Завидев еще одну машину, он снова пригнулся. Машина неслась на бешеной скорости, ведь на дороге было пусто. Потом, словно собираясь надолго задержать дыхание, Булли сделал глубокий вдох – и решил, что теперь или никогда. Мальчик выпрямился и помчался через мост к Биг-Бену. Циферблат часов становился все больше, больше…
Из-за больной лодыжки он бежал зигзагом и все время куда-то в сторону. Один раз споткнулся о Джек и обругал ее за то, что путается под ногами. Мимо них по мосту проехали две машины. Первая его напугала – двигалась так медленно, будто собиралась затормозить. К счастью, не затормозила.
Бом… Бом… Бом… Бом… гремело у него в голове, словно Биг-Бен наказывал его за то, что он так долго бежит через реку. Когда бой прекратился, он перестал зажимать уши и поднял глаза. На него сверху вниз смотрел огромный толстый человек в широченном пальто и с тростью.
«ЧЕРЧИЛЛЬ», – гласила надпись под статуей.
Булли был абсолютно уверен, что слышал о нем: тот имел какое-то отношение к победе в одной из мировых войн. На вид симпатичный дядька; чувствовалось, что ему тепло – вон как укутан. А Булли лишился своей куртки и все еще горько сожалел о ее утрате и о том, что в ней лежало.
От созерцания статуи его отвлек рев мотоцикла, ехавшего вдоль реки. Булли и сам не понимал, почему испугался и захотел спрятаться. Может, потому, что с утра слышал только шум машин. Может, потому, что мотоцикл тарахтел громче, чем машины и даже другие мотоциклы, – он громыхал как настоящий внедорожник повышенной проходимости, предназначенный не для езды в городе. Такой мотоцикл способен гоняться за ним и на тротуарах, и в парках – везде, куда бы он ни побежал.
Мотоцикл приближался медленно, но неумолимо… Рокот мощного двухтактного двигателя отдавался от стоявших вокруг зданий, поршни двигались вверх-вниз…
Руммм… руммм… румммм… Румммммм…
Булли обвел взглядом площадь. Всюду стояли старые здания, но он не увидел ни одной дверной ниши, где можно было бы спрятаться. А здание политиков, напоминавшее очень дорогой песочный замок, было обнесено железной решеткой с запертыми воротами. Булли снова огляделся. Слишком занятый поисками прибежища возле зданий, он не обратил внимания на саму площадь. На газоне стояли зеленые и коричневые палатки, и у него мелькнула дурацкая мысль, что это туристы. Но потом он заметил разноцветное тряпье и вывески на деревьях у края тротуара.
И Булли понял, где он оказался: в палаточном городке красти[18]. Он слышал про бунтарей, которые живут на улице, путаются у всех под ногами и круглосуточно возмущаются солдатами, которые убивают людей. Но в эту секунду он полюбил красти. Как же здорово, что они сейчас здесь, расположились лагерем посреди площади перед Биг-Беном!
Булли побежал прятаться в палаточный городок. И когда понял, что тарахтенье неумолимо приближается, и очень скоро он увидит этот мотоцикл, а мотоциклист – его, прошептал:
– Ложись, Джеки! Ложись! – И сам припал к земле.
Булли по-пластунски дополз до одной из крайних палаток. Украдкой глянул в узкий V-образный просвет между брезентовыми стенками и… вот он – грязный мотоцикл, большой, с изогнутыми крыльями, с упругой подвеской. На мотоцикле сидели двое: один за рулем, второй, с поднятым визором, – на заднем сиденье. И этот второй все время глазел по сторонам – высматривал. Его шлем поворачивался влево-вправо… влево-вправо… Ни тот, ни другой телосложением и ростом не были похожи на Дженкса.
Мотоцикл медленно кружил по лагерю красти, и Булли вместе с Джек так же медленно крались вокруг палатки, стараясь не попасть в их поле зрения. Булли похлопал по палатке, проверяя, есть ли в ней кто. Никто не отреагировал, и он, добравшись до входа в палатку, расстегнул полог и шмыгнул внутрь, готовый умолять ее обитателей приютить его хотя бы на минутку, просто чтобы отдышаться… Но людей в палатке не оказалось.
– Сюда, сюда! – скомандовал он Джек за пару секунд до того, как мотоцикл проехал мимо. Застегивая палатку, Булли услышал, как тарахтение двигателя замедлилось и наконец прекратилось.
Он ждал. Эти двое переговаривались тихо, но не шепотом. Мальчик сделал глубокий вдох, потом медленно выдохнул, впустив в палатку облачко раннего утреннего тумана.
– Что ты видел?
– Не знаю. Что-то двигалось. Где-то там. Через этот визор ни хрена не видно. Может, поменяемся?
– Возле какой палатки?
– Не знаю. Я же сказал: где-то там. Они все одинаковые. В той стороне.
– Только время зря тратим! Что там у него вообще? Что Дженкс сказал?
– Разве Дженкс что-нибудь скажет? Видно, что-то стоящее.
– Так давай заберем эту штуку у пацана и оставим себе. Может, она больших бабок стоит.
– Давай. Только найти бы его сперва…
Значит, за его голову назначена награда, понял Булли. Дженкс назначил награду. Сколько человек знают про лотерейный билет? Сколько мобильников сейчас звонят, получая сообщения, в которых упомяну то его имя? Он не хотел об этом думать. Слишком страшно.
