— Он поправится? — вдруг осведомился Михаил, вновь подняв взгляд на «закадычного» друга. — На приёме у него будет дуэль с Осокиным. Там и ставка щепетильная.
— Да слыхал я. Осокин тоже тот ещё жук, своего не упустит! — нахмурился советник, махнув слабо рукой. — Но, увы, никаких прогнозов целители не дают. Всё зависит от парня и его удачи. А ведь ему еще назначена аудиенция у императора через несколько дней.
— Своих целителей прислать? — спохватился внезапно глава рода Трубецких.
— Не нужно, — отрицательно качнул тот головой, а после улыбнулся одними уголками губ. — Всеволод прислал уже кое-кого. Парень молодой столп как-никак… да и он сына её спас всё-таки.
И после услышанного брови князя тотчас взлетели до небес.
— Неужели, Оксана? — выпалил как на духу он.
— Она самая, — усмехнулся довольно Александр. — Прибыла пару часов назад с Викторией, буквально до тебя.
Первое кольцо. Москва.
Главная резиденция рода Потёмкиных.
Апартаменты на втором этаже.
Пять дней спустя…
Голова звенела так, словно по ней прошлось стадо тавтонских лошадей. Грудь болела и горела всевозможным пламенем девяти кругов ада. Во рту же был явный привкус тлена, словно я сожрал дюжину гнилых яблок. А чувствовал себя так, будто я дряхлый четырёхсотлетний дуайен. Того и гляди, как говорит Ваня: «Отъеду ненароком от любого пинка». Но самое дерьмовое было в ином.
Весь внутренний мир был в полном раздрае и хаосе. Не было и намёка на восстановление. Воинская сфера оказалась пуста, алой субстанции плескалось пару капель на самом дне, а магический резерв пострадал более всего и выглядел так, словно в любой момент вся эта сетчатая конструкция, основанная на молнии, превратится в пыль, стоит лишь чуть-чуть дунуть на неё.
Радовала лишь одна постоянность. Искорёженное вместилище и крупицы эфира были на своих законных местах, и всё в таком же отсталом и разрушенном качестве.
Всё ясно. Магический резерв не выдержал силы эфира, и я чуть не подох от его разрушения. Радует, что хоть сила духа еще ощущается, ибо магии я не чувствовал вовсе.
Вот только осчастливило меня одно. Всю падаль, что пришла за моей жизнью и держала меня за кусок мяса, я вырезал под корень. Реанорец всегда держит своё слово. Хоть и такой непомерной ценой для самого себя.
А секундой позже, все мои размышления были прерваны голосами, которые раздавались откуда-то из кромешного мрака:
— Ваше императорское высочество, как Захар? — совсем тихо вопросила Алина.
— Он же поправится? — вторила также тихо Потёмкина.
Чтобы меня херувимы на свои копья света вознесли! Что за замогильный тон у этих глупых боярышень?! Я же еще не сдох, а говорят так, будто меня уже похоронили. Ну… силы лишился. Надеюсь, что не навсегда. Один хрен когда-нибудь я всё равно верну своё рунное тело, и тогда уж точно перережу глотки всем шакалам, что на меня покушались, как и этим сраным хунхузам.
Стоп!.. Какое еще высочество?
— Не переживайте, девочки, — раздался мягкий и нежный женский голос, а в воздухе явственно потянуло… магией жизни. — Он держится. Вы и так много сделали, постоянно рядом с ним.
Постоянно рядом и боярышни? Жизнючка из Романовых? Неужели это…
Глаза я открыл резко. И также резко сел. Точнее… постарался открыть их резко и резко сесть. Вот только глаза открылись с какой-то улиточной скоростью, и всё было как в тумане, а перейти в положении сидя удалось с превеликим трудом, так как всё тело изнывало от боли. Мышцы не желали слушаться, суставы и кости скрипели и ныли как у древнего пня, а нервы било мучительными разрядами адской боли. Но когда я всё-таки умудрился это сделать, все спазмы боли чуть утихли, муки стали терпимы, а глаза начали улавливать очертания и краски и я, наконец, смог оглядеться по сторонам. Хоть и дерьмово получалось, но сделать это удалось.
Первое, что заметил, это шикарно обставленные апартаменты, в нос ударил запах целебных зелий и эликсиров, а затем я перевел свой мутный взгляд на трёх ошеломлённых людей в комнате и попытался им кивнуть. Жаль, что движения мои сейчас походили на судорожные дёрганья марионетки.
— Моё… почтение… — хрипло выдал я, чуть собравшись с силами.
— Надо же, — внезапно с лёгким изумлением изрекла тихо женщина. — А ты крепче, чем кажешься, Захар. Я считала, что раньше чем через неделю, ты даже не пошевелишься.
Но уже в следующий миг рядом со мной оказались обе боярышни и с потаённой тревогой и заботой заглянули мне точно в глаза.
— Ты… как? — тихо осведомилась Алина, заметно сглатывая с милой радостью. — Тебе лучше пока лежать.
— Как самочувствие? — также тихо вторила следом за подругой Прасковья, скрывая улыбку.
— Жить… буду, — хрипло произнес я, хотя привкус гнилостного тлена и сухости никуда не делся. — Надеюсь…
— У вас пять минут, девочки, — вдруг с теплотой усмехнулась весьма импозантная и красивая женщина, в чертах которой узнавались черты Виктории. — На большее его не хватит, — и как-то неуловимо и бесшумно покинула апартаменты.
