ткрыли перед его венценосным учеником вход в духовную жизнь народа.
Первые поэтические строфы сложились в голове Вислава ещё в ту пору, когда он был «мальчиком», как он называет себя в одной из ранних песен (Песня VIII). Восхищение искусством учителя было столь велико, что порождало творческую робость. Вероятно, прошли годы, прежде чем Вислав отважился спеть на публике песню, сложенную по мотивам «тоскующего плача». Мы не знаем, кем были его первые слушатели – его ли братьями и сёстрами или, быть может, он выступил перед ближним придворным кругом. Знаем только, что приём не был обескураживающим и побудил Вислава больше не таить слова и звуки, льющиеся из его сердца.
Взрослея, он на время подпадал под влияние и других мастеров, помимо Унгеларте, особенно Готфрида фон Нейфен, Штайнмара, Ульриха фон Винтерштеттен и Рейнмара фон Цветер. Но вскоре голос его окреп, и он разработал свой собственный стиль. Мы располагаем двадцатью семью его песнями и короткими стихотворениями, что составляет, вероятно, около трети от общего числа созданных им произведений. В мелодиях Вислава ясно различима народная музыка Северной и Восточной Европы, в которой можно расслышать отголоски славянских мотивов. Стихотворной основой его строф стала канцона (заимствованная из поэзии французских трубадуров), в форме AAB или AABA.
Многие песни Вислава, подобно народным произведениям, начинаются с зарисовок природы. Одно из самых известных его сочинений (Loybere Risen, «Падают листья») описывает приход зимы и поиски тепла, которое можно найти в любви между людьми. Настроение здесь задают падающие листья на холодном ветру. Эта песня реконструирована сейчас многими музыкантами, исполняющими её на аутентичных инструментах XIV века, как, например, знаменитая немецкая медиваль-фолк-рок группа Faun[2].
Пять майских песен открываются картинами вновь пробуждающейся природы: первые тёплые лучи солнца, цветущие деревья, пение птиц отзываются в людском кругу весельем, музыкой, танцами и любовью. Правда характерная для Средневековья литературная искусственность сказывается в том, что воспетая природа всегда абстрактна и не имеет характерных черт прекрасного островного дома Вислава.
Сердце «русского» князя бьётся в лад с сердцами поэтов всех времён. Он оплакивает несовершенство этого мира, в котором нам уготовано столько утрат, осуждает вражду и злобу (клевета для него – это «гной»), взывает к совести, побуждает людей заботиться о любимых, поступать справедливо и не склоняться перед судьбой («смириться с глупостью и ложью этого мира – самое худшее страдание»). Любопытно, что в притче о сне Навуходоносора Вислав заставляет христиан совместно с язычниками оплакивать упадок мира. Видимо, «русские» князья вполне терпимо относились к верованиям своих предков, возможно ещё не полностью изжитым в их владениях. Но идея христианской любви уже всецело владеет Виславом. Она звучит в рождественском гимне (Bóg się nam zrodził, «Бог рождён для нас»)[3], который считается самой старой колядкой на славянском языке в северной Польше, в Померании, и также имеет множество современных исполнений. Яркий пример того, что Вислав, несмотря на немецкое образование, не утратил связи с полабским языком, а его песни были любимы славянским населением острова.
Вступление Вислава во взрослую жизнь было огорчено расставанием с любимым учителем. Завершив обучение юного князя, Унгеларте уехал в Штральзунд. Этот крупный и процветающий город входил в обширные материковые владения Виславидов. Последующие известия об Унгеларте (около 1300 года) знают его как настоятеля местной церковной школы. Видимо, эта должность была вознаграждением за заслуги при дворе «русских» князей.
О характере молодого Вислава даёт представление случай, произошедший с ним во время пребывания в Риге (было ли это образовательное путешествие или дипломатическая миссия, – цель его поездки в Ливонию не вполне ясна). Рюгенский княжич пробыл в городе достаточно долго. Испытывая нужду в деньгах, он занял у местного купца приличную сумму, но изо дня в день откладывал погашение долга. Однажды, во время службы в местном соборе, купец решительно потребовал от Вислава, наконец, расплатиться. Вислав вспылил, – возможно, не стерпев как личного унижения, так и столь вопиющего поругания святости богослужения. Произошла горячая ссора, во время которой Вислав побил купца и получил в ответ удар ножом в ногу. Вислав охромел на всю жизнь. Несмотря на это, он отстоял в соборе покаянный молебен.
Как бы ни толковать поведение Вислава в этом деле, никто не мог усомниться в его природном благородстве. Двое странствующих менестрелей – Генрих Мейсенский и Гольденер, – долгое время гостившие при дворе Вислава II, могли не кривя душой воздавать песенные хвалы доброте, скромности и чувству справедливости своего высокого собрата по поэтическому цеху.
