— Вы, барышни, только об этом весь день и болтаете? — воскликнул Донован. — О шляпках и платьях?
Пока Белл беседовала с Хонор, посетительницы магазина успокоились и вновь принялись рассматривать товары. Но замечание Донована — неуместное в магазинчике дамских шляп — снова заставило их притихнуть.
— Тебя никто не просил приходить сюда и слушать нас, — резко произнесла Белл. — Уходи. Ты пугаешь моих покупательниц.
— Хонор Брайт, так ты остановишься здесь? — Донован словно не слышал Белл. — Ты мне об этом не говорила. Мне показалось, ты упоминала, что едешь в Фейсуэлл.
— Это не твое дело, куда она едет! Отстань от нее! — сказала Белл. — Томас мне рассказал, как ты к ней привязался еще по дороге сюда. Бедняжка столько пережила и не успела перевести дух, как ей пришлось познакомиться с отбросами нашего общества.
Донован пристально смотрел на Хонор, по-прежнему не обращая внимания на Белл.
— Ну что ж, Хонор Брайт, думаю, мы свидимся в Веллингтоне.
— Мистер Донован, могу я получить обратно мой ключ?
— Только с условием, что будешь звать меня Донованом. Ненавижу, когда меня называют мистером.
— Хорошо… Донован. Верни мне, пожалуйста, ключ.
— Конечно, милая. — Он потянулся к карману, но тут же опустил руку. — Ой, извини, Хонор Брайт, я его потерял.
Он смотрел ей прямо в лицо, явно давая понять, что лжет, и зная, что она не сможет обвинить его. Теперь его взгляд был уже не равнодушным, а внимательным и заинтересованным. Хонор стало страшно, но в то же время она ощутила какое-то странное волнение. Чувство было настолько неподобающим, что она покраснела.
Донован улыбнулся, приподнял шляпу и развернулся, чтобы уйти. Когда он уже приближался к двери, Хонор заметила у него на шее тонкую темно-зеленую ленточку.
Как только он вышел, посетительницы зашумели, словно курицы, всполошившиеся при виде лисы.
— Похоже, Хонор Брайт, ты уже заимела поклонника, — заметила Белл. — Но это не тот человек, в кого нужно влюбляться, поверь мне на слово. Ой, ты же, наверное, голодная. Вчера вечером ты вообще ничего не ела. И в дороге, сдается мне, тоже не пировала. Дамы и барышни, — она повысила голос, — давайте пока разойдемся по домам. Время к обеду, пора накрывать на стол. Я сейчас буду кормить нашу усталую странницу. Если хотите что-либо купить, приходите часа через два. Миссис Брэдли, ваш капор будет готов завтра. И ваш тоже, мисс Адамс. Сейчас у меня есть отменная швея, так что работа пойдет быстрее.
Хонор наблюдала, как покупательницы послушно потянулись к выходу, и ее переполняли растерянность и смятение. Ее жизнь оказалась в руках незнакомцев, которые все решали за нее: куда ей ехать и где останавливаться, что есть и даже что шить. Похоже, теперь ей придется шить капоры для женщины, с которой она познакомилась вчера. Ее глаза защипало от слез.
Белл Миллз, вероятно, это заметила, но ничего не сказала — просто повесила на дверь табличку «закрыто» и пошла в кухню, где бросила на сковородку кусок ветчины и выбила туда же несколько яиц.
— Садись ешь, — велела она уже через пару минут, ставя на стол две тарелки. Приготовление пищи, похоже, не относилось к числу тех занятий, на какие Белл тратила много времени. — Вот хлеб, масло. Угощайся.
Хонор посмотрела на жирную ветчину, на яйца, на плотный кукурузный хлеб, который ей предлагали за каждой трапезой в Америке. Она не была уверена, что сумеет впихнуть в себя хотя бы кусочек такой еды. Но Белл внимательно наблюдала за ней, и поэтому Хонор отрезала крошечный треугольничек ветчины и положила его в рот. Неожиданное сочетание сладкого и соленого вкуса удивило ее и возбудило аппетит. Хонор съела все до последней крошки. Даже кукурузный хлеб, от которого ее уже воротило.
— Я так и подумала, — произнесла Белл. — Вид у тебя бледноватый. Ты давно выехала из Англии?
— Два месяца назад.
— А когда умерла твоя сестра?
— Четыре дня назад.
Всего лишь четыре дня, а Хонор уже начинало казаться, будто прошла целая вечность. Сорок миль от Гудзона до Веллингтона увели ее так далеко в другой мир, что эти мили казались длиннее, чем все путешествие.
— Да, милая, неудивительно, что ты изможденная. Томас сказал, ты едешь в Фейсуэлл, к жениху сестры.
Она кивнула.
— Я ему напишу. Сообщу, что ты здесь. Напишу, чтобы он приехал за тобой в воскресенье, во второй половине дня. Тебе нужно передохнуть пару дней. Можешь помочь мне с шитьем, если хочешь. Отблагодаришь меня за гостеприимство.
Хонор не смогла вспомнить, какой сейчас день недели.
— Хорошо, — кивнула она, с облегчением переложив всю ответственность на Белл.
— Давай-ка посмотрим, как ты управляешься с иголкой. У тебя есть свой швейный набор или дать тебе мой?
— У меня есть. Только он в сундуке, а сундук заперт.
— Чтоб ему провалиться, этому Доновану! Ну, ничего. Я сумею открыть сундук. Молотком и стамеской. Правда, придется сломать замок. Не возражаешь?
Хонор кивнула.
— Тогда вымой посуду, а я займусь сундуком.
