Не сумев сдержать улыбку, она повернулась к окну.
— Тэкс, я тебя умоляю! Если тебе двадцать восемь, то я — монахиня.
Я наклонился к ней и скрестил руки на столе.
— Повторяю, возраст — понятие абсолютно субъективное. По-моему, ты для своих лет выглядишь отлично. Я бы тебе дал от силы тридцать, ни днем больше…
Челси повернулась и одарила меня тем еще взглядом.
— Завтра у меня день рождения. Тридцать исполняется.
У меня вдруг здорово нагрелся воротник.
— Я что, сказал «тридцать»? Я имел в виду двадцать шесть. Вечно путаю эти числа.
Челси опять смотрела в окно. Я не мог понять, в самом ли деле она обиделась или хочет, чтобы я себя почувствовал круглым дураком. Как бы то ни было, у меня возникло желание перейти на скороговорку:
— Послушай, Челси, в чем проблема-то? Если ты не монахиня, давай я тебя отнесу в мое любовное гнездышко и…
— Тэкс! Избавь от подробностей. — Взгляд Челси переместился с окна прямо на часы. — Поздно уже. Мне пора домой.
Она вышла из кабинки и надела пальто. А я из кожи вон лез, чтобы привлечь ее взор. В этот день она вела себя еще загадочнее, чем обычно. Что же касается меня… Если б я обладал хвостом, он бы, наверное, вилял.
Что, круглая дата — важные гости?
Челси повесила сумочку на плечо и обожгла меня едким взглядом.
— Угу. Кэри Грант[8]… и пинта «хааген-даза». Ну, не забывай. — Она залпом допила водку с тоником и грохнула стаканом о стол. — Покеда!
Я проводил ее взглядом до двери, надеясь, что Челси остановится, повернется и подмигнет мне. Но она не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Я вновь уселся за стол и похоронил огнедышащий кончик сигареты в переполненной пепельнице.
— Что за хрень!
Я оглянулся. Ловчила Гарнер крутанулся на своем любимом вращающемся табурете и опер локти на стойку — этакий противный самодовольный морщинистый карлик в огромных клоунских туфлях. Как же я маху дал — не уловил психосоматический запашок перегара?
Я невольно окрысился:
— Ты это к чему?
Ловчила ехидно покачал головой и повернулся к пивной кружке.
— Ты у нас частный сыщик. Вот и отгадай.
За стойкой бара Луи изобразил широченную и жуткую ухмылку и произнес, неторопливо протирая стакан:
— Ну и как у тебя с Челси, а, Мерф? Все на мази?
— А тебе какое дело? Или решил, что теперь твой ход?
— Не-а. Просто интересуюсь, как она держится. Тридцатник все-таки.
— Мне бы твои годы, протявкал Ловчила, косясь на меня. — Я бы уже давно надел колечко на палец этой красули. И ты бы так поступил, если б не проблема с мозгами.
Луи хихикнул и убрал стакан под стойку.
— Ловчила считает, ты не умеешь ухаживать за дамами.
Гарнер довольно фыркнул.
В растресканном виниловом кресле штопором изогнулась густо напудренная шлюха. Выглядела она так, словно готова была душу продать за глоток спиртного — если, конечно, найдет покупателя. Она затянулась дымом тонкой коричневой сигареты, втиснутой в дешевый пластмассовый мундштук.
— Любовь или деньги. Надо иметь либо одно, либо другое. Это ни к кому конкретно не относится, но он — не Адонис. — Шлюха взяла тайм-аут для здоровенного глотка четверного солодового. — Да и староват для нее, пожалуй.
— Староват? — Меня аж паралич разбил от такой наглой лжи.
Ловчила взвился на дыбы:
Я был на тридцать два года старше второй жены! А она, если хочешь знать, была настоящая красавица!
Возраст роли не играет… если только тебе не надо сточить друг о дружку два десятипенсовика. Просто мне кажется, этот парень не то что девушку, сам себя обеспечить не сумеет.
Шлюха поставила стакан и, виляя бедрами, двинулась к выходу.
Я вытянул из мятой пачки сигарету. Меня не очень-то беспокоили подколки шлюхи, да и Ловчилы, если уж на то пошло. Но, может быть, я и впрямь дурак, раз бегаю за такой молодухой, как Челси? Точно поезд, сошедший с рельсов, я стремительно летел навстречу сорок девятым именинам. Впрочем, это мой маленький секрет… благодаря мазку белил кой в свидетельстве о рождении.
Я залпом допил бурбон, и тут мне вдруг показалось, будто мочевой пузырь превратился в надувной мяч. Я выскользнул из кабинки и, оглядываясь на Луи и Ловчилу, дотронулся до шляпы.
— Джентльмены, не сочтите за бестактность, но мне надо срочно напудрить нос. Сами знаете, старость — не радость.
Через пять минут я вышел из мужского туалета и заметил незнакомого посетителя, неподвижно сидевшего в дальнем углу ресторанчика. В полумраке я не мог разглядеть его лица, но почувствовал, что он смотрит на меня. Я сел на прежнее место и на всякий случай чуть-чуть повернул голову, чтобы присматривать за ним краем глаза.
Рука незнакомца поднималась через каждые пять секунд, и вместе с нею вскидывался крошечный огонек, а за ним тянулась струйка дыма. Нас разделял целый зал, но я безошибочно узнал запах. Кубинская сигара. Дорогое удовольствие, а в нашей части света еще и дефицит. Роскошное, полноценное курево, лучше, как говорится, для мужчины нет. У меня даже слюнки потекли.
