Когда в толпе мелькнуло белое платье Айри, из ворот вышел Мыслиш с холщевой сумкой через плечо и, взглянув на юношу, озабоченно проговорил:
— Господин, в таком виде тебе нельзя в Совет.
— Чем он тебе не нравится? — нахмурился Алекс.
— Туда не пускают с мечами, — виновато пояснил раб.
Молодой человек сердито посмотрел на Эдая, прятавшего улыбку в бороде.
Александр вытащил из сумки кусок тряпки, обвязал им клинок и протянул ему.
— Отнесёшь в харчевню. И учти, эта вещь мне очень дорога.
— Ничего с ней не случится, — заверил его мужчина, ухмыляясь.
— Ты меня звал? — спросила Айри, удивлённо глядя вслед мужу Гарби, зажавшему под мышкой меч.
— Да, — кивнул молодой человек. — Пойдём заполнять договор.
— Но ты же хозяин? — встрепенулся доверенный раб Сарвия Корнелла.
— Разумеется, — подтвердил Алекс. — Просто я ещё плохо читаю по либрийски.
— Тебе бы надо взять с собой Эдая, — сказала девушка на келлуанском.
— Я не во всём ему доверяю, — на том же языке пояснил юноша.
— Ну, если тебе нужно, — пожала она плечами.
— Пойдём, уважаемый, — Александр сделал приглашающий жест Мыслишу.
По пути на площадь Великого флота он рассказал девушке об особенностях местного исчисления арендной платы, попеняв на коварство Эдая. Когда она стала громко возмущаться подобной несправедливости, юноша вежливо попросил её заткнуться и не сыпать «соль на рану». Поскольку данное выражение не встречалось ни в одном из местных языков, остаток дороги до Дворца Ста Алекс разъяснял собеседнице его значение.
Широкие коридоры местного Белого дома оказались заполнены народом. Слышалась радланская, либрийская и даросская речь. Из комнаты в комнату сновали озабоченные посетители, легко узнаваемые по слегка ошалелым глазам, и местные чиновники в заляпанных чернилами туниках и хитонах. Эти передвигались неторопливо, с важностью лиц, уцепившихся за самый краешек вертикали власти.
Несмотря на своё рабское положение, Мыслиш, а вернее его хозяин, пользовался большим уважением в этой цитадели бюрократии.
Придерживая сумку, Александр изо всех сил старался не отстать от раба. За ним, крепко вцепившись в жилет юноши, шла Айри, провожаемая удивлёнными взглядами посетителей. Очевидно, женщины сюда заглядывали не часто.
В просторной комнате с большим окном, где за четырьмя столами усердно водили кисточками по папирусу шесть человек, им навстречу поднялся худой мужчина с жёлтым лицом в длинной, почти до щиколоток, грязно-белой тунике и с вымазанными чернилами пальцами.
— Здравствуй, Мыслиш, — кивнул он рабу.
— Вот, господин, привёл к вам человека, который хочет взять в аренду лавку моего хозяина, — кланяясь, ответил раб.
Чиновник понимающе кивнул, но вдруг нахмурился.
— Что здесь делает женщина?
— Она со мной, — веско ответил Алекс.
Пожав плечами, тот поинтересовался:
— Чем собираешься заниматься, господин?
— Торговать, — улыбнулся в ответ молодой человек.
Сидевшие за столами люди вразнобой захихикали.
— Я спрашиваю — чем? — нахмурился чиновник.
— Лекарственными зельями, — пояснил Александр, потом уже тише добавил. — И одеждой.
Столь различный ассортимент товаров в одном не большом помещении нисколько не удивили чиновника. Усевшись на скамью, стоявшую вдоль стола, заваленного листами пергамента, свитками и навощёнными табличками, он грубым тычком в бок заставил подвинуться пухлого молодого парня и взял из стопки чистый листок.
— На каком языке составлять договор?
— На либрийском.
Кисточка с удивительной скоростью заплясала в волосатой руке, покрывая белую поверхность цепочками знаков.
«Надо заняться ликвидацией собственной неграмотности», — озабоченно подумал юноша.
— Как твоё имя? — спросил чиновник.
— Алекс.
— Просто Алекс?
— Да.
— Странное имя, — пожал плечами собеседник. — Но если желаешь торговать, то тебе необходимо обозначить себя более определённо. Назови имя отца, род или хотя бы прозвище.
— Тогда, — молодой человек на мгновение задумался. — Пиши Алекс Дрейк.
— Кто? — переспросил чиновник.
— Алекс из рода Дрейк! — твёрдо повторил Александр, усмехнувшись про себя: «Пора возвращать фамилию».
Он взял папирус и, отдав его Айри, велел внимательно прочитать. Из текста договора следовало, что Алекс Дрейк обязуется выплачивать Сарвию Корнелию Аперу ежемесячно двадцать рахм или других монет такой же стоимостью. Договор заключался на год, и его запрещалось расторгать без согласия противоположной стороны под угрозой штрафа в 500 рахм. Кроме того, арендатору запрещалось торговать после заката солнца, а также использовать помещение для торговли горячей едой, рабами или скотом.
Пока юноша внимательно слушал перевод, был готов второй экземпляр. Александр аккуратно свернул их и убрал в сумку.
— Теперь тебя нужно внести в реестр торговцев, — сказал чиновник и направился к стене, где взял со стеллажа одну из толстых книг размером со старинный альбом для фотографий и с видимым усилием положил её на стол.