Белл осмотрела стол, задержала взгляд на пустой тарелке Хонор и на своей, почти нетронутой. Она переставила эту тарелку на буфет и накрыла салфеткой. Потом ушла наверх. Через пару минут Хонор услышала звонкий удар и торжествующий вопль.
— Английские замки не прочнее американских, — объявила Белл, спустившись обратно в кухню. — Сундук открыт. Возьми свой набор. А я закончу с посудой.
Когда Хонор вернулась в кухню со своей шкатулкой со швейными принадлежностями, Белл вытаскивала кресло-качалку на улицу через заднюю дверь.
— Сядем на заднем крыльце, на свежем воздухе. Тебе что больше нравится: кресло-качалка или обычный стул?
— Я возьму стул.
Хонор видела кресла-качалки почти в каждом американском доме, где ей довелось побывать. Они ей не нравились, потому что напоминали о корабельной качке. Кроме того, когда собираешься шить, нужно сидеть прямо.
Забирая из кухни стул, Хонор заметила, что накрытая салфеткой тарелка исчезла с буфета.
Магазин дамских шляп располагался в конце ряда зданий, включавших в себя бакалейную лавку, магазин скобяных товаров, кондитерскую и аптеку. На задних дворах этих торговых заведений царило странное запустение, словно ими вообще не пользовались. Хотя при одном магазинчике находился огород, а еще на одном дворе на веревках сушилось белье. Во дворе у Белл не было ничего. Только огромная куча обструганных досок и коза на привязи среди сорняков.
— К поленнице не подходи, — предупредила Белл. — Там змеи. И козу тоже лучше не трогать. Она не моя, а соседская. Злющая — страшное дело.
Еще во дворе была дощатая уборная и небольшая хозяйственная пристройка, вернее, навес у внешней стены дома, под которым хранились дрова. Но двором Белл Миллз явно не занималась, отдавая все силы шляпному магазину.
Хонор открыла шкатулку и принялась перебирать свои швейные принадлежности. Это был давний, хорошо знакомый ритуал. Когда-то шкатулка принадлежала бабушке, но у той стало садиться зрение, она отдала шкатулку со всем содержимым лучшей швее среди внучек. Шкатулка была сделана из ореховой древесины, а внутри выложена подбитой ватой материей с вышивкой в виде ландышей в зеленых, желтых и белых тонах. Эту вышивку Хонор знала с самого раннего детства; закрыв глаза, она могла вспомнить ее до мельчайших деталей — и часто так делала, чтобы отвлечься на время плавания на «Искателе приключений». В верхнем отделении хранилась игольница, Грейс смастерила ее сама и украсила вышитыми ландышами, как на крышке шкатулки. Еще там лежали: проволочный нитковдеватель; фарфоровый наперсток, расписанный желтыми розами, — мамин подарок; подушечка для булавок, которую сшила для Хонор подруга Бидди; несколько наборов булавок, завернутых в зеленую бумагу; маленькая жестянка с пчелиным воском для вощения ниток; и бабушкины швейные ножницы с желто-зелеными эмалевыми рукоятками, в мягком кожаном чехле.
Белл Миллз с интересом заглянула в шкатулку.
— Очень красиво. А это что? — Она указала на плоские металлические фигуры: шестиугольники, ромбы, квадраты и треугольники.
— Шаблоны для лоскутов. Папа мне сделал.
— Ты шьешь лоскутные одеяла?
Хонор кивнула.
— А что там внизу?
Хонор приподняла верхний лоток, открывая целую коллекцию катушек с нитками самых разных цветов, уложенных ровными аккуратными рядами. Белл одобрительно кивнула, потом протянула руку и вынула из шкатулки маленький серебряный наперсток, лежавший среди катушек.
— А он разве не должен лежать наверху?
— Нет.
Этот наперсток ей подарил Сэмюэл в самом расцвете их чувств друг к другу. Теперь Хонор никогда не стала бы им пользоваться, но не могла от него избавиться.
Белл удивленно приподняла брови. Но Хонор не стала ничего объяснять, и Белл положила наперсток на место среди катушек, нарушив их идеальный ряд.
— Хорошо, Хонор Брайт, — усмехнулась она. — У каждого есть свои тайны, а сейчас — за работу. Ты хорошо шьешь по соломе?
— Я не делала шляпы. Только капоры.
— Держу пари, их у тебя всего два: летний и зимний. Вы, квакеры, не увлекаетесь модой, как я понимаю. Ладно, начнем с ткани. Я делаю летний капор для миссис Брэдли. Он уже сметан, его нужно просто прошить. Это несложно. Большинство женщин сами шьют себе капоры, но миссис Брэдли почему-то решила, что ей негоже брать в руки иголку. Справишься? Вот тебе нитки. Обычно я использую иглу шестого размера.
Белл вручила Хонор легкий капор, уже полностью собранный на «живую нитку». По голубой ткани тянулись тонкие желтые и белые полоски. Фасон был довольно простым, только сзади висел широкий и длинный назатыльник: кусок ткани, закрывающий шею от солнца. Таких назатыльников в Англии не носили — английские женщины не любили, когда вокруг шеи хлопает ткань, — но в Америке солнце гораздо жарче, и, наверное, без подобной защиты здесь не обойтись. В любом случае это был легкий фасон для шитья.
Хонор взяла катушку и нитковдеватель, быстро вдела нитки сразу в пять иголок, которые воткнула в игольницу, чтобы они были наготове. Она немного стеснялась под пристальным взглядом Белл, но в том, что касается швейного дела, она в себе не сомневалась. Хонор принялась пришивать тулью к полям, используя сдвоенный шов для прочности и присобирая материю тульи маленькими аккуратными складочками. Она всегда шила быстро и аккуратно, хотя с этим капором работала медленнее, чем обычно, — чтобы быть уверенной, что все делает правильно.