— Кому звонить собрались, Анатолий Евгеньевич?
От неожиданности Руденко вздрогнул и нажал не на ту кнопку. Вызов сорвался. Анатолий Евгеньевич посмотрел на Огородника.
— Уже никому.
Он с трудом подавил в себе мальчишеский вопрос: «А что, нельзя?», который так и висел у него на языке, и посмотрел на вошедшего полковника. Огородник был одет как топ-менеджер какой-нибудь крупной международной корпорации. Синий с отливом костюм, галстук в тон рубашки, дорогие наручные часы. В руках он держал чашку с дымящимся дешевым китайским супом.
— Тем более, что это все равно бесполезно, — ответил ему на молчаливый вопрос Огородник и обвел руками помещение. — Глушилки кругом стоят.
— Да вы что? — изумился Руденко и кивнул на старинный стол, — а сразу и не подумаешь о таких новшествах.
Огородник подошел к столу и любовно погладил крышку.
— В офисе идет ремонт, но я распорядился пока не убирать. Берегу как память о прошлых временах. Хотя …
Огородник посмотрел на пыль, которая осталась на руке.
— Возможно, и от него тоже скоро придется избавиться. Руководство требует, чтобы мы меняли имидж нашей организации.
Михаил Григорьевич выразительно посмотрел на Руденко и засмеялся.
— Ну, вы меня понимаете?
Руденко было не до смеха, но он тоже, будто под влиянием какого-то гипноза, выдавил из себя смешок.
— Более чем. Кстати, я что снова арестован? Вроде бы все вопросы по убийству Черткова с нас сняли.
Огородник сел за стол. Достал из шкафа томик Ленина, накрыл им чашку с супом и поставил на подоконник.
— Прошу прощения, Анатолий Евгеньевич! — извинился Огородник. — Дел много — не успеваем пообедать!
Анатолий Евгеньевич уловил наваристый запах китайской лапши. Он вспомнил, что последний раз ел только вчера в обед. Да и то это была какая-то тюремная баланда с бледным чаем и черным хлебом. Руденко инстинктивно проглотил собственную слюну. «Блин, какого черта он все это делает?» Будто не замечая телодвижений Руденко, Огородник достал из ящика стола салфетку, протер ею стол. Бросил испорченную салфетку в мусорную корзину и вынул из еще одного ящика несколько листов бумаги и ручку.
— Да, уж. Странная история. И еще этот телефон. Как он попал в машину Журавлева? Кто-то явно хотел вам насолить.
Огородник аккуратно положил перед собой два листа бумаги.
— Но вы не волнуйтесь, с этим вопросом разберутся. В МВД есть хорошие специалисты.
Огородник будто что-то вспомнил, спохватился и отложил в сторону листы бумаги.
— А давайте сначала просто побеседуем. Может, и протокола не понадобиться.
Руденко посмотрел в глаза полковнику.
— Протокол? Значит, все-таки арестован? За что?
Огородник поморщился.
— Оставьте. Просто у нашего ведомства появилось к вам несколько вопросов относительно вашего…
Огородник попробовал подобрать нужное слово.
— Изобретения. Как вы его называете? «Жар-птица». Так кажется?
Руденко удивленно поднял брови.
— Ах, вот как? Уже в курсе?
Огородник, довольный эффектом, который произвели его слова, откинулся на спинку стула.
— Да, извините, пришлось покопаться в ваших бумагах.
Огородник развел руками.
— Ну, скажу вам, если честно, вы меня удивили. Столько лет под моим носом реализовывать такой масштабный проект, а я ни ухом ни рылом. Но, как говорится, все тайное рано или поздно все равно становится явным. И в вашем случае лучше бы это было раньше! Уверяю вас.
Анатолий Евгеньевич сидел с каменным лицом и неотрывно следил за рассказом Огородника. На его лице набухла и стала дергаться только одна маленькая венка возле левого глаза. Руденко отвернулся в сторону, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и снова посмотрел на Огородника.
— Можете конкретно сказать, что вас интересует? Мы занимались частными разработками за свои средства. И вообще на каком основании вы рылись в наших бумагах?
— Почему сразу рылись? Это была вполне законная выемка документов. С санкции прокурора. Вот, ознакомьтесь.
Огородник достал из ящика стола бумагу и протянул ее Руденко. Но Руденко не стал ее читать. Он не сомневался, что там все правильно оформлено.
— Верю, верю. Так что же конкретно вас интересует?
— Всего несколько пунктов. Ну, во-первых, нас интересует источник происхождения ваших средств. Законность использования государственных объектов. А также мне хотелось бы узнать, какую роль в ваших разработках играет некто Аль Фаради, подданный Сирии. Если не ошибаюсь, двоюродный дядя вашего Рината Регулаева?
Услышав слова Огородника, Руденко снова глубоко вздохнул, но сейчас это был, скорее всего, вздох облегчения. Так всегда бывает, когда слова, которые ты долго-долго ждешь наконец выходят наружу.
— Так вот вы о чем? — Руденко на какое-то время задумался. — Понимаю ваш интерес. Он вполне законный. Что я могу сказать по этому поводу?
Руденко почесал подбородок, покрытый трехдневной щетиной.
