Когда они оказались на кукурузном поле, чернокожая женщина решительно зашагала на юг. Хонор за ней не пошла. Та остановилась и обернулась:
— Ты идешь или нет?
— Нам надо туда. — Хонор указала на Полярную звезду. — В сторону Оберлина.
Беглянка покачала головой:
— Я только что из Оберлина. От женщины, живущей в красном доме. Похлебку готовит жгучую, как огонь. Она-то мне и сказала держаться от тебя подальше. И теперь я уже поняла почему. — Она помолчала и продолжила: — Не понимаешь? Мне надо на юг, а не на север. На севере я уже была. — Она приблизилась к Хонор. — Не узнаешь меня? Не помнишь? Мы все для тебя на одно лицо? — Она цокнула языком. — Скажу тебе кое-что: вы, белые, тоже для нас на одно лицо.
— Я помню тебя, — прошептала Хонор. — Ты принесла мне воды, когда я болела.
Лицо беглянки смягчилось.
— Да.
— Только я не понимаю… зачем ты идешь на юг?
— Там мои дети. После того как меня поймали, я опять убежала, как только выдался случай. Я даже к вам заходила, на вашу ферму. Взяла еду из-под ящика, которую ты там оставляла. В тот раз я добралась до Канады. Только не было мне покоя. Я все думала о своих девочках. Беспокоилась. Там хорошо, там свобода. Никто тебе не указывает, что делать. Сама принимаешь решения, где станешь жить, чем заниматься, как тратить деньги, которые заработаешь. Там работаешь, и тебе платят! И жить в общине с другими черными, это… ну, как тебе жить в общине с квакерами. Это правильно. Именно так, как должно быть. Я хочу, чтобы мои дети тоже так жили. Поэтому и возвращаюсь за ними.
— Где они?
— В Северной Каролине.
— Но это же далеко! А если тебя схватят?
— Если схватят, дождусь подходящего случая и опять убегу. Им нужно, чтобы мы работали. Нас не держат под замком постоянно. Всегда можно дождаться случая и убежать. Поэтому я не боюсь, что меня поймают. Поймают, значит, вернут в Северную Каролину, и я опять убегу. Только на сей раз вместе с детьми. Я уже знаю, каков вкус свободы. И мне всегда будет хотеться еще.
Сейчас Хонор испытывала те же ощущения, которые возникали у нее в детстве, во время игры с братьями и сестрой в «крутись-вертись». Ей завязывали глаза и раскручивали на месте, а когда она снимала повязку, то оказывалось, что она смотрит совершенно не в том направлении, в каком, как ей представлялось, должна смотреть. Все было так, словно земля у нее под ногами перевернулась на сто восемьдесят градусов, и север стал югом, а юг — севером. Она рассчитывала добраться до дома миссис Рид в Оберлине, а оттуда отправиться на северо-запад, в Сандаски, город на озере Эри, где можно сесть в лодку и переправиться в Канаду. Так делали многие беглые рабы. А теперь придется идти в противоположную сторону. Или идти на север одной.
— Так ты сейчас куда? — спросила чернокожая женщина.
— Я…
Хонор не знала. Она точно знала, откуда бежит, но пока не успела подумать куда. Как правило, это два совершенно разных пути. На самом деле вопрос север — юг для нее был не так важен. Она не беглая рабыня, скрывающаяся от несправедливых законов. Ей важнее вопрос восток — запад: известная и неизвестная территория.
— Я дойду с тобой до Веллингтона. А там решу, куда дальше.
Хонор пугала мысль, чтобы остаться одной в лесу темной ночью.
— Ладно, если идешь, то пойдем.
Чернокожая женщина двинулась через поле, пробираясь между высокими стеблями кукурузы. Стебли легонько покачивались и шелестели под ночным ветерком, так что беглянкам не нужно было следить за тем, чтобы не поднимать шум. Но они все равно шли медленно, Хонор спотыкалась в темноте.
На краю поля они залегли в канаву. Хонор спросила, чего они ждут.
— Когда можно будет идти, — ответила чернокожая женщина, так ничего и не объяснив.
А вскоре мимо проехал Донован. На сей раз он был один. Рядом с тем местом, где прятались женщины, он сбавил скорость, словно хотел подразнить их, а потом снова пустил коня галопом.
— Он знает, что мы где-то здесь, — сказала чернокожая женщина. — Чует. Но сейчас сбит с толку, потому что я… мы… идем на юг. Думает, это должен быть север. Нам нужно переждать.
Через несколько минут Донован вернулся, остановился и крикнул:
— Слушай меня, Хонор Брайт! Я знаю, ты здесь. Вместе с той черномазой. Давай с тобой договоримся. Перестань прятаться, и я дам тебе уйти, куда ты там собиралась. Твой муж просил разыскать тебя, даже сулил хорошие деньги, но мне наплевать на него и на его деньги. Если хочешь сбежать от него, я не стану мешать тебе. Я всегда знал, что с Хеймейкерами тебе не ужиться. Он сказал, после смерти того черномазого ты вообще перестала разговаривать. Если не желаешь со мной разговаривать, и не надо. Просто брось камешек, чтобы я знал, где тебя найти.
Чернокожая женщина пристально смотрела на Хонор, белки ее глаз будто светились в темноте. Хонор покачала головой, чтобы успокоить свою попутчицу. Через минуту Донован расхохотался:
— Сижу тут в седле и разговариваю сам с собой! Ты меня сводишь с ума, Хонор Брайт.
