— Все вы, — мой голос пронёсся над мостом, отражаясь от воды. — Все вы, кто посмел поднять руку на моих людей, кто посмел поверить в чужие сказки, кто посмел думать, что безнаказанность — это норма… Вы ошиблись. Очень сильно.
Я поднял руку. Чёрно-зелёный покров вспыхнул, обволакивая меня, и от него по мосту потянулись тонкие, едва заметные нити тьмы. Они поползли к каждому из подвешенных. Бандиты забились в панике, их крики стали ещё отчаяннее.
— Что ты… что ты делаешь⁈ — завопил один из них.
— Покажу вам истину, — спокойно ответил я. — Истину о том, кто здесь хозяин. Истину о том, что бывает с теми, кто бросает вызов Мору.
Тонкие нити тьмы коснулись их тел, и бандиты замерли. Не от страха, а от чего-то другого. Их глаза распахнулись, в них отразился немой ужас. Я не убивал их. Не калечил. Я лишь… показывал. Показывал им их собственные страхи. Их худшие моменты. Их кошмары.
Ментальный удар. Не физический, а тот, что бьёт по разуму, по душе. Я заставил их пережить их собственные, самые глубокие фобии. Заставил увидеть себя жалкими, ничтожными, беспомощными. Заставил почувствовать себя теми, кого они сами презирали. Слёзы, сопли, рвота — всё это текло по их лицам, смешиваясь со страхом. Они не кричали. Они выли. Беззвучно. Внутри себя.
Это продолжалось недолго. Всего несколько секунд. Но для них это была вечность. Когда я убрал ментальное давление, их глаза были пустыми. Тела обмякли. Они были сломлены. Не физически, но ментально. Они больше не были бандитами. Они были оболочками. Пустыми.
— Отлично сработали, босс, — раздался голос Лёши по рации. — Княгиня Савельева будет впечатлена.
Я усмехнулся. Знал, что она смотрит. Знал, что ей это понравится.
— Теперь, — произнёс я, обращаясь к своим людям, что появились из теней. Алексей, Линда и другие. Их лица были суровыми, но в глазах читалось понимание. — Снимите их. Отвезите в наш новый… реабилитационный центр. Пусть там подумают о своём поведении. И о том, что такое истинная вера.
Сергей кивнул.
— Будет сделано, босс.
— И ещё, — добавил я, глядя на пустые глаза бандитов. — Пусть запомнят моё имя. Имя Мора. Имя того, кто принесёт им… настоящую справедливость.
Я развернулся, идя к своему байку. Ночь всё ещё висела над городом, но теперь в ней чувствовалась не только угроза, но и предвкушение. Война только началась. И я был готов к ней.
Ночь, ещё более густая, чем над мостом, распростёрлась над старым Змееградом. Она обволакивала узкие, замусоренные переулки, словно саван, скрывая от любопытных глаз то, что не предназначалось для смертных. Я двигался в этой тьме, как её часть, бесшумный и невидимый. Мой костюм Мора сливался с тенями, а каждый шаг был выверен до миллиметра. Цель была ясна: старый, заброшенный храм на окраине, который, по данным Егора, стал новым «домом» для Пастыря и его секты. По слухам, они уже начали его реставрировать, конечно же, за «пожертвования» простых, доверчивых людей.
Я скользнул по стене, цепляясь за выступы, словно паук. Крыша. Идеальная точка входа. Вентиляционные шахты, забитые многолетней пылью, поддавались моим нанитам, словно бумага. Через несколько мгновений я уже был внутри, в тени, нависающей над небольшим залом. Внизу, на алтаре, стоял Пастырь. Высокий, худой, в белоснежных одеждах, что, должно быть, были символом его «чистоты». Вокруг него, на коленях, застыли несколько десятков последователей, их лица были бледны и полны фанатичного благоговения. Он что-то шептал, и его голос, усиленный магией, проникал в каждый уголок зала, гипнотизируя.
Я чувствовал его Покров. Слабый, но изворотливый. Не такой, как у Хао, но достаточно сильный, чтобы ощутить моё присутствие. И он почувствовал. Медленно, Пастырь прервал свою проповедь, поднял голову. Его глаза, до этого закрытые в экстазе, распахнулись. В них не было страха, только холодная, расчётливая уверенность.
— Я знаю, что ты здесь, Мор, — прозвучал его голос, усиленный магией, и эхо разнеслось по залу. — Покажись. Или ты слишком труслив, чтобы встретиться с Истиной лицом к лицу?
Я хмыкнул. Значит, не зря его менталистом называли. Что ж, пора выходить на сцену. Я шагнул из тени, и мой силуэт, окутанный чёрно-зелёным сиянием Покрова, материализовался прямо перед алтарём, заставив фанатиков внизу вскрикнуть от ужаса. Некоторые упали в обморок, другие забились в конвульсиях. Пастырь лишь усмехнулся.
— Ну, здравствуй, Пастырь, — произнёс я, и мой голос, усиленный маской, прозвучал низко, как раскат грома. В нём чувствовалась сталь и угроза, но без лишней агрессии. — Я пришёл не убивать тебя. Пока что. Если, конечно, ты не будешь вести себя слишком нагло.
Пастырь громко, надрывно рассмеялся, и его смех был полон фанатичного безумия.
— Убивать⁈ — проревел он, его голос звенел от негодования. — Ты, исчадье Зла, говоришь о милосердии⁈ Власть! Души горожан! Всё это теперь перейдёт ко мне! Ты сгинешь в Преисподней, Мор! Истинная вера очистит этот город от твоего гнёта!
