ив широкие плечи, сидел Тиллий Сенторий.
На столе перед отпущенником стояли четыре кувшина. Но он всё ещё не чувствовал себя достаточно пьяным. После предательства секретаря Минуц стал особенно злым и раздражительным. Если узнает, что девка Акмена жива, страшно подумать, что он с ним сделает! Наплетёт что-нибудь папаше, а тот прикажет стражникам свернуть шею несчастному Тиллию. Его и слушать никто не будет. Какое дело Ипию Минуцу Цицеру, одному из богатейших людей Нидоса, до отпущенника своего сына?
Нужно срочно что-нибудь придумать, но так, чтобы хозяин ничего не узнал о Флое. Самому убить или заплатить наёмникам? С девчонкой проблем не будет. Но вот с Корнеллом… Его отец слишком заметная фигура.
После смерти Бровастого Лиона Совет Ста потребовал у стратега Титуса Норда во что бы то ни стало отыскать убийц. Но вряд ли стражники станут проявлять большое усердие. Друзья Лиона постарели и утратили своё влияние. Да и немного их осталось. А вот Сервий Корнелл за своего сына, даже за такого непутёвого, перероет весь город. Наёмники это знают и потребуют за голову Мерка кучу денег.
Хорошо бы представить его гибель как случайность? Тиллий мечтательно вздохнул. Но дети советников по стройкам не ходят, как те келлуанские мастера.
— Закрываемся мы, — прервал его размышления хозяин.
Отпущенник посмотрел на него, потом на хмурого вышибалу и бросил на стол горсть мелких медных монет. В дверях вино внезапно ударило в голову. Споткнувшись на выщербленных ступенях, он больно ударился головой о косяк и сразу придумал, что делать!
Счастливо засмеявшись, мужчина выскочил на улицу.
— Пил много, — вздохнул хозяин, проводив его скорбным взглядом. — А в уборную не ходил. Вот моча в голову и ударила.
— Ага, — поддержал вышибала. — Сейчас будет котом кричать и рыбу ловить в колодце.
На этот раз Тиллий набрался наглости и потревожил господина, когда тот принимал ванну. Рабыни посмотрели на него с лёгким недоумением, а Минуц, убрав со щеки розовый лепесток, озабоченно спросил:
— Узнал что-нибудь?
— Да, господин, — стараясь придать лицу максимально озабоченное выражение, он скорчил кислую рожу и выпятил толстые губы.
— А подождать не мог? — фыркнул Сентор, глядя на перекошенную физиономию отпущенника.
— Это очень важно, — значительно проговорил тот.
Рабыни быстро вытерли хозяина, помогли облачиться в тунику. Сентор кивком головы позвал Тиллия за собой.
Они вышли в сад. Господин сел на каменную скамейку возле усыпанного цветами кустарника. Не дожидаясь разрешения, отпущенник выпалил:
— Акмен говорил Мерку Корнеллу, что нашёл клад Сепиона и собирается вернуть дочь.
— Откуда знаешь? — подался вперёд хозяин.
— Он пьяный рассказывал об этом в публичном доме «Сладкий родничок».
— Т-а-а-а-к! — протянул Минуц.
— Ещё я узнал, что Корнелл расспрашивал про Флою у наших рабов, — продолжал отпущенник, надеясь, что господин не станет его проверять.
— Что ему сказали?
— Что вы продали её банарским купцам, — ответил Тиллий. — Так он в порт ходил, расспрашивал о кораблях, ушедших в Банар.
Помолчав, хозяин спросил:
— Это всё?
— Да, господин, — немного растерявшись, кивнул отпущенник.
— Тогда пусть дальше ищет! — пренебрежительно махнул рукой Сентор. — Где клад он не знает, а остальное пустяки.
Он встал, посмотрел на расстроенного Тиллия и похлопал его по плечу:
— Ты правильно сделал, что сообщил.
Второй раз за последние дни отпущенник оказался ошарашен до глубины души. Мужчина стоял, глядя вслед медленно удалявшемуся хозяину, и ему хотелось взвыть: «Да как же так!» Но он лишь крепче стиснул зубы.
Только ворвавшись в свою каморку и выпив вина, отпущенник понял хозяина. Действительно, чего ему бояться? Он же уверен, что все, кто так или иначе знал о находке Акмена, мертвы. Корнелл может говорить, что угодно. Никакой опасности для Сентора Минуца это не представляет. А что будет, если он узнает, что Флоя жива? На миг захотелось подняться в кабинет господина и рассказать ему всё. Но это значит признаться в обмане. Нет, он не самоубийца. Нужно как-то расправиться с Корнеллом, лекарями и девкой самому. Придётся растрясти золото Вула. До слёз жалко денег. Но на службе у Минуца всегда можно заработать ещё, а мёртвому они ни к чему.
Сегодняшняя промашка заставила Тиллия более трезво оценить свои умственные способности. Похоже, ничего путного ему не придумать. Придётся идти за советом к знакомому гадальщику.
Чёрный, сухой словно мумия, в одной набедренной повязке старый Голор сидел в маленькой нише на углу улицы Калопуса и Большой Канатной. Перед ним на циновке лежала кучка бобов и две чашки с выщербленными краями. Клиенты его не баловали. Нидосцы считали укров и банарцев никудышными прорицателями. Но отпущенник знал, что за отталкивающей внешностью скрывается изощрённый ум. Когда-то Голора звали по-другому. Он имел друзей, богатство, свой корабль. Но подобно большинству пиратов скоро просадил все деньги. Друзья исчезли, а корабль пришлось продать за долги. Теперь у него осталась только эта ниша, кусок циновки да комнатушка под крышей Дома Нипуния.
