Дверь в его подвал открывалась редко — Нестор заказы брал только от соседей по дому и от узкого круга их знакомых. Брал недорого, делал качественно, за пошив старался не браться — всё больше тачал подошвы, да каблуки набивал.
Когда в его подвал без стука вошли трое модно одетых людей в пальто с меховыми воротниками и шляпах, Нестор насторожился, нащупав правой рукой на кровати сапожный нож.
Мужчины осмотрелись, убедившись, что в помещении больше никого нет, и спустились по ступеням вниз к хозяину.
— Добрый день, Нестор Иванович… мы к вам по делу — начал разговор один из них на польском языке.
— Не брал я у вас никаких заказов. Ваши штиблеты требуют лака, а у меня его нет, — пробурчал в ответ по-русски Махно, обратив внимание на типажи молодых людей.
Умение разбираться в лицах много раз помогало атаману безошибочно определить, кто перед ним — простак с околицы или провокатор. Троица гостей оставила о себе с первого взгляда однозначное впечатление — правильные черты лица славянского типа, цепкие взгляды, ходят так, что будто прикрывают друг друга. И руки в карманах.
«Дилетанты… Вырядились в пальтишки европейского покроя, а рожи рязанские, чекистские…» — подумал Нестор, сжимая под боком остро отточенный нож, изготовленный из автомобильной рессоры с ручкой, обмотанной кожаной лентой.
— Да вы не нервничайте так, Нестор Иванович… мы не за обувью, — успокаивающе сказал один из них уже на русском, по всей видимости — старший.
— Нож отложите в сторону, — мужчина достал руки из карманов и показал ладони. Пальто расправилось, и Нестор несколько успокоился — если бы в наружном, или внутреннем кармане был пистолет, то он бы его без сомнения заметил, — уж очень по фигуре было оно подогнано.
— Чем обязан землякам своим? — с ухмылкой спросил Махно.
— У вас сохранилось острое чувство опасности, как я вижу, — заговорил с хозяином подвала второй гость, — вы живете в постоянном напряжении, не устали?
Один из мужчин присел на единственный табурет в помещении. Другие двое продолжали стоять, только сделали шаг в сторону кровати, на которой сидел Махно, чтобы отрезать ему пути к отступлению.
О каком бегстве могла идти речь? Полуголодный, чахлый мужичок ростом метр шестьдесят против троих откормленных специалистов?
Шансов не было совершенно, и Нестор справедливо решил выслушать незваных гостей, тем более что пока они признаков агрессии не проявляли, за исключением того, что третий подошел и вежливо забрал сапожный тесак. Теперь у хозяина не оставалось ни единого орудия для противостояния, ни ножа, ни табурета. Сапожная лапа крепилась к тяжелой чугунной станине и её не то что бросить — сдвинуть с места было тяжело.
— Раз уж вы такой наблюдательный, представимся: мы из советского торгпредства в Берлине, — прервал довольно длительную и напряженную паузу старший, сидя на табурете.
— Искренне удивлён, товарищи! Искренне! — неожиданно звонким голосом заявил хозяин подвала.
Иногда, на подпитии, Нестор любил пародировать Ленина, а так как он лично с ним общался в 1918-м и был тоже небольшого роста, то это ему даже в некоторой степени удавалось. По крайней мере, братья по оружию и Галина заходились от хохота.
Сейчас эта фраза, произнесенная почти фальцетом, не несла никакого комизма. Гостям стало понятно — сапожник находится в чрезвычайно возбужденном состоянии и очень нервничает.
— Чем обязан, я спрашиваю? — еще громче прокричал Нестор.
Один из мужчин аккуратно, так, чтобы поменьше скрипеть половицами, поднялся к входной двери и приложил к ней ухо, дабы убедиться, что в парадном случайно проходящих соседей нет и никто не полюбопытствует, почему обычно тихий и невзрачный сапожник орет на русском языке в своём подвале.
— Если вы будете так непродуманно себя вести, то у нас есть полномочия…
— Какие? Какие у вас полномочия? Застрелить? Придушить? Или кастрировать? Пуганые мы! — продолжал бесноваться Нестор.
На его шум никто в доме не обращал внимания — в середине рабочего дня в своей квартире находилась только пани Качмарек, но она жила двумя этажами выше и была в силу возраста безнадёжно глуха.
— Товарищ Махно! Так, кажется было принято обращаться к вам в повстанческой армии? — Оборвал его истерику старший. — К чему этот цирк? Если бы имели целью вас устранить, то, скорее всего, вы уже бы и звука не издали. Так?
Нестор молчал, а руки его подрагивали от немощности положения и бессильной злобы. «Эх… я бы вас в двадцатом…» — подумал Нестор, но тут же попытался себя сдержать, осознавая всю уязвимость своего положения.
— Успокойтесь, Нестор Иванович, успокойтесь. Воды дать? — старший, не дожидаясь ответа хозяина подвала, встал, зачерпнул алюминиевой кружкой из полного ведра воды и подал сапожнику.
Махно сделал два больших глотка и отставил кружку в сторону на пол. Прохладная жидкость немного привела его в чувство, вернув способность к самоконтролю.