Булли слышал, как эти двое ходят по лагерю. Один из них споткнулся и выругался.
– Тс-с, – прошептал Булли, потому что Джек дышала более часто и громче, чем он сам.Где-то поблизости расстегнули палатку. Затем еще одну.
– В этой пусто… В этой тоже… Да нет здесь никого, Баз!
Булли снова пробрала дрожь. Палаточный городок красти был такой же, как и другие ему подобные: на выходные его обитатели разъехались по домам. Вжикнула молния еще одной палатки – где-то совсем поблизости. Потом еще одной, и еще. Потом – бамтг… бамтг… Теперь они просто пинали палатки. Так было быстрее и веселее.
Бамп… бамп…
– Эй!
Соседняя палатка не пустовала!
– Вы что тут устроили?!
На них набросилась какая-то женщина – кричала, обзывала фашистами. Парни тоже стали на нее орать: «Вали, цыпочка, досматривай сны!». Своими воплями они разбудили других хиппи. Те начали вылезать из палаток. Значит, лагерь был не совсем пуст, только наполовину. Бранясь и сквернословя, эти двое стали отступать к своему байку.
Булли услышал, как взревел мотор и мотоцикл покатил прочь. Когда тарахтенье стихло, он на коленях подполз к выходу, чуть-чуть расстегнул молнию на палатке и выглянул в щель. Хиппи все еще смотрели на север – туда, где скрылся мотоцикл. Двое чесали головы, приговаривая: «Ну ваще-е!» Через некоторое время они принялись поднимать упавшие палатки, будто играли в какую-то дурацкую игру.
Булли застегнул молнию и, расслабившись, огляделся.
Он впервые находился в палатке. На его взгляд, это было так себе жилье: стенки тонкие, колышутся при малейшем прикосновении. Спать в ней – все равно что ночевать на улице.
Булли заметил спальный мешок, но воды не было – только свернутый баннер и какой-то хлам в пластиковом пакете. Правда, он все равно в нем порылся. Попить бы, конечно, не мешало, но сейчас ему больше всего хотелось в туалет. Булли дождался, когда все красти и хиппи снова улягутся спать, затем чуть-чуть расстегнул палатку…
И впервые за долгое время хихикнул.
Глава 9
– Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне!..
Булли проснулся в панике, разбуженный криками и свистом. Попытался сообразить, где он находится. Буквально в нескольких сантиметрах над своим лицом увидел зеленоватый потолок палатки, от которого исходило тепло. Бог весть, сколько он проспал. Надеялся, что Биг-Бен своим звоном разбудит его в пять или в шесть утра, но так крепко заснул, что не слышал боя часов… И вдруг он забыл и про Биг-Бен, и про то, что проспал – потому что нос его, даром что был забит, уловил резкий вонючий запах прогорклого шоколада…
– Джек! Господи Иисусе!
Джек воротила морду, виновато глядя в пол палатки. Ей требовалось справить нужду, и она сделала это как можно дальше от Булли… Но в двухместной палатке все было близко.
Булли попытался дышать через рот, но чуть не подавился рвотным позывом. Прислушался к гвалту за стенками палатки. Взять и вылезти из нее просто так он не мог, – мало ли что там происходит. Поэтому он вывалил мусор из стоявшего в углу пластикового пакета и впервые в жизни подобрал это.
Затем он завязал пакет, выбросил его и проверил ошейник Джек. Жвачка еще не совсем застыла, и он снова затер ее салом и грязью. А после сел и стал думать, как быть дальше. Судя по яркости дневного света и тому, под каким утлом лучи солнца падали на палатку, уже давно было не раннее утро, когда принято вставать и приниматься за дела. Пожалуй, часов одиннадцать-двенадцать. Машин отсюда он не слышал: только голоса, уйму голосов. Они кричали, гудели, будто на площади огромное количество людей собрались на пикник. В пригороде, где он раньше жил, летом тоже устраивали пикники на газонах между домами – ели гамбургеры, пили, смеялись и…
Вдруг послышался бой барабанов, а ор усилился. Булли заткнул уши.
– Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне! Да – миру, нет – войне!
Когда барабаны смолкли, он чуть-чуть расстегнул палатку и одним глазом приник к щели.
Все красти и хиппи вернулись. И привели с собой друзей. Из лагерной стоянки площадь превратилась в многолюдный палаточный дом отдыха. Сотни, может, тысячи человек кричали, пели и веселились – даже те, у кого лица были недовольные и сердитые. Красти и хиппи его не смущали, а вот полицейские… Они взяли площадь в кольцо, блокируя все выходы.
Булли выругался, задумался, а потом достал перочинный нож и взглянул на компас. Стоя на коленях, он начал поворачиваться, пока лицо его не обратилось на север. Затем он коротким лезвием сделал прорезь в стенке палатки. Он находился на самом краю городка и видел, что полицейские расставили на выходах специальные ограждения, а сами стоят вплотную друг к другу, так что между ними мышь не проскочит. От их ярких жилетов отражался солнечный свет. Во всяком случае, Булли так думал, пока не заметил, что этот свет уж больно белый, и резкий, и