Отныне я оказался напрочь пуст, невероятно слаб и полностью, как это ни прискорбно, беззащитен. Во второй раз в жизни. Дрянное чувство.
Обе руки потянулась в призывающем жесте и в левую ладонь тотчас легли сразу две колбы с сильнодействующими обезболивающим, что были приготовлены мною собственноручно по реанорским рецептам и правилам. Хватило двух резких залпов, чтобы их опустошить и их содержимое подействовало мгновенно.
Слабость во всем теле стала на порядок сильнее и отчетливее, правда, её в скором времени заменило лёгкое онемение во всех конечностях и слабый гул в голове. Вот только этого было мало. Очень мало. Когда начнётся тотальное укрепление боль будет невыносимой, а нанесение рун окажется мучительным моментом. Точнее, самым мучительным.
Почти сразу в левую ладонь упал остаточный препарат. Он был наполовину дурманящим галлюциногеном и скорее всего вскоре аукнется мне, но иного выбора сейчас нет. Без него я сдохну. И резко сжав руку у самого носа, дождался, когда из сдерживающего пакета вырвалось густое облако зеленоватого и довольно горячего тумана, который пришлось вдохнуть без остатка за один вдох.
‒ На… чинай… ‒ просипел невнятно я, еле ворочая языком, хотя на ногах удавалось стоять всё еще крепко.
И Калира начала. Без тени сомнения и каких-либо заминок.
Веки мои были слегка приоткрыты, и я прекрасно видел, как девушка весьма оперативно работала скальпелем и прочим хирургическим инвентарём. В данный момент боли не было, только слабые покалывания, но это лишь пока. Еле видимые тонкие и практически не кровоточащие надрезы стали появляться по всему телу и почти сразу смазывались кистью смоченной в эссенции гидры. Причем моя ученица хоть и нервничала, но весьма быстро продвигалась вверх.
Стопы. Голени. Колени. Бёдра. Ягодицы. Спина. Позвоночник. Пах. Торс. Грудь. Все пальцы рук. Ладони. Кисти. Локти. Предплечья. Плечи. Шея. Горло. Затылок. Волосы. Лицо.
Калира ничего не упустила и с каждым её выверенным действием и движением я всё быстрее терял связь с реальностью. Эссенция не заставила себя долго ждать.
‒ Ра-спро-стра-ни… ферро-мон… ‒ заторможено прокашлял я, не узнавая собственного голоса. ‒ Ве-сь…
В одночасье каким-то чудом смог ощутить резкой скачок нервозности альвы, ведь именно сейчас всё и начнется. Однако замешкалась моя помощница лишь на миг и быстро ухватившись за химический опрыскиватель в мгновение ока обдала меня всем почечным феромоном за один раз.
Эссенция гидры вступила с водянистым туманом в мгновенную реакцию.
А затем…
Затем пришла боль… Нет, не так… БОЛЬ!!! Умопомрачительная и невыносимая мука, которая терзала не только тело. Она терзала всё, возможно, даже мою душу. Раскалённое железо, колесование, четвертование и все вместе взятые пытки мира в сравнении с пробуждением первого оборота просто детский лепет. Невозможно было передать словами рывки боли и спазмы. Но сейчас так было нужно, таковы законы и правила, иначе никак. Сила не даётся просто так…
За долю мгновения вся кожа на теле как бледнела, так и краснела. Сочащиеся капли крови стали превращаться в тёмные и отвратные ручейки. Алая жидкость с невероятной скоростью покидала бренное человеческое тело и заливала ею полы. Ведь отныне ей найдётся замена, правда так или иначе сейчас я напоминал ходячую зияющую рану. Глаза моментально налились кровью. Зубы были крепко сжаты и попросту разваливались на части, но из горла вырвался полухрип со стоном и данный посыл оказался понят неукоснительно.
Взволнованная Калира одним рывком стянула тент с заранее подготовленной ванны с парящим раствором и бросилась в мою сторону, чтобы помочь, но я осёк её взглядом и всё тем же хрипом.
‒ Сам!..
Удалось сделать пару шагов вперед, а затем тело стало медленно погружаться в едкое вещество-марево из концентрированной эктоплазмы и кровяного экстракта гидры. Если выживу, то отныне моя кровь, да и я сам не буду прежним. Однако, чем глубже я погружался, тем сильнее становилась боль и мука. Боль, которая стала одним целым со мной, поселилась во мне. И такое состояние будет сопровождать весь ритуал на протяжении нескольких дней. Успокаивало лишь одно. Это было не впервые. Взор уже давно размылся и кроме гула в ушах и собственного безумно бьющегося сердца, которое начало замедляться я больше не слышал ничего.
Прежде чем неистовая пытка не успела взять меня под контроль, а сам я еще полностью не погрузился в мучительную субстанцию, губы самопроизвольно зашептали нужные и обязательные слова носителя Высшей Речи.
‒ Инте. Тоаанс. Хваоол.Шарэс ам эс кире… нэ фан линэсз…Даад афэ…
А далее была лишь тьма и мучительные образы далёкого прошлого…
Вечно пасмурный Реанор.
Окраина сосредоточия земель расы Реанон ‒ Риара.
Дом Ар-Ир.
Много лет назад по Мерраввинскому летоисчислению.
‒ О матерь Бездна мне свидетель! ‒ тихо воскликнула Айла и с ужасом расширив глаза взглянула на побитого и грязного сына. ‒ Тар, милый, что это за вид? Что случилось?
