Говоривший с ним беккини пошел за ним.
– Вы щедры, синьор, погодите. Вы нуждаетесь в более свежей пище, чем эти гадкие объедки. Я буду доставлять вам самую лучшую провизию, пока – пока она вам будет нужна. Послушайте, кого вам надо отыскать?
Этот вопрос остановил Адриана. Он назвал имя и все подробности, какие мог, об Ирене; с болью в сердце он описал волосы, черты и рост этой милой и обожаемой девушки, которые могли бы послужить темой для поэта, а теперь служили указанием для гробокопателя.
Когда Адриан кончил, беккини покачал головой.
– Я слышал пятьсот таких описаний в первые дни чумы, когда еще были во Флоренции влюбленные; но это лакомое описание, синьор, и для бедного беккини будет гордостью открыть или даже похоронить столько прелестей! Я сделаю, что только могу; а между тем, чтоб ваше время не пропадало даром, я могу рекомендовать вас многим хорошеньким личикам, и...
– Прочь, дьявол! – пробормотал Адриан. – Я глупец, что трачу время с таким, как ты! – И он ушел, сопровождаемый смехом могильщика.
Весь этот день Адриан бродил по городу, но поиски и расспросы его были одинаково бесполезны. Все, кого он встречал и спрашивал, казалось, смотрели на него, как на сумасшедшего; да и в самом деле не было вероятности, чтобы эти люди могли помочь ему. Дикие толпы беспутных, пьяных гуляк, кое-где процессии монахов, и люди, которые, спеша, удалялись от всякого и избегали всяких разговоров, были единственными прохожими на этих печальных улицах. Наконец, солнце, желтое и подернутое мглой, скрылось за холмами, и тьма окружила беззвучный путь моровой язвы.
IIIЦВЕТЫ СРЕДИ МОГИЛ
Возвратясь домой, Адриан увидел, что беккини позаботились о том, чтобы голод не опередил чумы. Кушанья, оставленные умершими, были убраны, свежие яства и вина всякого рода, которых и тогда было много во Флоренции, украшали стол. Он закусил, хотя умеренно и, содрогаясь при мысли об отдыхе на какой-нибудь постели, на простынях которой так недавно работала смерть, тщательно запер дверь и окно, завернулся в свой плащ и лег на подушках комнаты, где ужинал. Усталость навеяла на него беспокойный сон, но он вдруг проснулся от стука телеги на улице и звона колоколов. Он стал прислушиваться: телега медленно двигалась от одной двери к другой, и наконец стук ее замер в отдалении. Адриан уже не спал в эту ночь более!
С восходом солнца он возобновил свои поиски; и было еще рано, когда в то самое время, как он проходил мимо церкви, две богато одетые дамы вышли из портика и, казалось, с напряженным вниманием смотрели сквозь свои маски на молодого кавалера. Этот пристальный взгляд остановил его, и одна из двух женщин сказала:
– Прекрасный господин, вы чересчур смелы: вы не носите маски и не нюхаете цветов.
– Синьора, я не ношу маски потому, что хочу, чтобы меня видели: я пришел в эти несчастные места искать одну особу, которую потерять для меня значит то же, что расстаться с жизнью.
– Он молод, красив, очевидно благородного происхождения, и чума не коснулась его: он хорошо послужит для нашей цели, – прошептала одна из дам другой.
– Ваши слова отголосок моих собственных мыслей, – отвечала ее спутница и, обращаясь к Адриану, сказала: – Если вы ищете с таким жаром, то значит вы ищете не жену.
– Это правда.
– Молодая и прекрасная, с темными волосами и белоснежной шеей? Я провожу вас к ней.
– Синьора!
– Идите за нами.
– Знаете ли вы, кто я и кого ищу?
– Да.
– Вы в самом деле можете мне что-нибудь сказать об Ирене?
– Могу: идите за мной.
– К ней?
– Да, да: идите за нами!
Дамы пошли, как будто не желая больше разговаривать. Изумленный, в нерешимости и как бы во сне, Адриан последовал за ними. Их одежда, манеры и чистый тосканский выговор той, которая говорила с ним, указывали в них женщин знатного происхождения и состояния: но все остальное было загадкой, которую он не мог разрешить.
Они пришли к одному из мостов, где их ожидали носилки и слуга верхом на лошади, державший другого коня за узду. Дамы сели в носилки, а та, которая говорила с Адрианом, попросила его ехать за ними верхом.
– Но скажите мне... – начал он опять.
– Никаких вопросов, кавалер, – отвечала она с нетерпением, – следуйте за живыми молча или оставайтесь с мертвыми.