И хотя курильщик сигары заслуживал похвалы за хороший вкус, я никогда не любил ловить на себе пристальные взгляды. Я повернулся к окну и стал разглядывать улицу, а мысли мои тем временем шарили в прошлом, перетряхивали события пяти месяцев, минувших после инцидента с Лунным ребенком. Мое последнее дело это, как правило, законченное дело. Или я принимаю желаемое за действительное?.. Найду себе когда-нибудь Ватсона, пускай каталогизирует все мои волнующие приключения! Будет, правда, трудновато вдоволь обеспечить его пристойным материалом, уже не говоря о жалованье. Кое-какие деньжата иногда перепадают, но как раз нынче у меня мертвый сезон. Все заработанное потрачено, я снова на мели.
Дьявол, до чего же вкусно пахнет кубинская сигара! Мне даже почудилось, будто нос мой расползается по лицу, точно цветок, разбуженный лучами солнца.
— Джентльмен в углу зала желает узнать, что ты пьешь. — Надо мной застыла Гленда с блокнотом и карандашом в руках. Она ожесточенно жевала резинку, и треск при этом стоял такой, будто ее зубы перемалывали кусок пузырчатой упаковочной пленки.
— Он что, хочет меня угостить?
Она пожала плечами.
Мне вдруг стало не по себе.
— А он, часом… ну… не из этих?
— Не-а. Но от него пахнет деньгами.
— Гм-м. В таком случае, я пью бурбон.
— «Джим», «Джек», лед, вода, сода или чистый?
— Нет, да, нет, нет, нет, да.
Гленда кивнула, оглушительно хлопнула жвачкой и отошла. В углу незнакомец даже не шелохнулся. Я достал и закурил сигарету. Она и в подметки не годилась кубинскому табаку.
Вернулась официантка и поставила передо мной стакан. Я его взял, легонько взболтнул бурбон и салютовал им темному углу. Незнакомец еле заметно двинул кистью, из сумрака вытекла новая струйка дыма. Я сделал глоток. Что ж, все недурно — и вкус, и жжение в горле, и тепло в желудке. Я глубоко затянулся дымом и повернулся к окну.
На улице смеркалось. Мимо ресторанчика шли по своим неотложным делам прохожие, никто не оглядывался на освещенное окно. Прошагала длинноногая девица — сплошь надутые губы и подпрыгивающие рыжие букли. Меня даже передернуло, я брезгливо оттопырил нижнюю губу и едва не пролил драгоценный бурбон. Куда катится этот мир?
Почти в тот же миг мужской голос отвлек меня от тягостных раздумий:
— Ну и как бурбон?
Я поднял глаза. Лицо было незнакомо, но сигара в руке напоминала старых друзей. Возраст я бы назвал неопределимым. Возможно, этот человек был чуть старше, чем выглядел.
— Спасибо. Я твердо верю, что бурбон придуман самим Господом Богом. Не составите ли компанию?
Незнакомец кивнул, аккуратно повесил на стену кабинки пальто и шляпу и сел напротив меня.
— Надеюсь, вас не побеспокоит моя сигара? Дурная привычка, знаете ли.
— Всегда мечтал обзавестись дурной привычкой к кубинским сигарам. Увы, такого порока я себе позволить не могу.
— А… Вы из тех, кто знает толк в табаке. Меня зовут Гордон Фицпатрик. Очень рад с вами познакомиться, сэр. — Фицпатрик протянул над столом руку и пожал мою. У него оказалась мягкая, «непуганая» ладонь, вряд ли ей доводилось поднимать что-нибудь тяжелее чашки чая.
— А я Мерфи. Если угодно, зовите меня Тэксом.
Я опустил взгляд в стакан. Почти пусто.
_И часто вы угощаете бурбоном совершенно незнакомых людей?
— Только при случае. К сожалению, сам я не пью, вот и любуюсь иногда, как это делают другие. К тому же спиртное вам, по всей видимости, не вредит.
— Знали б вы, сколько лет мне об этом твердят. — Я осушил стакан.
Фицпатрик с неподдельным интересом смотрел, как последние капли бурбона падают мне на язык. По его знаку Гленда принесла новый стакан. Я посмотрел на бурбон, затем на собеседника.
— Будь я женщиной, подумал бы, что вы пытаетесь меня соблазнить. Мистер Фицпатрик, чего вы хотите?
Улыбаясь краями рта, Фицпатрик раздавил в пепельнице окурок сигары.
— Мистер Мерфи, я тоже не люблю ходить вокруг да около. Давайте поговорим напрямик. Я ищу старого знакомого, доктора Томаса Мэллоя. До недавних пор он жил в отеле «Ритц», это недалеко отсюда. Вы его там не встречали?
В «Ритце» всегда полно народу: одни селятся, другие съезжают. И я никогда не ставил себе задачу перезнакомиться со всеми гостями. В отелях, такого сорта живут те, кто не хочет, чтобы их разыскали. Фамилия доктора не прозвенела набатом в моей голове, однако я никогда не был особо памятлив на имена.
— Извините. Мне не доводилось слышать об этом парне.
— Что ж… весьма досадно. Мне крайне необходимо его найти.
Фицпатрик медленно встал и потянулся за пальто и шляпой. Либо это был отточенный блеф, либо он умел проигрывать с честью. Так или иначе, Фицпатрик курил кубинские сигары. И, судя по его словам, нуждался в помощи. А я, просидев с ним рядом пять минут, отчаянно нуждался в одной из его сигар. Поэтому я решил предложить свои услуги.