— Как ты смел, моча пьяной обезьяны, не сказать мне о письме Корнелла наместнику?
— А ты меня спрашивал? — огрызнулся юноша, чувствуя, как с души валится тяжелейший камень. Он уже опасался, что местные правоохранители взяли в оборот Айри, и она передала им их разговор со Скундом Арбоном.
Стоявший в стороне старший десятник зашёл ему за спину и ударил по почкам.
— Веди себя прилично, мерзавец.
Крякнув, стратег плюхнулся в кресло и картинно запахнул плащ с серебряной полосой по подолу.
— Посадите его.
Александр почувствовал, как распухает губа и заплывает левый глаз.
— Что за письмо?
— Не знаю, — пожал плечами юноша. — Советник попросил отнести, я согласился.
— Ночью?
— Да.
— И ты не знаешь, что в нём?
— Откуда? Оно было запечатано.
— Дальше.
— Отдал письмо писцу Барефгорну и всё.
— Опять врёшь! — Титус Норд в раздражении ударил кулаком по подлокотнику кресла. — Ты там проторчал всю ночь!
— Так я у стены стоял, ничего не видел. Потом пошёл на кухонный двор спать.
— Врёшь, негодяй, ты видел, как келлуане выкопали труп!
— Какой труп? — вытаращил здоровый глаз Алекс.
— Объясните ему, — стратег устало откинулся на спинку.
— Эй! Да погодите вы! — заверещал юноша, получив удар в бок. — Постойте!
Стражники вопросительно посмотрели на начальство. Оно качнуло отвисшими щеками.
— Я туповат, господин, — всхлипнул Александр. — Будет проще, если вы скажете, что я видел. А то так и забьёте до смерти. Без пользы для вас и без удовольствия для меня.
Старший десятник хмыкнул.
— После того, как ты принёс письмо, тварь подзаборная, вы выкопали в саду наместника труп.
— Мужской или женский? — деловито поинтересовался юноша. — Большой или маленький?
Стратег раздражённо засопел.
— Это я к тому, господин, что ведь в суде могут всякие вопросы задавать, — объяснил свою торопливость Алекс. — Как бы ни обмишуриться.
— Ещё раз откроешь рот, не доживёшь до суда! — скрипнул зубами толстяк.
Посидев немного, добавил:
— Вы с Барефгорном выкопали труп большого мужчины и бросили его в канализацию.
— С писцом Барефгорном, господин? — уточнил парень.
— Глухой?! — взревел толстяк, вскакивая с кресла.
А Александр с колоды слетел.
— Зачем ты меня бьёшь, если я видел всё, что мне приказали? — пробурчал он, вставая на колени.
— Я думал, келлуане знают, что такое верность, — презрительно сплюнул старший десятник.
— Я не келлуанин, — возразил молодой человек. — Я нидосец и хочу жить.
— Ты всё понял? — сановный толстяк вновь занял своё место.
— Конечно, господин, — подтвердил Алекс. — Я принёс письмо советника Корнелла наместнику. Потом мы с Барефгорном пошли в сад, где выкопали труп высокого мужчины и сбросили его в канализацию.
— Запомни это и будь готов рассказать при первом моем требовании, — строго приказал Титус Норд.
— Всегда готов, — кивнул юноша. — Но уж если я согласен увидеть то, что нужно вам, может, вы тоже кое-что для меня сделаете?
— Вот мразь! — ещё раз сплюнул Авл Тул.
— Тебе сохранили жизнь и здоровье, — осуждающе покачал головой стратег. — Чего же тебе ещё надо, маленький мерзавец.
— Отдельная клетка и лекаря.
— А шлюху тебе не привести? — презрительно фыркнул толстяк.
— После беседы с вами она мне долго не понадобится, — вздохнул Александр. — Но, глядя на мой вид, суд может решить, что меня заставили признаться силой. А это всегда вызывает меньше доверия.
— Ты не так глуп, как пытался казаться, — хмыкнул Титус Норд. — И от этого ещё больше мерзок. Ты мне подходишь.
Затем обратился к старшему десятнику:
— Сунь его куда-нибудь и пришли нашего лекаря.
— Нельзя ли меня ещё и развязать? — парень решил ковать железо, пока горячо.
— В клетке, — махнул рукой стратег.
Стражники подхватили Алекса под мышки и выволокли в тюремный подвал.
Выслушав приказ, надзиратель схватился за голову.
— Куда я его дену? Всё занято!
Авл Тул схватил его за ворот панциря и легонько встряхнул.
— Ты, жирная задница, хочешь спорить с господином стратегом?
Озадаченный столь бурной реакцией, Уль испуганно вытаращил глаза.
— Нет, конечно. Сейчас что-нибудь придумаем…
Произведя уплотнение, он освободил небольшую клетку в дальнем углу подвала, куда и отвели избитого юношу.
Проходя мимо своего недавнего жилища, он попытался улыбнуться удивлённому Илле и даже подмигнул невредимым глазом.
Растирая затёкшие руки, Александр оглядел свою новую клетку. Кроме бадейки для санитарных надобностей здесь имелась кучка прелой соломы и пустой кувшин из-под воды. Боковые стенки были из жердей, перевязанных кожаными ремнями. Перед тем, как усесться, он потрогал их пальцами. От времени кожа ссохлась, превратившись в камень. Нечего и пытаться разрезать её последним кусочком обсидиана. Тут ножовка по металлу нужна или «болгарка» вроде той, что зачем-то валялась в гараже брата Саши Дрейк.
