-
Охваченный страхом, что он не может позволить себе потерять ни одного голоса в Сенате, что президентство Байдена может провалиться, так и не начавшись, Рон Клейн не мог выдержать более трех часов сна.
Но к первой неделе марта, когда истекал срок действия временного повышения пособий по безработице, принятого в начале пандемии, Чак Шумер придумал сделку, которая должна была устранить оставшиеся разногласия между фракциями и обеспечить победу законопроекта. Умеренные хотели, чтобы пособие по безработице на сайте было снижено с 400 до 300 долларов. Шумер мог дать им это. В обмен он убедил их согласиться с тем, что эти пособия будут освобождены от федерального подоходного налога, что повысит их стоимость и порадует прогрессистов. В начале пятницы, 5 марта, Шумер вынес законопроект на голосование в Сенат, уверенный, что он быстро пройдет.
Однако в то утро Манчин прочитал законопроект, и ему не очень понравилось то, что в нем было. Он сказал Шумеру, что может проголосовать за республиканскую поправку, предусматривающую гораздо более жесткие пособия по безработице, чем содержащиеся в законопроекте , - поправку, которая разрушила бы наконец-то достигнутый Шумером компромисс и поставила бы под угрозу само существование законопроекта.
Хуже того, Манчин высказал свои опасения уже после того, как Сенат начал голосовать по законопроекту. В кабинете Шумера в Капитолии с его масляными полотнами и креслами в стиле рококо по комнате начали летать ругательства. Пятидесятый и решающий голос за законопроект требовал изменений, которые взорвали бы программу Байдена. Не видя никаких быстрых решений, директор Шумера по политике Джерри Петрелла крикнул: "К черту. Давайте переведем эту чертову штуку в режим кворума". По сути, Шумеру пришлось бы оставить голосование в подвешенном состоянии, пока он пытался утихомирить Манчина.
К полудню пятницы Сенат так и не смог собрать кворум. Парад демократов попытался мягко подтолкнуть его к отступлению. Республиканцы с ликованием обсуждали его затруднительное положение. Джон Тун, сенатор от Южной Дакоты, пошутил: "Надеюсь, к нему применима Женевская конвенция ".
Байден воздерживался от личного давления. Но его терпению был положен предел. Он снял трубку и передал Манчину строгое послание. Он заявил очевидное: "Джо, если ты не согласишься, то ты меня просто кинешь. Ты нужен мне в этом деле. Найди свой путь к "да" в этом вопросе".
Чтобы спасти Манчину победу, Шумер согласился с тем, что законопроект прекратит выплату пособий по безработице на несколько недель раньше, чем предполагалось в последнем варианте законопроекта, - ровно настолько, чтобы Манчин смог отступить от края пропасти.
Когда на следующее утро законопроект был принят - после самого долгого голосования в новейшей истории Сената, - Байден признал, что финал " не всегда был красивым". Хотя Манчин сопротивлялся порыву попросить о льготах для родного штата, Байден попытался его вознаградить. Через две недели после принятия "Плана спасения" Байден назначил жену Манчина сопредседателем Региональной комиссии Аппалачей (Appalachian Regional Commission), что является оплачиваемой должностью. Более месяца спустя Джилл Байден посетила Манчина в Западной Вирджинии в сопровождении актрисы Дженнифер Гарнер - президентская версия визита Шумера в "Почти рай".
Но не беспорядок привлек внимание. Это была агрессия Байдена. Он предложил один из самых дорогих, самых самозабвенно прогрессивных законодательных актов в истории Америки и быстро принял его без каких-либо значительных уступок. Байден довел до предела то, чего могли добиться его пятьдесят голосов в Сенате. Заголовок статьи в журнале Slate объявил законопроект " первым шагом к президентству в стиле Рузвельта".
7.
Нормальные люди
В офисе с советниками COVID Байден хотел узнать, "что он говорит?".
Все знали, кого он имел в виду. Байден взял на себя обязательство исключить слова "Дональд Трамп" из своего лексикона и (как хотелось бы) из публичного дискурса, как будто он непроизвольно увеличит власть своего предшественника, безобидно произнося его имя. Байден пошутил, что будет говорить только о "бывшем парне". Но вслух он задался вопросом, не нужен ли ему в конце концов Трамп.
"Как я смогу убедить всех этих людей, которые не голосовали за меня, принять вакцину?"
Цифры были довольно удручающими. В декабре Kaiser Family Foundation провела опрос, показавший, что только 34 процента жителей страны лично хотят вакцины, причем между энтузиазмом демократов и нерешительностью республиканцев был огромный разрыв.
Масштаб проблемы означал, что Байден, по крайней мере, был готов обдумать идею обращения за помощью к Бывшему Парню. Если бы избиратели Трампа посещали его митинги, как религиозные службы, то, возможно, они были бы готовы прислушаться к своему духовному лидеру, который финансировал разработку вакцины и сам делал уколы.
