— Хватит, Ростислав, ‒ уняв собственную злобу в груди негромко обронил я, протяжно выдыхая и медленно разогнув спину, обернулся к юноше, параллельно с этим бережно укладывая голову Виктории обратно в мешок. ‒ Это не они…
— Как… не они? ‒ обескураженно и затихающе выдохнул парень, нервно сглатывая, а его глаза от напряжения в любой момент готовы были вывалиться из орбит.
— Вот так… ‒ тихо отчеканил я, начиная укладывать голову Алиши в мешок. ‒ Так что расслабься. Кто-то решил «пошутить». Правда, как это попало сюда, необходимо выяснить.
Миг спустя парень прикрыл глаза и протяжно выдохнув, на дрожащих руках медленно осел обратно в кресло.
— Брат, если хорошо прислушаться, тебя даже можно услышать на третьем кольце Вены, ‒ раздался приглушенный голос великой княжны. ‒ К чему все эти истошные крики и что случилось с Мариной? На неё страшно смотреть. Чем тебе не угодил Андрей Андреевич?
В следующую же секунду тот самый табун ворвался в зимний сад. Причем во главе был сам княжич с еще тремя Голицыными, следом внутрь проникла ошеломленная Марина, а уже за ней вполне целые и живые в своём полном магическо-воинском обмундировании неспешно прошествовали усталые и до невозможного довольные боярышни.
Но веселье, полученное, видимо, после тренировок, на лицах девушек тотчас поблекло, а Голицыны лишь сильнее напряглись, когда в моих руках все увидели еще не уложенную в мешок голову Алины и рядом валяющуюся голову Прасковьи, обе княжны почти мгновенно побледнели и со страхом воззрились на меня.
— Это… что? ‒ осипшим дрогнувшим голосом и чуть запинаясь вопросила Потёмкина глядя на себя саму.
Взгляд почт сразу устремился на девиц, а внутренний груз тотчас спал с души подобно гранитной плите.
Слава Бездне! Всё-таки живые, хотя это настоящие головы. Здесь либо мастерская работа иллюзора-химеролога с наложением живого материала. Либо наспех выращенные клоны. Правда, подобных клоновые магические конструкции на Земле попросту еще не придумали. Значит, мастерская работа иллюзора-химеролога. К тому же только сейчас вспомнил, что среди человеческих королевств в Мерраввине часто таким грешили.
— Чьё-то послание, ‒ спокойным тоном отозвался я, продолжая свою кровавую уборку, невзирая на испуганные лица девушек. ‒ Либо объявление войны. Тут с какой стороны посмотреть. Само собой, можно сразу подумать на амеров, но это также может быть тщательно спланированной подставой.
— Голицын, это что такое? Как ЭТА гадость сюда попала?! ‒ сквозь зубы зло процедил цесаревич, но завидев сестру моментально выдохнул, а всё напряжение стало отступать прочь. ‒ Вы совсем страх там потеряли? Вы чем занимаетесь? Или Романовым стоит сменить служащий род?
Лицо мужчины не выражало ничего кроме раскаяния и вины, а рот княжича уже было открылся, чтобы что-то ответить, но с не менее виноватым лицом тому быстро что-то зашептали на ухо один из его подчиненных.
— Это не отменяет нашей вины, ваше высочество, и я понесу заслуженную кару, как и весь наш род, но ответ уже имеется, ‒ тихо начал Голицын, видимо сейчас доклад к нему в ухо поступал не только от живого человека, но и с микрогарнитуры в ухе. ‒ Зимние орланы, ваше высочество, в Вене их много… спутали с ними, ‒ сухо декларировал тот, похоже, дослушав отчет до конца. ‒ Заградители говорят, что, вероятнее всего, вот это, ‒ и тот глазами указал на мешок, в который я уже уложил все головы. ‒ Попало сюда именно таким образом. Заградительный купол и сигнальные сети, ни незнакомые люди, ни враждебные магические артефакты не пересекали. Такое бы мы не пропустили. Забрасывали, вероятнее всего, из-за граней барьера под мощным камуфляжем. Маг ветра и минимум архимаг первой степени. К тому же он должен был превосходно знать планировку резиденции и расписание вашего с его преблагородием завтрака. Хотя, ваше нахождение они не могли ныне предугадать по известным причинам. В себя пришли вы только сегодня. Значит, оно предназначалось вам… Захар Александрович, ‒ и начальник нашей службы безопасности взглянул искоса на меня.
Хорошо. Очень хорошо. Просто замечательно. Видимо, кому-то показалось мало крови, и некто изволил «пошутить». Я тоже умею «шутить». Смертельно. А подыхают после моих «шуток» очень долго.
— Ваше высочество, прошу лишь единственной милости, ‒ дрогнувшим голосом вдруг продолжил мужик. ‒ Позвольте мне разобраться с этим делом, а затем наказывайте.
— Достаточно, брат, ‒ негромко проговорила Виктория, с трудом отводя взгляд от мешка, что находился в моих руках, а вот у Алины и Прасковьи это получилось с трудом. ‒ Андрей Андреевич сопровождал меня и девочек на тренировочной площадке. Он и его люди ни в чём не виноваты. Такое невозможно предугадать. Да, это просчет. Да, это оскорбление, либо акт устрашения от наших врагов. И этим есть кому заняться. Думаю, на будущее служащий род Голицыных будет иметь это ввиду. Если хочешь наказывать их, то придётся наказывать и Марину. Она тоже Голицына.
При одном упоминание о регацце парень приоткрыл рот, но почти сразу его захлопнул и тяжело выдохнул.