Старик давно знал Тиллия и охотно давал советы, если их спрашивали. Но отпущенник редко прибегал к его помощи. Уж больно дорого тот ценил свои услуги.
Вот и сейчас Голор, чувствуя, что сможет хорошо заработать, быстренько свернул циновку, достал из-под тощей задницы свёрнутый дырявый плащ и бесцеремонно потащил Тиллия в ближайшую харчевню.
Хозяин подозрительно посмотрел на странную парочку, но безропотно выставил вина, кашу с острой подливкой и свежие лепёшки. Ничего не говоря, гадальщик с жадностью накинулся на еду. Приятелю оставалось только удивляться, как такая прорва жратвы умещается в тощем старческом теле. Только когда в мисках не осталось ни крошки, а в кувшине ни капли, Голор выложил на стол свою циновку, чашки и бобы.
Отпущенник вполголоса рассказал о своей проблеме, однако, не упоминая ни клада Сепиона, ни Акмена. Гадальщик пару раз пересыпал бобы из миски в миску, вывалил их на стол и принялся внимательно разглядывать образовавшийся рисунок.
— А чей публичный дом то? — спросил он, подняв глаза на замершего с открытым ртом собеседника.
— Далнаи из Арета.
— Нет! — скрипуче засмеялся Голор. — Я спрашиваю, кто хозяин?
— Не знаю, — растерянно пробормотал Тиллий.
— Глупец, — покачал обтянутым чёрной кожей черепом укр. — Самое главное не узнал.
— Ну, скажи чей? — развёл руками отпущенник.
— Дело твоё как раз на пять рахм, — проговорил Голор.
Тот безропотно выложил серебро.
— Слушай, — гадальщик пододвинулся ближе.
Он дал Далнае возможность сделать нужные покупки и ждал её уже на выходе с маленького рынка. Хозяйка «Сладкого родничка» гордо шествовала, посверкивая золотыми серёжками и прикрыв причёску полупрозрачной келлуанской шалью. За ней две рабыни несли тяжёлые корзины, а замыкал процессию здоровенный укр с большой амфорой в руках.
— Госпожа Далная! — окликнул её мужчина, отходя от стены. — Нам надо поговорить.
— Ты кто такой? — надменно вскинула она брови.
— Тиллий Сенторий. Отпущенник Сентора Минуца Цицера.
Это произвело впечатление.
— Что тебе нужно? — гораздо более благожелательно поинтересовалась женщина.
— Я же сказал, — усмехнулся он. — Поговорить с глазу на глаз.
— Отойдём, — согласилась моментально насторожившаяся Далная.
— У вас есть то, что принадлежало моему покровителю, — без предисловий заявил отпущенник, едва они подошли к стене в пяти шагах от её свиты.
— Не понимаю! — быстро ответила хозяйка «Сладкого родничка».
— Да брось придуриваться! — понизил голос Тиллий. — Девица, которую притащил сын советника Корнелла, рабыня Сентора Минуца.
— Так пусть забирает её хоть сейчас! — негромко вскричала собеседница. — Она мне не нужна.
— Ему тоже, — зловеще проговорил отпущенник.
Для много повидавшей женщины этих слов оказалось достаточно.
— Я навсегда избавлюсь от неё сегодня же вечером, — побежала Далная, вцепившись побелевшими пальцами в края платка.
— Поздно, — покачал головой Тиллий. — Слишком многие о ней знают. Ты, твои девки, мальчишка Корнелл, лекари.
— Девочки ничего не знают, — возразила она. — Я запретила им с ней разговаривать.
— Всё равно, остаются лекари и Корнелл, — мрачно усмехнулся отпущенник. — И ты поможешь мне от них избавиться.
— Убить сына советника?! Ни за что!
— Погоди! — он схватил её за руку.
— Этот шакал пристаёт к тебе, госпожа? — рыкнул охранник.
— Тебе же принадлежит только четверть борделя! — быстро прошептал Тиллий.
— Стой! — обернулась женщина к подошедшему вплотную укру. — Отойди!
Гигант недовольно пожал плечами.
— Мой покровитель выкупит твою долю у Шелоха из Ромса, — продолжал давить отпущенник. — И он выкинет тебя на улицу. Просто, чтобы сделать приятное сыну такого уважаемого человека. Опять придётся торговать собой у площади Великого флота. Много не заработаешь. Постарела.
— А за убийство меня казнят, — криво усмехнулась Далная. — Лучше быть живой шлюхой, чем мёртвой хозяйкой.
— Корнелла убьют лекари, — возразил собеседник. — Тебе только надо подтвердить это. Молодые, горячие поссорились. Чужак схватился за нож. Не мне тебя учить врать.
— Мерк никуда не ходит без сильного раба, — с сомнением сказала женщина.
— Защищая своего господина, он и убьёт лекаря! — Тиллий ликовал. Всё происходило именно так, как и говорил Голор. Даже слова оказались похожи. — А сам умрёт от полученных ран.
— У меня в доме полно народа! — в бессильной злобе шипела Далная. — Если кто-нибудь проговорится, советник не остановится, пока не узнает всё.
— Прикончим их утром, — лицо отпущенника расплылось в широкой улыбке. Ай да гадальщик! — Когда твои шлюхи спят. А для надёжности угости их вином с сонным зельем. Дать или сама найдёшь?
— Сама, — буркнула хозяйка «Сладкого родничка».