Носилки двинулись, а удивленный Адриан сел на коня и поехал за странными путеводительницами, которые продолжали путь довольно скоро. Они переехали мост, оставили реку в стороне и поднялись на отлогую возвышенность, где, вместо унылых стен и пустых улиц начали появляться деревья и цветы того климата. Проехав таким образом около получаса, они повернули в зеленую аллею в стороне от дороги и вдруг очутились у портиков прекрасного и величественного палаццо. Здесь дамы вышли из носилок. Адриан, напрасно старавшийся заставить слугу говорить, также слез с лошади и, идя за ними через обширный двор, украшенный с обеих сторон вазами цветов и померанцевыми деревьями, а потом через обширную залу в дальнем конце четырехугольника, очутился в одном из прекраснейших мест, которые когда-либо видел глаз или воспевал поэт. Посреди луга сидели четыре дамы без масок и богато одетые, из которых старшей, казалось, было едва ли больше двадцати лет, и пять кавалеров молодых и красивых, камзолы которых, украшенные дорогими камнями, и золотые цепи свидетельствовали об их знатности. Возле стоял стол с винами и плодами; там и сям были рассеяны музыкальные инструменты, шахматные доски и игорные столы. Такую прекрасную группу и такую грациозную сцену Адриан видел впервые – и именно среди ужасной моровой язвы в Италии! Наше воображение может представить это при чтении страниц блистательного Боккачио.
Увидев Адриана и его спутниц, компания встала, и одна из дам, голова которой была украшена лавровым венком, выступив вперед других, сказала:
– Вы сделали хорошо, моя Марианна! Добро пожаловать, мои прекрасные подданные. И вы, синьор, добро пожаловать.
Между тем провожатые Адриана скинули свои маски, и та из них, которая говорила с ним, откинула свои длинные черные кудри и обратилась к нему прежде, чем он мог ответить на приветствие.
– Синьор кавалер, – сказала она, – теперь вы видите, куда я вас заманила. Признайтесь, что это место привлекательнее тех видов и звуков, которые представляет город. Вы смотрите на меня в удивлении. Взгляните, моя королева, каким безгласным сделали нашего нового обожателя чудеса вашего двора. Уверяю вас, он довольно скоро заговорил, когда увидел, что ему не с кем говорить, кроме нас.
– А! Так вы еще не объяснили ему обычаев и происхождения двора, в который он вступает? – сказала дама в лавровом венке.
– Нет, моя королева; я думала, что всякое описание, сделанное в таком месте, какова теперь наша бедная Флоренция, не достигло бы своей цели. Мое дело сделано, я передаю его вашей светлости.
С этими словами она легко отошла в сторону и начала кокетливо приглаживать свои волосы, смотрясь в гладкое зеркало мраморного бассейна, вода которого бежала через край на траву.
– Во-первых, синьор, позвольте нам спросить ваше имя, звание и место рождения, – сказала дама, носившая звание королевы.
– Синьора, – отвечал Адриан, – я приехал сюда, мало думая о том, чтобы отвечать на вопросы, касающиеся меня самого; но мне будет приятно ответить на то, о чем вам угодно было спросить меня. Мое имя Адриан ди Кастелло, я принадлежу к римской фамилии Колоннов.
– Благородная колонна благородного дома! – отвечала королева. – Что касается нас, о которых, может быть, вам любопытно узнать, то мы, шесть флорентийских дам, будучи оставлены нашими родственниками и покровителями или потеряв их, решили удалиться в это палаццо. Если смерть придет сюда, то она не принесет с собой и половины своих ужасов. Ученые говорят, что печаль производит страшную болезнь: и потому вы видите в нас заклятых врагов печали. Шестеро знакомых нам кавалеров согласились присоединиться к нам. Мы проводим наши дни во всяких развлечениях, какие можем найти и придумать. Каждая из нас поочередно бывает королевой нашего волшебного двора; сегодня моя очередь. Наша конституция состоит из одного закона – у нас не допускается ничто грустное. Один из наших рыцарей безрассудно оставил нас на один день, обещая вернуться: больше мы его не видали. Появилась необходимость заместить его; мы бросили жребий, кому из нас искать ему преемника; жребий, пал на двух дам, которые и привели вас сюда. Прекрасный синьор, мое объяснение кончено.
– Увы, прекрасная королева, – сказал Адриан, – я не могу принадлежать к вашему кружку. Моя душа наполнена одной грустной и тревожной мыслью, при которой всякое веселье показалось бы нечестным. Я ищу между живыми и мертвыми одно существо, о судьбе которого я не знаю, и только слова моей прекрасной проводницы отвлекли меня от моей печальной заботы и заманили сюда. Позвольте мне, великодушная синьора, возвратиться во Флоренцию.
Королева в безмолвной досаде посмотрела на темноглазую Марианну, которая отвечала на этот взгляд другим, столько же выразительным, и потом, вдруг подходя к Адриану, сказала:
– Но, синьор, если я исполню свое обещание, если я в состоянии уверить тебя в здоровье и безопасности... Ирены?
– Ирены! – повторил Адриан с удивлением, забыв в эту минуту, что он сам прежде называл имя той, которую искал. – Ирены, Ирены ди Габрини, сестры знаменитого Риенцо!
– Именно, – отвечала Марианна с живостью, – я знаю ее, как уже сказала вам. Синьор, я не хочу вас обманывать. Правда, я не могу отвести вас к ней, но она давно уже отравилась в один из городов Ломбардии, куда, говорят, чума еще не проникла. Облегчилось ли теперь ваше сердце, синьор? И неужели вы захотите так скоро оставить этот двор красоты и, может быть, любви, – прибавила она с нежным взглядом.
– Могу ли я в самом деле верить вам, синьора? – сказал Адриан в восторге, но все еще сомневаясь.
– Неужели я стану обманывать верного влюбленного, каким вы мне кажетесь? Будьте уверены в истине моих слов. Прошу тебя, королева, прими своего подданного.