Он развернулся и ускакал на север. Интересно, подумала Хонор, сколько раз он еще остановится на окраинах полей, чтобы выкрикнуть в ночь свое предложение?
Чернокожая женщина пристально смотрела на Хонор.
— Что у тебя за дела с этим охотником за рабами? Он твой дружок? Ты бросила мужа ради него?
— Нет! Я ушла потому… потому что у нас очень разные взгляды. У меня и у семьи моего мужа.
Женщина усмехнулась:
— Что за вздор? Вовсе не обязательно соглашаться во всем со своими домашними.
— Они запрещали мне помогать беглецам.
— Ясно.
Они еще долго сидели в канаве. Небо над ними уже наполнилось звездами.
— Ладно, пойдем, — сказала чернокожая женщина. — Он ищет нас ближе к Оберлину. И время от времени произносит свою краткую речь.
Женщина хохотнула, поднялась и двинулась в лес. Хонор поспешила следом. Она боялась, что в любую минуту у нее за спиной может раздаться насмешливый оклик, но все было тихо. Донован не появился.
Ночью стало прохладнее; не холодно, нет, но на траве появилась роса. Хонор поплотнее запахнула шаль на плечах. Чернокожая женщина шагала впереди, ступая уверенно и бесшумно. Хонор же постоянно спотыкалась.
Они прошли лес насквозь и выбрались к полю, с которого уже убрали овес. Они не могли перейти через поле: там их сразу заметят, даже такой темной, безлунной ночью. Направились прочь от дороги, держа направление на восток, а когда достигли соседнего леса, снова свернули на юг. Хонор подумала, что теперь, вдали от дороги и от Донована, можно дать себе передышку. Но чернокожая женщина не сбавляла шаг, опасаясь скошенных полей, через которые лошадь проскачет легко и быстро.
— Он прочешет все поля на севере, — произнесла она, — и поймет, что нас там нет. И тогда прискачет сюда.
— Может, он поедет на запад, — заметила Хонор. — Беглецы всегда направляются на север и запад, а не на юг и восток.
— У охотников за рабами особое чутье на беглецов. Иначе их бы не брали на эту работу. Он еще появится ночью, не сомневайся. Но у меня тоже есть чутье.
— И как ты справляешься каждую ночь? Совсем одна? — Хонор поежилась, думая о холодном металлическом привкусе ночного страха.
— Ничего, привыкаешь. Одной даже лучше. Здесь, — женщина указала на темный лес, — безопасно. Природа не захватит меня в рабство. Может убить меня, да. Холод, болезни, медведи… Но это вряд ли. Опасность там. — Она кивнула в сторону дороги. — Люди. Вот что опасно.
— Медведи? — Хонор испуганно огляделась вокруг.
Она хохотнула.
— Да они больше боятся тебя, чем ты — их. Они не станут беспокоить тебя, пока не заберешься прямо к ним в берлогу или не начнешь обижать медвежат. К тому же тут нет медведей. Они в горах. Там, куда я иду. Но я иду к своим детям, и никакие медведи мне не помеха. Ладно, нам можно идти. — Чернокожая женщина словно отвечала на некий беззвучный сигнал, который только она могла слышать и чувствовать.
Они дошли до лесной речки. Чернокожая женщина без колебаний ступила в воду, держа свой узелок над головой. Хонор пришлось двинуться следом. Из реки она выбралась вся промокшая.
— Ничего, быстро высохнешь, — сказала женщина.
Они добрались до окраины Веллингтона незадолго до рассвета. Теперь оставалась самая сложная часть пути: пройти к магазину Белл Миллз в центре города, чтобы их никто не увидел. Хонор уже слышала, как на окрестных фермах заливаются лаем собаки. Беглянка, похоже, совсем не тревожилась.
— Ты знаешь, где магазин этой дамы? — спросила она.
Хонор прикоснулась к своему капору:
— Это она подарила мне его.
— Я так и думала. Хорошо. Тебе нужно просто пойти туда и постучать в дверь. Ты свободная женщина, никто не схватит тебя на улице. Даже тот охотник за рабами.
— А ты?
— Я с тобой не пойду.
Хонор заволновалась, и чернокожая женщина посмотрела ей в лицо:
— Сейчас мне нельзя в город, когда по всей округе забили тревогу. В городе он схватит меня, я чувствую. Но ты не волнуйся; довела я тебя до места, идти близко, бояться нечего. Ты-то можешь идти по дороге отрыто, а не прятаться по лесам с медведями. Смотри, уже светает.
Хонор огляделась по сторонам. Небо на востоке уже окрасилось тусклым свечением, и темнота не казалась такой давящей.
— Но куда ты пойдешь?
— Пока спрячусь. Не скажу тебе где. Тебе лучше не знать, чтобы охотник за рабами ничего из тебя не вытянул. Иди, пока эти собаки не выбежали со двора. Меня они не найдут. Я пойду по воде, чтобы сбить их со следа.
Хонор понимала, что беглянка права.
— Подожди. — Она развязала узелок и отдала женщине все продукты, перочинный ножик и часть денег. Потом сняла свой серый с желтым капор и протянула ей.
Та провела пальцем по желтой подкладке.
— Он для меня слишком красивый.
— Возьми. Пожалуйста.
— Хорошо. — Женщина начала надевать капор прямо поверх красного платка, повязанного на голове.
— Подожди… возьми еще мой чепец. А мне отдай свой платок.