— Доложите обо всём Потёмкину, ‒ сухо скомандовал цесаревич, но его голос после слов сестры заметно смягчился, а следом юноша глазами указал на мешок. ‒ А эту дрянь заберите отсюда и тщательно проверьте! Дед, либо отец сами решат, что с вами делать.
Могильные шакалы! Давно я не ощущал этой мерзкой, липкой и предательской дрожи внутри. Очень давно. С момента убийства родных и падения Реанора. Но я тоже хорош. Расслабился на вражеской территории. Отныне каждый ублюдок за это поплатится! Даю слово! Вы не видели еще всей реанорской жестокости в деле. Только какая тварь посмела это сделать? Жаль, что вариантов сейчас очень много. Амеры? Нассау? Западники? Насолил я уже многим. Могут как одни, так и другие. Хотя они и подставить друг друга могут для обострения и накала страстей с Российской Империей. Ох, Бездна, где же моя Высшая Речь? Будь она при мне, я бы уже прямо сейчас мчался пытать каждую возможную причастную аристократическую шваль к этому. И этим же вечером уже бы казнил всех причастных прилюдно и с особой жестокостью прямо на главной площади Вены. Вот только теперь так не поступишь. Это не Мерраввин. Нужно действовать иначе.
— Уже доложили, ваше высочество, ‒ вкрадчиво ответил Голицын. ‒ Мой отец, их величество, светлый князь и его сиятельство Трубецкой уже направляются сюда.
Однако секунду спустя чувствительный реанорский слух зацепился за нечто интересное и очередной подчиненный Голицына, вновь что-то зашептал тому уже на другое ухо. И на полуслове тот практически сразу скосил на меня свой взгляд.
— Захар Александрович, мне докладывают, что к вам посетитель, ‒ и взоры всех присутствующих моментально скрестились на мне. ‒ Точнее посетительница. Всеми правдами и неправдами просит вашей аудиенции. Думаю, Разумовская Софья Сергеевна вам знакома? Что нам ей ответить?
Вот как? Моя якобы мамаша объявилась в столько занятный час. Это интригует. Чем ближе к финалу столповой, тем интересней становятся события. Действия мелких прощелыг устрашающего характера. Подводные камни. Истязание Романова. Странно построенная сетка на турнире. Эти головы. А теперь еще и моя мать. Все же вынужден признать, что кто-то умеет выводить разумных из себя.
Имеется лишь один вопрос. На кого работает Разумовская? Хотя, предчувствую, что все западники так или иначе связаны. Похоже, у меня имеются мысли как это узнать поскорее.
— Где она? ‒ осведомился я, передавая одному из Голицыных мешок, и вытирая окровавленные пальцы о первую попавшуюся салфетку.
— У главных ворот. Прибыла на машине.
— Впускать её не нужно. Хватит на сегодня, ‒ спокойно изрёк я, продолжая очищать свежую кровь с рук, под испуганными взглядами Алины и Прасковьи. ‒ Сам наведаюсь. Передайте ей, пусть подождет.
— Захар Александрович, думаю, не стоит вам говорить, что это опасно. К тому же вы претендент на звание андабата. Всякое может случится. И сегодняшний случай…
— Поддерживаю, ‒ вклинилась в разговор Романова.
— Плевать. На то и расчёт, ‒ отмахнулся я, делая шаги к выходу.
Ладно. Я люблю прыгать в омут расставленных интриг и ловушек с головой. Не знаю, кто это задумал, но эти хитрожопые скоты сами допрыгались. Впервые меня задели за живое за всё время моего присутствия на Земле. Если это западники, то всех их горячолюбимых венценосных внуков и детишек я медленно и по всем правилам состязания порежу на куски прямо на арене, а если амеры, то любой попавшийся мне изгой или их столп в стигме и пятне будет похоронен заживо среди останков тварей катаклизма. Бездной клянусь, они забудут в них путь. Дайте лишь чуток времени.
— Захар, может, не стоит этого делать? ‒ с потаённой тревогой заговорила Алина, а Потёмкина, наконец, оторвав взгляд от мешка, с бледным лицом лишь быстро и несколько раз кивнула. ‒ Разве ты не боишься? Наши… головы… предназначались тебе.
Что ж, если проняло даже меня, то их проймет и подавно. Странно это всё-таки. Одно дело увидеть отрезанную голову своего врага, а другое дело увидеть свою, либо родственную.
— На то и расчет, ваше сиятельство, ‒ усмехнулся тепло я. ‒ Нападут, либо ударят в спину, и я буду лишь рад подобному. Ведь проблемы в таком разе возникнут не у меня. Я здесь гость.
Правда, надеюсь я на обратное.
— Мои люди проследуют за вами, ‒ тотчас подал голос Голицын. ‒ Это не обсуждается.
— Как вам будет угодно, Андрей Андреевич, ‒ кивнул отрешенно я. ‒ Это ваша работа. Ни на чем не настаиваю.
— Захар, ‒ вдруг окликнул меня успокоившийся Ростислав, когда я находился у самых дверей. ‒ Мы с тобой еще не договорили. Так что реши все свои родственные дела и возвращайся скорее. Тебе сегодня еще мелкую язву Валуа ставить на место. Я просто обязан видеть это воочию.
— Всенепременно, ваше высочество, ‒ махнул я на прощание рукой ему и всем присутствующим, неспешно удаляясь из зимнего сада. ‒ Всенепременно…
У главных ворот я уже был минут десять спустя и шикарный спортивный черного цвета автомобиль Разумовской всего на двое персон находился совсем неподалёку. К тому же сама Софья прогуливалась рядом с ним в не менее презентабельном наряде.