— Ну, скажу сразу, Аль Фаради тут ни при чем. Он занимался поставками какой-то продукции для наших магазинов и не имел никакого отношения к разработкам самолета. Все остальное тоже вполне легко объяснимо. Но для этого мне нужны будут, конечно, мои бумаги. Просто так на словах я вам, конечно, вряд ли что объясню.
Огородник внимательно выслушал профессора.
— В этом я не сомневаюсь.
Огородник полез в стол и достал оттуда какие-то бланки.
— Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к ответу?
— Дня три-четыре. Может, больше. Я же не знаю, какие вы бумаги у меня изъяли.
— Ну, это понятно, что не знаете. — Огородник подвинул в Руденко бумагу. — Подпишите пока вот здесь.
— Что это?
— Подписка о невыезде и о неразглашении тайны следствия.
Руденко снова коснулся своего подбородка.
— Что? Вы меня отпускаете?
— Конечно.
Огородник и Руденко встретились глазами, и Огородник добавил:
— Сейчас же не тридцать седьмой год.
— Вот именно.
Руденко размашисто расписался.
— Вот!
Брезгливо отодвинув от себя бланк документа, спросил: «Я могу идти?»
Огородник взял бумагу и убрал ее в стол.
— В принципе, да.
Руденко взялся за край стола, чтобы помочь себе подняться. И именно в этот момент Михаил Григорьевич, как бы между прочим, спросил:
— Подождите секунду! То есть вы убеждены, что не посвящали Аль Фаради в детали вашего проекта?
Руденко уже встал.
— Абсолютно.
— А кто-то из ваших конструкторов?
— Ну, может быть, Ринат Регулаев, по-родственному. Я не знаю. Но какое это имеет значение? Аль Фаради — торговец фруктами, финиками, если мне память не изменяет.
Огородник тяжело вздохнул и покачал головой:
— В том то вся и беда, если бы вы изначально сотрудничали с нами, то мы бы вас сразу предупредили, что по нашим сведениям Аль Фаради — штатный офицер, сотрудник сирийской разведки. Ну, на кого он еще работает…
Огородник развел руками.
— Целый список. Включая «Аль Каиду».
— Не может быть.
Руденко почувствовал тупую боль в груди. Огородник выразительно кивнул головой и тяжело вздохнул. И это телодвижение означало только одно. «Уж мне-то можете поверить!»
Поддаваясь силе земного притяжения, Анатолий Евгеньевич снова опустился на стул и схватился рукой за сердце. Огородник увидел, как кровь отхлынула от лица Анатолия Евгеньевича.
— Что с вами? Вам плохо?
— Простите, что-то сердце закололо.
Огородник посмотрел на дверь и крикнул:
— Принесите воды.
Почти сразу дверь открыли, и в комнату вошел молодой лейтенант со стаканом простой воды. Руденко жадно схватил стакан и сделал несколько глотков. Но тупая боль в левой части груди не утихла. Он с силой сдавил губы, но все равно не выдержал. Застонал.
Перед его глазами встал Аль Фаради. Милый улыбающийся мужчина. Всегда приятно пахнущий дорогим парфюмом. Всегда с большой корзиной фруктов: персиками, финиками, апельсинами. Разговаривающий только о них. И ни о чем больше. Руденко вспомнил, что Ринат всегда называл сотрудничество с ним очень выгодным для их бизнеса. Действительно, он так вовремя появился на их горизонте. В тот момент как всегда не хватало денег. И вдруг! Аль Фаради предложил им поставлять фрукты по необычайно низким ценам. И хотя доля их прибыли в общем объеме оборотов была ничтожна, тем не менее, при определенных обстоятельствах всегда можно будет повернуть дело так, что окажется, будто проект «Жар-птица» финансировался на иностранные капиталы. Да еще с незаконным использованием государственных объектов.
Руденко посмотрел в глаза Огороднику и сквозь красную пелену увидел в его глазах именно эти слова.
Конечно, Анатолий Евгеньевич знал, что рано или поздно у него спросят, почему он тайно использовал государственные объекты. Он всегда сильно рисковал, действуя таким образом. Но опять же всегда тешил себя мыслью, что сможет оправдаться тем, что таким образом ему удалось сохранить информацию о проекте в тайне от иностранных разведок, а предложив государству долю в успешном проекте, может быть даже контрольный пакет, можно было не сомневаться, что ему простят такое прегрешение.
Но теперь…
Теперь все дело выглядело иначе. Продажа государственных секретов. Миллиардный ущерб. Государственная измена. И еще! Он один! Он совершенно один! Его друзья мертвы… Ему некому помочь.
Руденко снова почувствовал жестокий укол в левой части груди. У него могут отобрать все. И причем совершенно бесплатно.
В одно мгновение перед его глазами промелькнула вся его жизнь. Еще три дня назад он был на вершине успеха, и вот теперь вдруг все идет прахом.
Руденко неожиданно захрипел и повалился на бок. Чьи-то сильные руки подхватили его, не дали упасть.
Последними словами, которые он слышал в этой комнате, были слова Огородника с приказом немедленно вызвать врача и слова:
— Что вы ему сказали? Он должен жить. Он нам нужен живой.