года, а кажется — целая жизнь.
— Теперь можешь идти домой, — сказала беглянка. — Дальше я справлюсь сама. Пересижу в поле до темноты, а потом двинусь дальше.
Хонор покачала головой:
— Я пойду с тобой.
Женщина посмотрела на живот Хонор:
— Ты уверена, что хочешь куда-то идти с таким животом?
— Ребенок родится только в октябре. Со мной все будет хорошо.
Беглянка пожала плечами, внимательно оглядела дорогу и прислушалась.
— Ну, раз так, то пойдем. — Она шагнула вперед. Хонор последовала за ней. Едва она вышла из леса на открытую дорогу, ее ослепило яркое солнце. Она побежала, не видя куда, и уже в следующее мгновение вломилась в заросли кукурузы.
— Тише!
Хонор резко остановилась среди потревоженных стеблей.
— Иди медленно, а то получается очень шумно, — прошептала беглянка. — Надо идти осторожно, чтобы не поломать стебли. Тогда никто не узнает, что мы здесь были. Доберемся до центра поля и там подождем. Иди за мной.
Они осторожно двинулись вдоль ряда, стараясь не задевать стебли. Хонор не сводила глаз со спины чернокожей женщины. На ее коричневом платье темнело пятно от пота. Пройдя шагов десять, женщина свернула в сторону и принялась пробираться между рядами стеблей. Потом снова зашагала вдоль ряда. И шла очень долго, намного дольше, чем Хонор прошла бы, будь она одна. Хонор еле сдерживала себя, чтобы не попросить женщину остановиться хотя бы на пару минут.
Она уже собралась протянуть руку и тронуть спутницу за плечо, но та неожиданно остановилась. Так резко, что Хонор едва на нее не налетела. У нее кружилась голова, и ребенок давил на мочевой пузырь.
— Подождем здесь, — сказала беглянка, садясь на землю.
Хонор прошла чуть дальше и присела на корточки. Было так жарко, что моча высохла сразу, как только Хонор закончила свои дела. Она вернулась, села рядом с беглянкой и развязала свой узелок. На сей раз женщина взяла одну сливу. Хонор с жадностью набросилась на сочный плод и еще долго сосала косточку. Женщина искоса поглядывала не нее.
— Хороший у тебя капор, — произнесла она. — Вроде бы простой, весь серый. А потом замечаешь желтую отделку. Она очень оживляет.
— Мне его подарила подруга. Она сама его сшила.
Хонор помрачнела, вспомнив о Белл Миллз. Она так и не ответила на ее последнее письмо, а теперь они больше никогда не увидятся.
Сидеть среди кукурузы было очень неудобно. Стебли почти не давали тени, а солнце припекало. Початки уже созрели, но это была кормовая кукуруза, слишком жесткая для человеческих зубов и не такая вкусная, как сахарная, которую Хонор очень любила. Здесь не было ничего, к чему можно прислониться спиной. Нормально лечь тоже было нельзя: кукуруза росла слишком плотно. Но Хонор, уставшая и разморенная солнцем, все равно задремала, но тут же вздрогнула и проснулась.
— Ты поспи, — проговорила беглянка. — А я пока покараулю. Потом поменяемся.
Хонор не стала спорить. Она подложила под голову узелок, свернулась калачиком и почти сразу заснула, невзирая на жаркое солнце, докучливых мух и тупую боль внизу живота. Она проснулась с пересохшим ртом и сливовой косточкой за щекой. Солнце клонилось к закату. Хонор спала долго. Она услышала вдалеке глухой топот копыт и испуганно приподнялась на локте. Чернокожая женщина сидела на корточках.
— Надо было разбудить меня, — сказала Хонор.
Женщина пожала плечами.
— Тебе нужно было поспать. — Она указала взглядом на живот Хонор. — Я помню, ближе к концу мне постоянно хотелось спать.
— У тебя есть дети? — Хонор огляделась вокруг, словно дети могли появиться среди кукурузных стеблей.
— Конечно. Поэтому я сейчас тут.
Хонор тряхнула головой, чтобы в ней хоть чуть-чуть прояснилось. И вдруг замерла. Конь Донована. Он скакал быстро, потом замедлился, остановился, снова пошел медленным шагом, развернулся и поскакал прочь.
Хонор задохнулась от страха, но беглянка оставалась невозмутимой. Она даже хихикнула.
— Он уже долго тут ездит туда-сюда. Понимает, что мы где-то здесь, но не знает, где именно.
— Он заедет на поле?
— Наверное, нет. Тут столько мест, где можно спрятаться. Поля, леса. Он дождется, пока мы не сдвинемся с места.
