"Вы можете поговорить с заместителем министра Шерманом?"
На линии раздался знакомый голос Венди Шерман, номера два в отделе. "У меня есть для вас задание. Вы должны его выполнить и уехать сегодня же". В условиях кризиса она сказала, что ей придется быть резкой. "Я звоню, чтобы попросить вас вернуться в Кабул и возглавить эвакуацию".
Посол в Кабуле Росс Уилсон был потрясен впечатлениями прошедшей недели. Даже Уилсон признал, что он измотан и не в состоянии выполнить задание. Шерману нужен был Басс, чтобы управлять отъездом.
Такой просьбы Басс не ожидал. В ошеломленном состоянии он пытался задать вопросы, о которых, как ему казалось, он мог бы пожалеть, если бы не задал их позже.
"Сколько у нас времени?" поинтересовался Басс.
"Наверное, около двух недель, чуть меньше двух недель".
"Я был в стороне от этого, ну, знаете, восемнадцать месяцев или около того".
"Да, мы знаем, но мы считаем, что вы подходите для этого".
Басс вернулся в класс и собрал свои вещи. "Приношу свои извинения, но мне придется уйти. Меня только что попросили вернуться в Кабул и поддержать эвакуацию. Так что я вынужден попрощаться и пожелать вам всего наилучшего, а вы все будете отличными послами".
Отправляясь на поиски взятой напрокат машины, Басс старался отвлечься от практических дел. Поскольку он жил не в Вашингтоне, у него не было с собой никаких вещей. Он набрал в гугле ближайший магазин REI и поехал прямо туда в поисках походных штанов, прочных ботинок и нескольких коробок батончиков Clif Bars. Поскольку у него не было ноутбука, ему придется взять его в отделе информационных технологий в Фогги-Боттом. Не зная ничего, кроме того, что было в новостях на , Басс поспешил сесть на самолет, который вез его на самый страшный кризис в новейшей истории американской внешней политики.
19 августа
Менее чем через тридцать часов - 3:30 утра по кабульскому времени - Джон Басс, как и десятки раз до этого, приземлился в международном аэропорту имени Хамида Карзая. В беспамятстве Басс начал осматривать территорию комплекса. В американском штабе он столкнулся с военными руководителями операции - знакомыми лицами, с которыми ему приходилось работать раньше. Это был контр-адмирал Питер Вейсли. Летом он принял на себя командование небольшим остатком американских войск в Афганистане. Был и генерал-майор Крис Донахью, глава 82-й воздушно-десантной бригады из Форт-Брэгга, орденоносный солдат, имевший привычку оказываться в центре важных событий. 11 сентября он был помощником заместителя председателя Объединенного комитета начальников штабов Ричарда Мейера и стоял рядом с ним на Капитолийском холме, когда первый самолет врезался во Всемирный торговый центр. Позже он служил командиром эскадрильи на севере Афганистана, а затем возглавлял спецназ в этой стране.
Военные усадили Басса и ознакомили его с положением дел. Нельзя было отрицать, что ситуация была причудливой. Успех американской операции теперь во многом зависел от сотрудничества с талибами - армией, по которой Соединенные Штаты нанесли удар еще неделю назад.
Делегация муллы Барадара в Дохе передала имя командира талибов в Кабуле - Мавлави Хамдуллы Мухлиса. В обязанности Донахью входила координация действий с ним, но логистика их встреч сама по себе стала предметом длительных переговоров. Соединенные Штаты не хотели, чтобы Донахью покидал аэропорт, а талибы хотели быть уверенными в том, что Хамдулла не попадет в засаду. В конце концов обе стороны договорились, что ежедневные встречи будут проходить в здании вылетов на коммерческой стороне аэропорта.
Между Хамдуллой и Донахью сложились отношения, которые казались всепоглощающими. Помимо ежедневных встреч, иногда дважды в день, они переписывались по телефону . Донахью был нужен талибам, чтобы помочь контролировать толпы людей, образовавшиеся у аэропорта, и внедрить системы, которые позволили бы владельцам паспортов и виз проходить сквозь толпы.
Но талибы в лучшем случае были несовершенными союзниками. На контрольно-пропускных пунктах "Талибана" работали буквально настроенные воины из сельской местности, которые не знали, как разобраться с множеством документов, которыми размахивали перед их носом. Что такое подлинная виза? Как быть с семьями, в которых у отца был американский паспорт, а у жены и детей - нет?
Каждый день на контрольно-пропускные пункты прибывали новые талибские солдаты, не обученные тонкостям оформления проездных документов и не знающие приказов предыдущего дня. Это означало, что контрольно-пропускные пункты становились все более переполненными, пока Донахью не удалось связаться с Хамдуллой, который прояснил ситуацию. Но к тому времени автобусы завязли в безнадежных пробках.
Разочарованные такой недисциплинированностью, талибы иногда просто не пропускали никого, приостанавливая сотрудничество на день или два, пока Донахью не удавалось устранить разрыв.
Просьбы Донахью часто путались в переводе. Он просил Хамдуллу помочь проложить путь через толпу. Затем ему приходилось уточнять, что он не хочет, чтобы толпа расчищалась дубинками, что заставляло Хамдуллу выслушивать путаные требования своего бывшего врага.