‒ Ничего… ‒ буркнул нехотя мальчишка, пытаясь как можно быстрее ускользнуть с глаз матери.
Однако не успел он сдвинуться с места, как за спиной раздались тихие шаги, которые быстро приближались, а следом донесся спокойный, но в то же время грозный голос.
‒ Объяснись перед матерью, сопляк! М-да… Так уж и быть и передо мной тоже!
Зеантару всегда было невдомёк, каким именно образом у отца получалось так говорить. И он сам неистово желал научиться такому.
‒ Объяснись! ‒ повторил мужчина, после краткого молчания, входя в помещение. ‒ Живо!
‒ Они опять дразнились! Эти чистокровные ублюдки из дома Аин-Ха! Будь они прокляты необъятной пропастью! ‒ выкрикнул с обидой и чуть не плача двенадцатилетний малец, шмыгнув негодующе носом. ‒ Они называли наш дом отсталым и слабым, а тебя, маму и остальных гадостью! Эти прихвостни главной ветви поливали нас помоями и забыли все заветы! Я встал на нашу защиту! Клянусь великой матерью я стану носителем! Я попаду в корпус! И когда мне будет позволено стать мастером, я перебью их всех! ‒ надрывался мальчик. ‒ Всех до единого! Эти бесстыдных ублюд…
‒ Ооо, Тар, ну зачем?..
‒ Но сейчас ты проиграл, верно? ‒ вдруг ни с того мягко спросил Фларас, перебивая сына и отстраняя прочь Айлу, чтобы та не ринулась успокаивать родную кровь.
Рот мальчишки открывался несколько мгновений в бессилии и сжигающей изнутри злобе, словно у рыбы, что оказалась на суше, но в одно из мгновений тот резко поник и с бессильно кивнул.
‒ Они старше, отец… Они сильнее меня… А я… Я слабак… Они поносили тебя… Они оскорбляли мать… Я не мог этого так оставить… ‒ сглатывая горечь в горле шептал малец. ‒ Не мог… Я пытался отстоять честь…
‒ За мной! Быстро! ‒ вдруг скомандовал тот, вновь зашагав на выход. ‒ Хочешь попасть в корпус? Тогда вспоминай, чему тебя учила первая старейшина дома!.. Ну же! Я желаю это услышать! Скажи это громче! Нет! Выкрикни!
……
Над площадью повисла гробовая тишина. Ведь осталось еще одно имя. Заключительное.
‒ Зеантар из дома Ар-Ир… ‒ рявкнул холодно голос с возвышения, ‒ … принят! На этом всё! Ты последний, парень!
Я? Последний? Неужели…
— Где ты здесь увидела своего будущего мужа? — с небывалым ранее холодом осведомился молодой реанорец.
Улыбка Вэйрисы померкла в мгновение ока, и та с паникой обернулась к своему любимому.
— Ты… ты мой будущий муж… — с непониманием тихо откликнулась реанора, поворачиваясь с бледным лицом к мужчине. — Разве… разве это не так?.. Что… что с тобой случилось? — с паникой в глазах осведомилась та, делая робки шаги навстречу.
— Она ничего не знает? — с невероятным презрением вдруг спросил парень, обращаясь к старику за её спиной. В ответ пожилой слуга робко покачал головой, а сам выходец дома Ар-Ир лишь брезгливо скривился на такой жест старика.
‒ Не удивлён! Прогнил, как и все… Теперь я понимаю, какова суть дома Нор-Ата на самом деле. Дрянные предатели!
— О чем ты? Тар, я не понимаю… — с небывалым страхом в глазах запинаясь, проговорила Вэйриса.
— Замолчи! Для тебя я более не Тар! — холодно процедил мужчина. — Отныне я только мастер Зеантар.
Тот самый проклятый и ветхий домишка, где-то на окраине вечно пасмурных и дождливых земель Реанора. Именно там мы договорились когда-то встретиться. И уже вижу их. Залитые кровью силуэты. Силуэты тех, кого я не смог спасти.
Не успел.
Отца, матери и сестры. Самых драгоценных для меня близких.
А над еще тёплыми телами уже склонилось несколько человеческих охотников, как падальщики и коршуны, нависшие над своими жертвами.
Рот открывается и закрывается в немом крике. Страшная буря эмоций просто переполняет от отчаяния и боли, но их прерывает гоготливый смех пожирателей плоти.
И вместо крика боли из горла вырываются гортанные приказные вопли слов Высшей Речи, а реанорский эфир уже готов карать убийц моей семьи. Ведь носитель не повелевает магией, не просит. Носитель только приказывает, и никто не вправе ослушаться его:
Дожди Реанора… Подчинитесь моей воле… Связать всё живое…
Всего на долю мгновения всё застыло. Каждая капля и звук. А затем сотни дождевых брызг вновь ожили, преобразившись в живые водянистые путы, и полностью сковали всю эту человеческую мерзость. Но стоило приблизиться чуть ближе, и увидеть всё то, во что превратились мои родные, как рвотные позывы боли и отчаяния возвратились. И дрожащими губами, склонившись над окровавленным телом сестры и тем, что осталось от родителей, глотая горькие слёзы и сквозь собственный бессильный вой и хрипы, я шепчу и повторяю те самые слова как мантру. Слова, которым обучают каждого реанорца с рождения:
—