Разрази меня трижды Бездна, это ведь Оксана Романова. Мать Ростислава и будущая императрица. Её еще здесь не хватало.
— Это правда, что ты гемомант? — вдруг тихо вопросила Алина, присаживаясь рядом со мной на постель. — Ты резко стал сильнее, а потом чуть не умер. Мы… мы испугались.
Испугались? Надо же, не лжет. Хм, приятно всё-таки, когда за тебя переживает такая красотка. Гемомант? Маг крови? Я вас умоляю, не надо сравнивать меня с этими неумехами. Хотя сейчас я не лучше. Но спасибо за твою спешку, деточка. Теперь я знаю, как отмазаться.
— Если честно, то не знаю, — соврал тотчас я, не моргнув глазом. — Нечто постороннее появилось после магического пробуждения, а вчера я решил этим воспользоваться.
— Вчера?! — вдруг заливисто рассмеялась Потёмкина, также присев рядом, но уже с другой стороны. Но во всём этом смехе явно угадывалось огромное облегчение. — Пять дней прошло. Сегодня тридцать первое июля.
Трепещи Ракуима! Да у меня же через два дня аудиенция у императора! Какого беса я еще лежу?
— Многие целители считали, что ты вообще не выживешь, когда жандармы привезли тебя к Потёмкиным, — мягко изрекла Трубецкая, коснувшись моей руки своими пальчиками.
Никогда не верил магам жизни и впредь не буду.
Но взгляд внезапно зацепился за руки и пальцы, которых коснулась девушка, что прямо сейчас походили на старческие и… до безумия тощие, а после пришлось медленно ощупывать себя и, заметив все мои телодвижения, обе девушки понятливо поджали губы.
— Да. Мы тоже удивились, когда увидели тебя таким. Ты… сильно изменился, — с волнением сообщила Алина. — Оксана Алексеевна говорит, что это могло произойти из-за влияния гемомантии.
— Вот взгляни, — быстро проговорила Прасковья и, оказавшись рядом с зеркалом, повернула его прямо на меня.
Матерь Бездна! Глазам не верю! Вот так сюрприз. Чего не ожидал, того не ожидал.
Но чем больше я созерцал за всеми метаморфозами, тем радостнее и счастливее становился в душе. Правда, явная худоба и тощее стариковское телосложение доставит неудобство, как и осунувшееся лицо, на котором прогядывался череп. Похоже, эфир вытянул из меня все живительные соки и еще с десяток лет в придачу.
Не было более того самого молодого или даже чуточку детского и смазливого лица. Лазарев Захар отныне выглядел лет на двадцать пять-двадцать восемь. Каштановый волос, будто выцвел и слегка побелел, на висках образовалась седина. Черты лица стали более жестче, и словно ужесточились и сильно переменились. Даже зрачок изменил свой окрас с тёмно-карего на тёмно-алый цвет.
Не удивлюсь если всему виной влияние силы молнии.
Но эфир, точнее его использование и последствия, преподнесли мне еще один невероятный подарок. Причем неизвестным образом.
Черты лица Лазарева Захара смешались с чертами лица Зеантара Ар-Ир Ор'Реанона и образовали нечто общее между двумя различными сущностями. Человеком и реанорцем.
— Знаешь, Захар, мы бы хотели тебя поблагодарить… — со смущением вдруг заговорила Трубецкая, видимо, слова давались ей с трудом. — Если бы не ты, то…
Вот только дослушать я её не успел, потому как взгляд мой резко стал закатываться и я медленно и позорно шлёпнулся обратно на кровать.
— Эй, Лазарев! Ты опять за старое что ли?! А ну не вздумай помирать! Ты же главного не услышал…
— Захар! Захар! Что с тобой?! — панически зашептала Трубецкая, касаясь руками моих щёк, груди и лица. — Прасковья, надо позвать её императорское высочество!
— Не надо меня звать, я уже здесь, — вкрадчиво и негромко раздался голос Романовой. — Говорила же, что у него не больше пяти минут. Или вы думаете, что после подобного он так просто придёт в себя?
Вот же… дрянь! Всё-то эти жизнючки знают. Но и я тоже позорник.
И на смену расплывчатым тонам апартаментов, пришли уже обыденные и нежные объятия заботливой темноты.
Первое кольцо. Москва.
Московский Кремль.
Царственные апартаменты.
Двери в личные покои царевны Оксаны бесшумно отворились, и мягким пружинистым шагом в них пожаловал тонкий девичий стан её собственной дочери. А после без какого-либо стеснения та плавно забралась на постель и склонила свою голову на плечо женщины, которая была увлечена чтением медицинской карты и целительских сводок.
— Как он тебе, мам? — шепотом спросила Виктория, не отвлекая женщину от дел.
— Тебе с медицинской точки зрения или человеческой? — улыбнулась с любовью Оксана, целую девушку в лоб.
— С любой, — усмехнулась весело её дочь.
— С медицинской и целительской точки зрения он необычайно вынослив, настолько вынослив, насколько это вообще возможно. А с человеческой сложно сказать, но с того, что удалось узнать мне самой и с твоих слов, Лазарев… весьма скрытен и странен. Прямо-таки целая загадка.