После смерти отца в 1302 году Вислав III разделил престол со своим младшим братом Самбором (остальные два к тому времени уже умерли). Оба ещё не были женаты и не имели детей – странный факт, учитывая тиранический обычай того времени, который предписывал молодым людям не медлить с женитьбой после достижения 15—17-летнего возраста. Очевидно, Вислав II опасался за судьбу династии, в связи с чем объявил своими наследниками сразу двух оставшихся в живых сыновей.
Папа Бенедикт XI называл обоих правителей Рюгена «князьями русов» (principibus Russianorum), см. А. И. Тургенев «Акты исторические, относящиеся к России, извлечённые из иностранных архивов и библиотек» (Том 1, Спб., 1841. С. 351). Братья враждовали друг с другом до тех пор, пока подданные в 1304 году не заставили их подписать мирное соглашение. Вскоре после этого Самбор умер, и Вислав III стал единовластным правителем княжества.
Только теперь он связывает себя узами брака Избранницей Вислава стала некая Маргарита – женщина, о которой мы знаем лишь её имя. Кажется, она уже некоторое время была его возлюбленной, и в таком случае не исключено, что ей посвящена часть любовной лирики Вислава. Так или иначе, нельзя сомневаться, что это был выбор сердца, а не следствие одних лишь династических соображений. В одном из дошедших до нас песенных обращений к Виславу поэт называет Маргариту «его великая любовь».
Потоп
Самостоятельное княжение Вислава III началось с природной катастрофы, постигшей его родной остров.
Около 1300 года европейский климат изменился: он стал более влажным и холодным. То было предвестием Малого Ледникового периода, вызванного резким снижением солнечной активности.
В конце октября 1304 года сильный западный ветер, не стихавший несколько дней, нагнал воду в средней и северной части Балтийского моря, которая, как только ветер спал, в День Всех Святых 1 ноября хлынула на поморское побережье. Хроники сообщают о массовой гибели людей и разрушении множества домов и церквей с колокольнями. Мощные волны даже изменили береговую линию, скрыв под водой узкий сухопутный перешеек с южной оконечностью Рюгена – Руденом, который отныне превратился в небольшой островок.
Это происшествие стало символическим знаком того, что «Русская Атлантида» на Балтике начинает медленно погружаться в историческое небытие.
Правление
Всего за подписью Вислава III до нас дошло 154 документа (64 в виде оригиналов и 90 в виде копий). Последний датирован 2 ноября 1325 года, то есть незадолго до его смерти. Семь-восемь указов и установлений в год – для своего времени неплохая административная активность. Небезынтересно, что из этих 154 документов только 24 оформлены на немецком языке, что составляет менее 16% от общего числа.
Как и у любого государя Средневековья, большую часть внимания Вислава поглощали земельные распри и войны с вассалами и другими государями. Особое значение для него имела борьба за Штральзунд, где Вислав пытался опереться на низшие слои населения в противовес городским патрициям, которые поддержали восставших вассалов князя. Демократические наклонности Вислава, возможно, подпитывались не только политическими расчётами, но также его духовной близостью к народной поэзии, оформившейся в молодости под влиянием Унгеларте и не растраченной с годами.
Военные предприятия Вислава закончились неудачей. К бедствиям войны добавился Великий голод, который длился с 1315 по 1322 год. Обильные дожди и жестокие зимы губили урожаи. Голод, обнищание и растущие цены увеличивали число врагов Вислава. Княжеская казна опустела, и Вислав вынужден был обращаться к своим вассалам и к Церкви с просьбами о займах и закладывать большие участки земли богатым горожанам (большую их часть он так и не выкупил).
Под конец жизни Вислав III оказался в непростой ситуации. Рыцарство княжества и патриции Штральзунда видели в нём побеждённого врага. Истощённые союзники больше не могли оказывать помощь. Сам Вислав был уже немолод, и находил в себе всё меньше сил для политических и военных баталий.
В этих условиях на первое место выдвинулся вопрос о престолонаследии.
Маргарита умерла всего через несколько лет после свадьбы, так и не став матерью. Около 1310 года Вислав женился вторым браком на Агнессе, дочери графа Ульриха фон Линдов-Руппин. Спустя два года Агнесса произвела на свет долгожданного наследника, названного Яромаром. Несмотря на это Вислав вынужден был заключить в 1321 году со своим племянником, померанским герцогом Вартиславом IV[4], договор, согласно которому в случае пресечения династии Виславидов наследование должно было перейти к Померанскому дому.
Конечно, Вислав истово молился, чтобы этого не случилось. Материальным свидетельством его упований стал крупный земельный дар (имение Каррендорф) двум монастырям Грайфсвальда (ганзейский город в померанских владениях Вислава). Кроме того, он решил не повторять собственной ошибки и не затягивать с женитьбой сына. 15 марта 1325 года Яромар был обручён с Беатрикс, дочерью Генриха II Мекленбургского. Однако внезапная смерть Яромара в мае того же года разрушила все надежды Вислава на продолжение рода.