Я усмехнулся.
— В Преисподней? — иронично протянул я. — Что ж, должен тебя разочаровать, Пастырь. Я там уже бывал. И смог выбраться. Так что, если понадобится, смогу и во второй раз. Для меня это не проблема. Скорее, обыденность.
Фанатичный блеск в его глазах чуть померк. Он, видимо, не ожидал такого ответа. Но тут же собрался, его лицо вновь исказилось злобой.
— Ложь! — выплюнул он. — Ты блефуешь! Никто не может…
Я не дал ему договорить. Моё терпение подходило к концу. Я сделал шаг вперёд, и воздух вокруг меня загустел, словно кисель. Чёрно-зелёный Покров вспыхнул, и из моей спины, пробивая костюм, вырвались две огромные, клыкастые тени. Они не были плотными, скорее, сгустками чистой, неконтролируемой энергии, сотканной из чёрного дыма и изумрудных всполохов. Они зависли над Пастырем, их невидимые когти заскребли по воздуху, а из глубины их бездонных пастей вырвался утробный, нечеловеческий рёв. Это был не просто звук, это был удар по самому сознанию, по инстинктам, по первобытному страху.
Фанатики внизу забились в панике, их крики утонули в этом рёве. Пастырь, до этого столь уверенный, застыл. Его глаза расширились до предела, а лицо побледнело, словно его вымазали мелом. Он пытался сопротивляться, его Покров вспыхнул, но тут же схлопнулся, не выдержав такой концентрации Тьмы. Он упал на колени, дрожа всем телом, пытаясь отползти, но невидимая сила, моя воля, держала его на месте. Он смотрел на меня, и в его глазах читался не просто страх, а настоящий, животный ужас. Он видел не человека в маске. Он видел демона. Воплощение его собственных кошмаров.
Я медленно опустил руки, и тени за моей спиной, повинуясь моей воле, медленно втянулись обратно, исчезая в глубинах моего Истока. Это было трудно. Невероятно трудно. Демоническая сила рвалась наружу, но я запечатал её, осознавая, что её время ещё не пришло.
— Уходи, Пастырь, — мой голос прозвучал тише, но гораздо опаснее. — Это твоё последнее предупреждение. В следующий раз я не буду столь добрым. Я привык расправляться с беспринципными ублюдками их же методами. И поверь, то, что ты видел сейчас, — это лишь верхушка айсберга.
Я не стал дожидаться ответа. Оттолкнулся от пола, и мой Покров вспыхнул, обволакивая меня чёрно-зелёным сиянием. Я растворился в ночной мгле так же бесшумно, как и появился, оставив Пастыря дрожащего от страха на полу в зале, среди своих потерявших сознание последователей.
Глава 26
Костюм Мора облекал меня, словно вторая кожа, но сегодня он казался тяжелее обычного. Не физически — магически. Словно сама тьма, пропитавшая ториумовые нити, откликалась на что-то внутри меня. На ту сущность, что проснулась после Преисподней и теперь всё чаще заявляла о себе.
Я стоял перед зеркалом в своём кабинете, надевая маску, когда это началось. Сначала лёгкая дрожь в руках. Потом — резкая боль в груди, словно что-то когтистое проснулось и начало скрести изнутри. Зеркало перед собой я увидел не сразу — сначала отразилась тьма, густая, вязкая, а в ней…
Мама.
Женщина с моими глазами, но волосами цвета воронова крыла. Она стояла в каком-то древнем храме, окружённая пляшущими тенями, и её губы беззвучно шептали заклинание. А за её спиной — те же клыкастые тени, что вырывались из меня. Только у неё они не бунтовали. Они подчинялись.
— Илья! — резкий голос Люды вернул меня в реальность.
Я моргнул, и видение исчезло. В зеркале снова было только моё отражение, но глаза… Боги, глаза горели изумрудным огнём, а вокруг зрачков пульсировали тонкие чёрные прожилки.
— Что происходит? — Люда подошла ближе, её рука легла на моё плечо. — Я почувствовала… что-то тёмное. Очень тёмное.
— Видения, — выдохнул я, снимая маску. — Они участились. Мама… я видел её. И она… она была как я. Нет, не как я. Я как она.
Люда обняла меня со спины, прижалась лбом к моему плечу.
— Покажи мне, — тихо сказала она. — Через нашу связь. Покажи, что видел.
Я развернулся к ней, взял её лицо в ладони. Наши лбы соприкоснулись, Истоки переплелись — её светлый, тёплый поток с моим тёмным, мятежным огнём. И я показал ей.
Мать в храме. Тени, подчиняющиеся её воле. Древние символы на стенах. И голос… голос, который шептал на незнакомом, но почему-то понятном языке. Слова о балансе. О тьме, которая не зло, а часть целого. О наследии, которое должно пробудиться.
Люда вздрогнула, её глаза распахнулись.
— Илья… я видела её лицо. Она… она была красивой. И сильной. Но в её тьме не было злобы. Только… решимость?
— Но моя тьма другая, — прорычал я, отстраняясь. — В ней есть голод. И ярость. И желание… уничтожать.
Словно в ответ на мои слова, из-за спины вырвался тонкий отросток тени. Он потянулся к стоявшему на столе хрустальному графину и… коснулся его. Графин треснул, а затем рассыпался в пыль.
— Видишь? — я указал на груду обломков. — Она уничтожает. Всё, к чему прикасается.
Но Люда покачала головой.