— Вот… другое дело… — с насмешкой сказал третий, спускаясь так же аккуратно с лестницы.
— Я вижу, из какого вы торгпредства, я вашего брата за версту чую. Гэпэушники! — опять завизжал Нестор.
— Если вам так спокойней, мы вас разубеждать не будем, но всё же гляньте. — Старшего уже порядком утомили эти эмоциональные всплески. Он медленно, чтобы сапожник не подумал ничего лишнего, запустил во внутренний карман два пальца руки и аккуратно достал оттуда удостоверение сотрудника торгового представительства СССР, заполненное на немецком и русском языках.
— И что? А настоящий мандат где?
Не обращая внимания на словесный поток со стороны кровати, старший решил приступить к делу:
— В наши полномочия входит предложить вам беседу в посольстве. О вашем будущем беседу.
— А чего втроем? Боялись не справиться? Боялись показаться неубедительными? — Не успокаивался Нестор.
— Таковы инструкции. К вашему вопросу это не имеет никакого отношения, — в очередной раз попытался успокоить сапожника старший.
— Какое посольство? В Берлине?
— Абсолютно верно, Нестор Иванович. Вот видите, к вам возвращается способность трезво размышлять и взвешивать ситуацию.
— У меня виза в вольный город Данциг. Я в Германию визы не имею.
— Это не самая большая проблема, у нас дипломатический автомобиль. Нас не останавливают.
Мысль о Берлине как о центре событий и политической жизни Нестора терзала давно. Там расположились немногочисленные его единомышленники из числа теоретиков анархизма, там, в конце концов, был шанс найти поддержку не только моральную, но и материальную. В этой проклятой дыре, в этом чёртовом подвале, Нестор чувствовал, как буквально физически гниёт и теряет рассудок, но даже для нелегального перехода границы с Германией у него не имелось лишнего гроша.
— По какой причине Советы так заинтересовались моим будущим?
— А это я знаю лишь в общих чертах, Нестор Иванович. Вашим однополчанам и сподвижникам уже давно объявлена амнистия и многие этим воспользовались. То, что вас не будут преследовать на родине — это точно. В остальном же делайте выводы сами. У вас будет время спокойно всё обдумать и принять взвешенное решение после беседы с полпредом в Германии Николаем Николаевичем Крестинским.
«Лёвка ушел с братом… Вестей нет, да бог его знает, почему… Лепетченко вон собрался тоже… Про амнистию все гутарил… может, и правда не брешут?» — задумался Нестор, но его мысли были не о возвращении на Украину, а об искренности визитеров. Своей целью Махно по-прежнему видел Берлин.
Заметив, что сапожник занят глубоким мыслительным процессом — взгляд Нестора был устремлен в одну точку и несколько рассеян, сотрудники торгового представительства посчитали нужным его с раздумий не сбивать. Пусть сам даст ответ, а потом они будут действовать в зависимости от его решения, по обстоятельствам.
— Хорошо, а если я согласен, как я в Германии легализуюсь?
— Ну, тут два варианта… Если после беседы с полпредом вам будет предложена деятельность в Берлине и вы согласитесь, то документами мы вас обеспечим. В конце концов, вы же гражданин Советского Союза…
— Я в двадцать первом ушел, ещё не было Советского Союза!
— Это не так важно, у нас есть опыт легализации нужных людей в Европе.
— Ну, и второй вариант? — полюбопытствовал Махно, уже начавший всерьез интересоваться перспективой выбраться из ненавистного подвала.
— А второй — это ваше возвращение домой на условиях вашей востребованности в Союзе. Конечно, опять же, с легальными документами.
— Мягко стелете… — Нестор, просчитавший уже свою дальнейшую линию поведения, ерепенился для приличия, чтобы не вызвать подозрений. Берлин. Ему очень было нужно в Берлин. И не в посольство, а к своим. Пока что нужно начать, а там, как на каторге говаривали, «как пика разложится».
— Нас предупреждали, что вы персонаж крайне осторожный, так что, если мы были не убедительны, то простите, — старший поднялся с табурета и стал надевать свои лайковые перчатки. Теперь он играл на нервах Нестора.
— Вам сколько времени нужно для того, чтобы определиться? Месяц? Два? Полпред — человек крайне занятой, не знаю, когда нам прикажут следующий раз за вами прибыть в этот подвал…
Нестор понял, что теряет шанс. Да, можно было бы навести справки, узнать состояние дел в Берлине, в Союзе. А что, если они действительно сейчас уйдут? Отчитаются перед начальством, что не застали дома — и всё…
— Чёрт с вами… — Нестор встал с кровати, допил воду в кружке и поставил её в буфет. — Поехали к вашему постоянному представителю.
К своему удивлению Махно при выходе из подвала на улицу обнаружил два автомобиля последней марки Опеля. За ярко-зеленый окрас они сразу получили прозвище «Laubforsch» — лягушонок. Еще более задумался Нестор, когда обнаружилось, что авто были двухместными. Значит, сотрудники торгового представительства были уверены в успехе своей миссии, когда отправлялись его уговаривать втроем. А если бы он категорически отказался? А если бы пришлось везти оглушенное и связанное тело?