Алекс поморщился. Побили его здорово. «Бывало и хуже», — невесело усмехнулся парень, привалившись к холодной стене подвала. Вроде никаких непоправимых повреждений любимому организму не нанесли, но отсюда надо сматываться как можно скорее, пока ещё есть силы. А то следующий разговор с полицеймейстером Нидоса может закончиться гораздо печальнее. Вот только как это сделать?
Подкоп не сделаешь. Просто нечем, да и глаза кругом, куда будешь землю выбрасывать? Александр посмотрел на переднюю стену, представляющую собой бронзовую решётку с массивным накладным замком. Подойдя поближе, юноша провёл ладонью по металлической коробке с запрятанным внутри запорным механизмом. Вряд ли он уж очень сложен. Скорее всего его можно открыть отвёрткой или шилом, или узким ножом. Но у него же нет ни того, ни другого, ни третьего!
Когда в подвале появился тощий, неопрятного вида мужичонка в грязном хитоне с лысиной в обрамлении торчавших во все стороны волосиков, Алекс насторожился.
В сопровождении толстого надзирателя незнакомец подошёл к его клетке и хмуро спросил:
— Этот что ли?
— Он, — подтвердил Уль, звякая ключами.
— Так он ещё на своих ногах! — возмутился лысый. — Что мне тут делать?
— Покудахтай у меня, обсосок старый! — прикрикнул надзиратель. — Приказано лечить, лечи!
С этими словами он втолкнул лекаря внутрь и торопливо захлопнул дверь.
— Ну, чего тут у тебя? — скривившись, проворчал тот.
— Посмотри, уважаемый, что у меня с глазом? — попросил юноша тюремного эскулапа. — Ну и синяки смажь чем-нибудь, болят они очень.
Бурча что-то весьма нелестное о своём пациенте, лысый коротким кривым ножом вскрыл опухоль, выпустив почерневшую, густую кровь.
— Переводи тут зелье на разных подонков, — ворчал он, доставая из мешка круглую деревянную коробочку. — И всё забесплатно!
— А заработать не хочешь? — заинтересовался последними словами Александр.
— Сколько? — нахмурился лысый. — И что надо делать?
— Двадцать рахм, сказать, что я здесь, — так же лаконично ответил парень.
— И всё? — подозрительно сощурился коновал.
— Ещё передать жене, чтобы прислала мне завтра большую, жареную камбалу, — он мечтательно сглотнул слюну. — Пожирнее.
— Мне дадут двадцать рахм за камбалу? — всё ещё недоверчиво переспросил лекарь.
— За две камбалы, — подумав, уточнил Александр. — Одну, наверняка, отберёт этот жирный бегемот.
— Куда идти?
— Квартал Зевас знаешь? Спроси там Герноса сына Пелия. Скажешь, что тебя послал Алекс Дрейк.
Мужичок обмазал его едко пахнущей мазью и стал собираться. Как и положено мелкому начальству, тюремщик долго не отзывался на его настырный крик. Явившись, приказал юноше отойти к дальней стене и только после этого выпустил из клетки лысого эскулапа.
Алексу осталось только усмехнуться и устроиться поудобнее.
— Эй, Дрейк, — окликнул его кто-то в наступившей темноте. — За какие дела к тебе лекаря прислали?
— Да он стратегу понравился! — подхватил кто-то. Скоро весь подвал с жаром обсуждал, за что это одному из них предоставили такие царские условия проживания.
Но юноша помалкивал. Только когда в ход пошли оскорбления гомосексуального характера, всё же ответил:
— Слушай ты, губошлёп. Если завтра повторишь всё это мне в глаза, значит, ты мужчина, но мёртвый. Если нет, то ты старая портовая шлюха, бегемот оскоплённый, протухший даросский боров, и вообще чмо.
Последнее слово он произнёс по-русски. Зал ответил дружным ржанием. Насмешки поутихли. Александр задремал. В подвале было прохладно, а полотняная рубашка грела плохо. Проснувшись среди ночи, он проделал несколько упражнений и, согревшись, оглядел храпящий подвал. Немногочисленные заключённые спали. Тюремщик, похоже, тоже дрых. В кромешной тьме жёлтым зрачком трепыхался догорающий факел. Юноша подошёл к замку и стал исследовать его на ощупь. Потом взял соломинку и засунул в замочную скважину.
За ним явились, когда узкие щели окон только-только начали сереть. Знакомый старший десятник и двое воинов. Позёвывая, Алекс лениво спросил:
— Опять вязать будете?
— Иди, — вместо ответа толкнул его в плечо Авл Тул.
Те из обитателей клеток, кто уже проснулись провожали их недоуменными взглядами.
В комнате на этот раз горели сразу три факела. В кресле восседал незнакомый, пожилой человек с жёстким лицом. Белоснежный плащ советника покоился на широких плечах, а сине-зелёную тунику украшала богатая вышивка. На безымянном пальце правой руки, расслабленно лежащей на подлокотнике, поблёскивал массивный золотой перстень с печатью. По бокам стояли трое воинов, явно не принадлежащих к числу блюстителей порядка в славном городе Нидосе. В стороне на стуле расположился стратег, стараясь придать своей физиономии грозно-надменное выражение.
Прежде, чем он что-то сказал, юноша решил рискнуть:
— Здравствуйте, господин Минуц.
Мужчина вскинул брови.