Хонор не стала спрашивать, когда это произойдет.
— Ты не забывай: он не знает, где мы. А мы знаем, где он. У нас есть преимущество.
Хонор очень хотелось бы разделять уверенность этой женщины. К несчастью, у Донована тоже имелись свои преимущества: конь, ружье и закон, который был на его стороне.
В сумерках они снова услышали топот копыт на дороге. Кто-то выкрикнул имя Хонор, и она узнала голос Джека. Он бросил работу, чтобы заняться поисками пропавшей жены. Погода была хорошая, и Хонор знала, что Хеймейкеры собирались перевозить сено до темноты, чтобы успеть убрать луг до того, как начнутся дожди. В голосе Джека звучали раздражение и злость. Хонор поморщилась.
Чернокожая женщина уставилась на нее.
— Это твой муж? — прошептала она, когда Джек ускакал прочь. — Зачем он тебя звал? Он разве не знает, что ты здесь со мной?
Хонор не ответила. И тут женщина все поняла.
— Ты сбежала из дома? — воскликнула она. — Что за черт тебя дернул? Прямо вот так и сбежала, уже на сносях? Что же там с тобой делали?
С каждым новым вопросом Хонор погружалась все глубже в себя, укрываясь в молчании.
Когда стало ясно, что Хонор не хочет — или не может — ответить, женщина цокнула языком.
— Дура, — пробормотала она.
Когда небо уже потемнело, со стороны дороги вновь донесся топот копыт. На сей раз Джек был не один, а с Адамом Коксом. Когда они принялись окликать Хонор, чернокожая женщина поднялась и взяла свой узелок.
Хонор схватила ее за рукав:
— Ты куда?
— Пойду скажу им, где ты.
— Не надо. Пожалуйста.
Но беглянку остановила не просьба Хонор, а третий голос, присоединившийся к голосам Джека и Адама. Язвительный голос Донована.
— Хонор Брайт, меня слегка удивляет, что ты прячешься тут, хотя клятвенно обещала больше не помогать неграм. Да, время сейчас такое, никому нельзя верить. Даже квакерам. Выходи, милая… не пугай мужа.
Женщины замерли, прислушиваясь к голосам мужчин, которые что-то обсуждали между собой. Хонор поежилась и глубоко вздохнула.
А вскоре они услышали лай.
— О боже, у них собака, — прошептала беглянка.
— Это Дружок.
— Он тебя знает? Когда найдет нас, не растерзает тебя в клочья? Приготовься бежать.
— Он меня ненавидит.
— Твоя собака тебя ненавидит?
Стебли кукурузы зашевелились, и оттуда появился Дружок. Он не стал лаять, но подошел к Хонор и внимательно посмотрел на нее снизу вверх, не обращая внимания на беглянку. Потом глухо зарычал, развернулся и убежал прочь. Женщины растерянно смотрели ему вслед.
— Он тебя отпускает, — пробормотала чернокожая беглянка. — Хорошо, что он тебя не любит. Спасибо, Дружок.
— Вот он, — донесся до них голос Джека. — Нашел кого-нибудь, Дружок? Никого?
— Мне показалось, он что-то учуял, — произнес Донован. — Чертов пес. Вот поэтому я не завожу собак. Они шумные и ненадежные. Я полагаюсь на собственное чутье.
Наконец мужчины уехали, и женщины двинулись на восток по кукурузному полю. У Хонор болели затекшие ноги. В небе уже показались две звезды. Очень скоро их станет больше.
Они добрались до конца кукурузного поля и вошли в лес, чтобы обойти Фейсуэлл с юга. Хонор не сводила глаз со спины чернокожей женщины, а когда стало совсем темно, протянула руку и положила ее на плечо беглянки, чтобы не потеряться.
Наконец они выбрались к проезжему тракту между Оберлином и Веллингтоном. Все было тихо, но Хонор не исключала, что Донован, а возможно, и Джек поджидают их где-нибудь. Чернокожая женщина указала через дорогу:
— Пойдем по кукурузному полю. Вдалеке от дороги, но так, чтобы знать, где мы. И где этот охотник за беглецами. Чтобы он не застал нас врасплох. — Она говорила с уверенностью человека, который знает, о чем говорит, не понаслышке.
Женщина быстро перебежала через дорогу, та даже в безлунную ночь выделялась в темноте широкой бледной полосой. Хонор вспомнила о том, что в мае она стояла на этом самом месте и ждала Донована, выглядывая его в темноте. Теперь она пряталась от него. Во рту вновь появился металлический привкус страха. Она сглотнула, но привкус остался, хотя и утратил свою остроту, потому что теперь Хонор была не одна.