— Ну и, Аркаша, удалось узнать что-нибудь? — с недовольством вопросил Аскарханов, прикладываясь к очередному стакану водки, сидя в кабинете у своего друга в обществе самого Ветвицкого и князя Грановского. — Этот сукин сын Тулаев совсем нас за говно держит! Как котят несмышленых по дерьму носом таскает уже второй день! Что это за шваль с третьего кольца?! — громыхнул тот по столу кулаком.
— В том-то и дело, что обыкновенная чернь… — после недолгих раздумий признался граф. — Мои ребята всё проверили. Там присутствуют лишь мимолётные связи с кланом Гамбит и только.
— Устинов — шавка Тулаева, значит это их рук дело… — вновь рявкнул Аскарханов.
— Повторяю тебе, что нет. Этот Лазарев обычный беспризорник. Сирота. Он неделю или две назад начал с ними контактировать. Ни о каком Тулаеве там речи не идет. Сомневаюсь, что он вообще знал его имя до вчерашнего дня.
— То есть им повезло? Действительно талант? — с легким недоумением поинтересовался князь Астраханского княжества.
— Да, видимо так. Ежов тоже был прав. Его нет в реестре, обычный не ограненный, — изрёк утвердительно Ветвицкий.
— Не ограненный так не убивает! — возразил тому Марат.
— Правильно, не убивает! — ощерился в едкой улыбке его друг. — Поэтому и завтра не убьёт.
— У тебя есть свои в его категории, да? — понимающе хмыкнул князь.
— Есть, по силе слабенький ветеран и к тому же… ведун, будет достаточно, — кивнул довольно тот. — И завтра этого грязного выскочку прикончат. Я уже распорядился. Так что можете спокойно принимать пари Тулаева. Теперь мы его макнем в яму с дерьмом…
— Я бы мог помочь, но этот жандарм всюду суёт свой нос, — предложил Грановский. — Я и так боюсь снискать немилость государя. Всё еле удалось замять…
— Не стоит, Андрюша. Моих сил на чернь вполне хватит, не светись больше, — отмахнулся мужчина, поднимая в руках рюмку. — А теперь за нас!
— За нас! — удовлетворенно и в унисон громыхнули два его друга.
Глава 7. День третий, где неожиданности подстерегают на каждом углу…
Глава 7.
Третье кольцо. Царицын.
Квартира Лизы и Риты Евсеевой.
Как и говорил ранее, реанорцам не сняться сны. Никогда. Но когда посреди ночи моё солнечное сплетение, словно стали выжигать каленым железом изнутри, я впервые ощутил поистине страшную боль. Так вот… сегодня не было снов. Сегодня я убегал. Опять.
Именно этой ночью, визжа как испуганная девчонка, я убегал. А гонялся за мной просто невероятных размеров сгусток ярко-красного пламени. Сам не мог понять, почему меня так это напугало, но отчетливо осознавал, что если оно меня коснется, мне крышка. Даже во сне. И я использовал всё, что только можно, чтобы сбежать от этого океана огня.
В ход против этой неведомой силы пошло всё. Все мои реанорские техники, все мои возможности, даже те крохи эфира, которые мог использовать. Я перепробовал всё, но его было не остановить, словно это было что-то неотвратимое. Реанорцы не любят употреблять такое слово, ведь все их поступки и их жизнь, зависит только от них, но прямо сейчас мне казалось, будто сама судьба преследует меня по пятам.
Когда сил сопротивляться и бежать, больше не осталось, когда эфир поглотил для защиты этого огня даже части моей собственной жизни и все варианты канули в небытие, я свалился обессиленным. Распластался во тьме как беззащитное дитя, теперь у меня не было возможности даже пошевелиться. Вот только глаза мои были широко раскрыты. Реанорец смотрит не только в глаза неизбежности, но и самой смерти.
Наконец, когда это проклятая сила смогла меня коснуться и сантиметр за сантиметром стала пожирать моё тело, начиная прямиком с солнечного сплетения, я вдруг ощутил прохладные и успокаивающие пальцы. Вначале на лбу, после на щеках, а под конец на многострадальной груди.
— Зеантар, что случилось?.. Ты снова весь горишь… Зеантар… проснись…
Голос не только успокаивал, но и придавал сил.
И слава Бездне! По неведомой причине у меня вышло разлепить глаза и рывком сесть. Вот только грудина вздымалась как кузнечные меха, а с тела ручьем лился пот, и это проклятое жжение никак не хотело отпускать ни на миг.
— Опять тебя разбудил, спасительница… — со слабой отдышкой улыбнулся я встревоженной девушке, проведя заботливо по щеке. — И опять ты мне помогла. Что-то снова говорил?
— Нет, просто стонал. Ничего… я всегда рада тебе помочь… — смущенно изрекла та, коснувшись ладонями моей руки и прикрыв на миг веки, словно наслаждаясь этими мимолётными прикосновениями. — Скажи честно… с тобой всё в порядке? Ты не болен? Ранен? На боях что-то случилось? Может тогда к черту этот аренарий, Зеантар, а?
И почему за всю свою жизнь в Мерраввине я не встретил ни одного достойного человека, в то время как всего за месяц здесь повстречал сразу несколько.