Алекс понял, что листы в ней сделаны не из папируса, а из тонкой, выделанной кожи.
— Пять марок, — проговорил чиновник, отыскивая нужную страницу.
Прежде чем молодой человек выложил на стол монеты, он потребовал показать своей спутнице содержание записи. Она гласила, что Алекс Дрейк торговец снимает лавку по адресу: особняк Сарвия Корнелла Апера на углу улиц Морской и Корнеллевой. Прослушав краткую лекцию об основах налогообложения в Нидосе, они покинули Дворец Ста.
Александр сказал Мыслишу, что хочет показать договор Эдаю.
— Как вам будет угодно, — развёл руками раб. — Но тогда подписать их и внести плату вы сможете только завтра.
— Когда?
— Приходите во втором часу после рассвета, — ответил Мыслиш, распрощался с ними и отправился куда-то по своим делам.
Оставшись вдвоём, парень с девушкой купили большой пирог с рыбой.
— В лавке надо ремонт сделать и новую мебель заказать, — проговорил он с набитым ртом. — Герносу посуда всякая нужна.
— Где мы возьмём на это денег, Алекс? — вздохнула Айри. — Ты забрал почти все драгоценности Повелителя смерти.
— Только половину, — успокоил её молодой человек.
— Больше!
— Чуть больше половины, — покладисто согласился Александр.
— Того, что осталось, всё равно не достаточно, — проговорила девушка.
— У меня есть ещё немного золота, — вполголоса сказал он.
— Сколько? — встрепенулась собеседница.
— Пара дебенов, — поморщился Алекс, покрутив рукой. — Добыл по случаю.
— Тогда может быть на первое время и хватит, — рассудительно сказала Айри, откусывая пирожок.
Они вернулись в «Весёлого омара», и больше всего им обрадовался Гернос. Попав под двойной психологический прессинг Гарби и её одноногого супруга, евнух не выдержал и стал помогать обслуживать посетителей.
Рыхлый и неуклюжий, он, разумеется, сразу же стал объектом злых шуток и насмешек. Вот поэтому, сунув поднос с дымящейся похлёбкой Айри, обиженный Гернос едва не ушёл на улицу.
Александр перехватил его у самой двери. Попросив девушку принести ему оружие, он отвёл евнуха в дальний угол и стал уговаривать не обижаться на дураков. Юноша заметил, что после предательства сестры у Герноса как будто что-то сломалось. Он часто плакал, разговаривал сам с собой и пугливо вздрагивал.
— Завтра у нас будет своя крыша над головой, — самым душевным тоном проговорил Алекс. — А там никто не посмеет сказать тебе ни одного плохого слова.
— Зачем я вернулся? — с болью шептал собеседник, глядя на него глазами больной коровы. — Я здесь чужой, никому не нужный калека.
— Не смей так говорить о себе! — нахмурился молодой человек. Он очень устал, проголодался и совершенно не горел желанием работать носовым платком для психически неуравновешенных евнухов.
— Скоро вернётся Танал, — увещевал собеседника Александр. — Он тебя признает, и ты вернёшь себе дом.
Гернос вскочил с лавки и, воздев руки к закопчённому потолку, громко закричал, привлекая к себе всеобщее внимание:
— Мне ничего не нужно! Я хотел увидеть семью! Встретить родных!
— Успокойся, пожалуйста! — не выдержал юноша. — Что случилось, уже не изменишь!
— Ты, в самом деле, мне как брат, Гернос, — сказал он евнуху. — Это не шутка. У нас всё получится. Главное, не сдаваться. Выжили в подземелье Повелителя смерти, не пропадём и здесь.
Собеседник замолчал, глядя мимо него тяжёлым, немигающим взглядом.
Когда посетители разошлись, из кухни появился Эдай.
— Всё сделали?
— Разумеется, — ответил молодой человек, доставая из сумки свёрнутые папирусы. — Посмотри, пожалуйста, всё ли здесь так, как должно быть?
— Обычный договор, — хмыкнул тот, возвращая папирусы. — Только как ты будешь торговать, если читать не умеешь?
— Меня научит Айри, — отмахнулся юноша. — А для лавочника главное — считать!
— Тогда ответь, сколько будет, если восемнадцать ольвийских марок сложить с двадцатью либрийскими рахмами и отнять два радланских риала.
Очевидно, мужчина наивно полагал, что собеседник не только не знаком с арифметикой, но совершенно не представляет обменного курса валют.
Отвыкший от устного счёта Александр прикрыл глаза. Денежная система Нидоса была до невозможности, запутанной, и в городе ходило огромное множество монет. Хотя основными считались именно те, что перечислил вредный трактирщик.
— Примерно одиннадцать с половиной дебенов серебра. Или один дебен и два радланских риала. Или девять радланских риалов и десять либрийских рахм и двенадцать — пятнадцать медных оболов.
Эдай захохотал.
— Молодец! Кто знает, может из тебя и выйдет толк.
— Тогда я пойду отнесу эти папирусы Корнеллу, — проговорил молодой человек. — Гернос, ты со мной или здесь останешься?
— С тобой.
На этот раз они шли неторопливо, обстоятельно обговаривая планы на будущее.
Раб привратник заявил, что Мыслиш очень занят, и им придётся немного подождать.