Несмотря на то что Донахью скрипел зубами, общаясь с Хамдуллой, командир талибов, казалось, чувствовал товарищество со своим сослуживцем. Их общение напоминало человеческие отношения. Хамдулла начал раскрываться и, казалось, жаждал сочувствия генерала. Он признался Донахью, что беспокоится о том, что в Афганистане произойдет катастрофическая утечка мозгов, поскольку американские самолеты эвакуировали многих его талантливых соотечественников.
В ходе видеоконференции с генералом Милли, вернувшимся в Пентагон, Донахью рассказал о страхах Хамдуллы. Его описание вызвало смех у председателя Объединенного комитета начальников штабов.
"Не надо наезжать на меня, Донахью", - проворчал Милли.
"Не беспокойтесь обо мне, сэр", - ответил он. "Я не куплю то, что они продают".
-
К тому времени, когда Басс покинул встречу с Донахью и Вейсли, выглянуло утреннее солнце. Басс попросил осмотреть ворота аэропорта, где скопились афганцы. После ночного перелета его разбудил запах фекалий и мочи, звуки выстрелов и рупоров, выкрикивающих инструкции на дари и пушту. Пыль забила ему глаза и нос. Он чувствовал жар, исходящий от человеческих тел, теснящихся в узких пространствах, в тонких тенях.
По мере того как Басс приближался к воротам, атмосфера становилась все более напряженной. Морские пехотинцы и сотрудники консульств, некоторые из которых прилетели в Кабул из других посольств, пытались вытащить из толпы обладателей паспортов и виз. Но каждый раз, когда они вклинивались в нее, казалось, вызывал яростную реакцию. Вытащить американцев на улицу означало выиграть в лотерею, а это попахивало космической несправедливостью по отношению к тем, кто остался позади. Иногда гнев выходил из-под контроля, и тогда солдаты закрывали входы, чтобы дать разочарованным утихнуть.
Самым беспорядочным из входов были ворота Аббатства. Они находились на другом берегу канала, по колено погруженного в фекальную воду. Афганцы прыгали в грязь, и их нужно было перебрасывать через стену, высотой чуть больше роста взрослого мужчины. В ярости растоптанные тела тонули в реке дерьма.
Джон Басс смотрел на отчаяние в его самой грубой, печальной, кипящей форме. Изучая человечество, окружающее аэропорт, а затем возвращаясь к зданию, которое стало его импровизированным офисом, он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь сделать все это хоть немного менее ужасным.
-
Басс снял комнату в казармах турецкой армии, которая предложила управлять и охранять аэропорт после того, как американцы окончательно уйдут. Каждое утро его будильник звонил в четыре тридцать. Он брызгал водой на лицо и проходил 150 метров до своего офиса. Как только он выходил за дверь, он прислушивался, нет ли выстрелов. Если она была повсеместной, он знал, что день будет особенно сложным. Это означало, что талибы уже пытаются запугать неспокойные толпы и заставить их подчиниться.
Его дни, как правило, проходили по одной схеме. Начинались они с неохотной помощи талибов. Затем, когда приближалось время обеда, талибы становились горячими и голодными. Внезапно они прекращали пропускать эвакуированных через свои контрольно-пропускные пункты. Затем, так же внезапно, в шесть или семь часов, когда солнце начинало садиться, они снова начинали сотрудничать.
Каждый день ему приходилось посвящать свой уставший мозг разработке новых схем, чтобы удовлетворить переменчивые требования талибов. В один день талибы беспрекословно пропускали автобусы, в другой - требовали заранее ознакомиться с расписанием пассажиров. Сотрудники Басса создали систему официальных плакатов, которые размещали в окнах автобусов. Талибы пропускали их в течение нескольких часов, а затем объявляли эту систему ненадежной.
Басс продолжал изучать карту в поисках новых маршрутов, чтобы провести эвакуированных через плотные, непроходимые толпы. Талибы согласились позволить афганским сотрудникам посольства собраться на заправке, а затем пройти через неиспользуемый вход на северо-западной стороне комплекса, получивший название "Ворота славы". Но доступ к "Славе" быстро открывался и закрывался.
В течение дня Басс бросал все дела и присоединялся к видеоконференциям с Вашингтоном. Он стал постоянным гостем в ситуационной комнате. Байден засыпал его идеями о том, как пропустить через ворота больше эвакуированных. "Почему бы нам не организовать их встречу на парковках?" "Разве мы не можем выехать из аэропорта и встретить их?" Басс обсуждал вопросы Байдена с коллегами, чтобы определить их правдоподобность, которая обычно была низкой. Тем не менее он ценил, когда Байден оказывал давление, следя за тем, чтобы не упустить очевидное.
Прежде всего Байден хотел узнать, можно ли перенести крайний срок выхода из аэропорта на 31 августа. В телевизионном интервью Байден пообещал, что Соединенные Штаты не уйдут, пока не вывезут из страны всех американских граждан. Шансов выполнить его обещание было немного, учитывая, что посольство все еще пыталось связаться с небольшой горсткой граждан.