— Моя ты заботливая. Мне приятна твоя нежность, Рита, — хохотнул я, не отрывая рук от её лица, даже боль на миг отступила. — Но ты помнишь второе главное правило?
— Конечно, помню! — с легкой досадой кивнула та. — Не вмешиваться в твои дела.
— Вот и умница. Теперь спи, со мной всё будет в порядке. Мне просто нужно немного охладиться, а то несет как от потного быка, — и напоследок чмокнув регаццу в лоб, отправился быстро в купальню.
Потоки воды охлаждали, но не сказать, что становилось легче. Лишь стоя под охлаждающими струями, ко мне пришло осознание, что это виновато не моё искореженное вместилище с очагом и не бесконтрольный эфир в моём теле, здесь было нечто другое. Виновата та ересь из кошмара.
Почему-то даже в мыслях не было догадок, что со мной происходит, но так или иначе придется обращаться к нашей преподобной язве. Думаю, пока будем добираться до аренария с Устиновыми, у меня найдется достаточно времени принять от неё помощь.
Первое кольцо. Царицын.
Временное поместье Решетникова, Потёмкиной и Трубецкой.
Вечер…
Капитану третьего тайного отдела государевой жандармерии по воле службы редко когда выпадали деньки, либо даже часы того самого спокойного отдыха, к тому же во время той самой работы. Но сегодняшний вечер был поистине расслабляющим. Даже несмотря на ветреную и дождливую погоду за окном, сидеть вот так просто у камина с кружкой травяного чая и переписываться с беременной супругой по паутине было верхом блаженства.
Но, как и бывает всегда, в каждом таком моменте найдется толика горчинки, как ложка дёгтя в бочке с медом. В его же случае этот дёготь измерялся не в ложках, а в целых половниках, причем в двукратном размере и женского пола.
— И всё же, Сергей Петрович, — не унималась Алина, уже как пару минут мельтеша перед взором жандарма и не давая ему сосредоточиться на сообщении от жены. — Почему вы не дали мне с ним побеседовать? Вдруг у меня получилось понять, как именно он смог частично перенять техники. Это ведь могло помочь в будущем освоении для нас, для дворян!
— Потому как для этого еще рано, Алина Юрьевна, — устало потирая глаза, спокойно ответил Решетников. — Я и так многое вам рассказал, чего не должен был. Это государственные дела, и пока они не завершаться Лазарева лишний раз лучше не трогать. Это может сбить его с настроя. И позволю себе небольшое, но грубое замечание, за что прошу меня простить, — и Решетников вдруг смерил оценивающим взглядом Потёмкину и Трубецкую с ног до головы. — Если своей красотой вы сбиваете с панталыку мужчин дворянского сословия так, что те не могут здраво мыслить, что тогда будет с обычным простолюдином с третьего кольца? К тому же я наслышан об амурных битвах ваших ухажеров за одни только взгляды от вас. Да настолько яростных, что боярышне Потёмкиной приходится осаживать самых ретивых из них.
— Я всего-то сломала руку паре подлецов и еще нескольких проучила за их розовые мечты по отношению к нам… — с кровожадной улыбкой встрепенулась горделиво Прасковья, радостно взглянув на жандарма.
— Да вот только эти подлецы, из таких же влиятельных родов, как и ваши… — припечатал строго капитан.
— Плевать, они это заслужили. Из себя ничего не представляют, кичатся силой своего рода, а сами поголовно слабаки! — не осталась в долгу острая на язык Потёмкина.
Трубецкая вновь готова была заговорить, но её вдруг взмахом руки прервал жандарм, взглянув на экран телефона.
— Прошу простить, Алина Юрьёвна, за мою вопиющую дерзость, но важный звонок, — и поднявшись с кресла, тот быстро зашагал к окну неподалеку. — Слушаю вас, Александр Александрович.
Стоило мужчине произнести имя, как улыбчивая Потёмкина в очередной раз встрепенулась, но уже с более сияющей улыбкой.
— Здравствуй, Сереженька, — донесся развеселый голос светлого князя из трубки, который слегка искажался от порывов ветра и дождя. — Что-то не звонишь, не пишешь. Я даже волноваться начал, не случилось ли чего у вас?
— Прошу простить, ваша светлость, лишний раз не хотел вас беспокоить, — повинился тот. — К тому же ежедневные отчеты Курташину отправляю исправно.
— Знаю, читал, молодец. Какой ты серьёзный, что даже шуток не понимаешь, — хохотнул довольно советник. — Ох, ветрено и дождливо у вас тут, мы продрогли прямо до костей, сейчас бы коньячку, — вдруг пожаловался тут.
Дождит и ветрит?
— Простите, ваша светлость, не сочтите за грубость, а где вы сейчас находитесь? — до жандарма постепенно стало доходить, где сейчас находится светлый князь и тот медленно зашагал к главному входу.
— Так перед дверями! — засмеялся весело старик. — Открывай, Серёженька, нам тоже отдых нужен. Да и соскучились мы.
— Прошу прощения, мы? — шаг капитана вдруг ускорился.
— Сразу видно, дознаватель, вопросы как из пулёмета, — хохотнул тот. — Ага, двое нас. Трубецкой, хрыч старый, увязался за мной, — пожаловался наигранно советник, а после, судя по изменившемуся тону, стал кого-то пародировать. — То забери внучку, устал я от неё, то верни обратно, соскучился.