-
Энди Славитт знал, что кучка единомышленников-демократов, сплетничающих в Белом доме, вряд ли поймет избирателей Трампа, ревностно относящихся к вакцинам. Он отчаянно нуждался в переводчике, который смог бы более точно понять их мысли. 21 января он позвонил республиканскому опросчику Фрэнку Ланцу, с которым никогда не встречался. Славитт знал, что Ланц проводил фокус-группы с сомневающимися в вакцине, чтобы выяснить, как их можно убедить засучить рукава. Для Славитта это было маленькой победой, символическим преодолением межпартийной пропасти, когда Ланц сразу же откликнулся и предложил прилететь в Вашингтон для личной встречи.
В девяностые годы Ланц организовал правую революцию Ньюта Гингрича. Ланц помог разработать "Контракт с Америкой", один из самых мощных гамбитов в истории политического консалтинга. Но когда Ланц связался со Славиттом, тот сказал ему, что он уже не тот, что прежде. В январе 2020 года, возглавляя фокус-группу для газеты The Los Angeles Times, он перенес инсульт. За три недели до инсульта его врач предупредил, что катастрофа - лишь вопрос времени. У него был лишний вес, и он питался, как подросток. Инсульт нанес ему шрам. Ланц иногда произносил слова невнятно. Одну из рук, которая иногда немела, он старался держать в кармане.
Этот опыт подтолкнул его к изучению вопроса о сопротивлении вакцинам. Он считал себя своего рода Полом Ревером, предупреждая мир о необходимости относиться к COVID с той же серьезностью, с какой он не обращал внимания на собственное здоровье. Ланц говорил своим студентам, что у них есть семьдесят два часа, чтобы сделать прививку, иначе он больше не будет с ними разговаривать.
Ланц попытался применить свои темные искусства во благо. Он начал понимать, что убеждает сомневающихся в вакцине и что их пугает. В последние месяцы правления Трампа он все пытался найти кого-нибудь в Белом доме, кто прислушался бы к его выводам, но безуспешно.
Когда Славитт встретился с Ланцем, опросчик дал однозначный ответ на предложение Байдена привлечь Трампа. Сторонники "бывшего парня" руководствовались ощущением, что элита политизировала вирус, который они рассматривали как фальшивый кризис, раздутый СМИ и демократами для дискредитации Трампа. Но даже при таком параноидальном взгляде на мир они не слепо следовали за своим лидером. По мнению Ланца, предполагать, что они будут послушно выполнять указания Трампа, было снисходительно, это не учитывало сложности их мышления и привело бы к провалу.
Это совпадало с мыслями Славитта. Каждый раз, когда он включал телевизор, ему казалось, что он натыкается на слова экспертов и ведущих кабельных новостей, унижающих невакцинированных. Но подобные разговоры лишь заставляли невакцинированных сжиматься в своих собственных фильтрующих пузырях и становиться еще более невосприимчивыми к призывам сделать прививку. Используя результаты исследования Ланца, Белый дом организовал брифинг с руководителями кабельных новостей, призвав их смягчить свои высказывания.
Не все советники Байдена разделяли эту точку зрения. Некоторые хотели, чтобы президент говорил с невакцинированными более жестко, порицая их неуступчивость. Но каждый раз, когда они требовали более жестких формулировок, Байден их отвергал. А ведь в его представлении о работе он не мог списать их со счетов. Ему нужно было продолжать долгий путь убеждения.
-
Когда президент собирал свою команду COVID, он в шутку указывал Энтони Фаучи, чтобы тот сел в кресло вице-президента.
В первые дни работы администрации доктор с трудом сдерживал свое воодушевление, как из привязанности к Байдену, с которым он работал в прошлом, так и из чувства катарсиса. Когда Фаучи впервые после инаугурации поднялся на трибуну в зале для брифингов Белого дома, он почувствовал, как его захлестнул прилив травматических воспоминаний. Джен Псаки спросила его: "Сколько времени вам нужно? Что вы хотите, чтобы я сказал?" Впервые за многие годы он больше не находился в неловком положении, когда ему приходилось поправлять администрацию, которой он служил.
В течение первого месяца Байден постоянно обращался к Фаучи, чтобы тот помог ему ответить на сложный вопрос: "Когда нация вернется к нормальной жизни?". В преддверии этого вопроса Кейт Бедингфилд вместе с представителями администрации по вопросам общественного здравоохранения подготовила проект ответа. Но затем Байден проигнорировал их и попросил поговорить с Фаучи, чтобы тот мог детально изучить данные и понять их самостоятельно.
У Байдена была своя теория, которая определяла его подход к ответу. Нация страдала от кризиса авторитета. Но были и очаги доверия, и в основном они существовали за пределами Вашингтона, в общинных отношениях, с врачами, религиозными лидерами и соседями. Хотя Байден мало что мог сделать, чтобы обратить вспять проблему, которая назревала десятилетиями, он мог непреднамеренно нанести вред. Ему нужно было избежать греха чрезмерных обещаний.
В первые месяцы своего президентства он метался между бурным оптимизмом и необоснованным пессимизмом. На одном дыхании он превозносил ус