Судоплатов, у которого от волнения уже давно пересохло горло, согласно кивнул головой.
– Что тут скажешь, классика! – с восторгом изрек Кирилл, хлопая в ладоши.
– Как я узнал позже, эти ценности изначально предназначались для оперативных нужд испанского правительства республиканцев. Часть этого золота покрыла наши расходы на военную и материальную помощь республиканцам в ходе войны с Франко, а часть пошла на поддержку испанской эмиграции. Позже, когда мы с Эйтингоном сидели в тюрьме, нас снова допрашивали о судьбе этого золота. Скрывать, что золото у нас, уже не было смысла. И в итоге «наверху» было принято решение компенсировать испанским властям утраченный золотой запас поставкой нефти в Испанию по клиринговым ценам.
– А как же ваша гениальная история про потопленное испанское золото немецкой подводной лодкой…
– Оказалась не нужна. Сегодня в нашем правительстве работают холуи, которым зарплату платят не иначе как правительства других стран.
– Мы что, под кого-то ложиться собираемся?
– Бог не даст, свинья не съест… – сказал Судоплатов и улыбнулся.
– Вас бы к нам на занятия… – произнес Кирилл.
– Настоящий нелегал – это, коллега, сугубо штучное изделие. Есть вещи, которые нельзя ставить на поток. Особенно в деле подготовки разведчиков-нелегалов. Чуть ошибешься и получишь очередного невозвращенца.
– Вы обещали рассказать про Троцкого, – напомнил курсант.
– Обязательно, но у меня есть дела в столице. Так что решайте, остаетесь здесь или могу довести вас до Москвы.
– Поеду в Москву…
– Тогда одеваемся и в путь.
Машина плавно шла по заснеженной дороге. Через какое-то время Кирилл спросил:
– Павел Анатольевич, все понять не могу, а что именно не поделили Сталин и Троцкий?
– Официальная версия, как я понимаю, тебе известна: в борьбе с империализмом силами пролетариата всех стран нам нужно было иметь рычаги воздействия на этот самый пролетариат. А тут коса нашла на камень: роль лидера западного революционного движения решил примерить на себя Троцкий, находящийся в изгнании. Но это опять-таки общепринятая версия. Я думаю, что между ними, задолго до этого, произошло нечто недопустимое, то, что Троцкий позволил себе по отношению к этому молодому, мудрому, но и злопамятному грузину. Или же по отношению к кому-то, кто был очень близок самому Сталину. То, что потом Сталин считал поводом для кровавой мести. Но не будем вдаваться в подробности и обсуждать мои версии. В конце двадцатых годов взаимная неприязнь превратилась в лютую ненависть. Результат вам, коллега, известен. Троцкий был исключен из ЦК, потом из партии, жил какое-то время в ссылке в Алма-Ате, а затем и вовсе был официально выдворен из СССР. Но каким-то дьявольским образом сумел сохранить фанатичную верность у своих приверженцев. А их у него было немало. Тебе, как будущему разведчику, важнее детали этой не самой простой операции.
– Надеюсь, что в самое ближайшее время я услышу о продолжении этого любопытного поединка? – поинтересовался Кирилл, когда увидел, что машина уже въехала в пригород столицы.
– Библиотечный день у него… – пробурчал Судоплатов. – Поди, опять сегодня девушке будешь мозги пудрить?
– Ничего-то от вас не скроишь, товарищ генерал… – ответил Карпицкий улыбаясь.
– Беги уж, Ромео…
Ольга встретила Кирилла в домашнем переднике и с пылесосом в руках.
– Привет! – начал курсант, поцеловав девушку. – Смотрю, ты с пылесосом – это что-то новенькое для генеральской дочки.
– Выходит, что на горизонте замаячил неравный брак?
– Догадливый… У отца есть боевой товарищ, у которого есть внук. Они тут недавно за праздничным столом изрядно выпили и сговорились за моей спиной нас поженить.
– Какое-то крепостное право. Хочешь, я митинг организую перед зданием Генерального штаба?
– Закончи сначала академию, не хватало еще вылететь с последнего курса. Что будешь тогда делать?
– Пойду в участковые и попрошусь в ваш район. А пока что помогу тебе пылесосить…
– Тогда раздевайся и проходи в гостиную. Начнем с нее.
– Так только уточни, мне раздеваться полностью?
И вскоре в гостиной зазвучал рев пылесоса, который заглушал то, что происходило между молодыми людьми уже в спальне.
А насчет пылесосов? Вот бы так и с нашей собственной жизнью, включил – и нет того, что уж больно неприглядно выглядит…
В тот день Павел Анатольевич просматривал газетные подборки и милицейские сводки. Что он искал, мы пока того не ведаем, но просил за столом несколько часов.
Когда машина генерала подъехала к воротам его дачи, то он заметил, что площадка перед воротами очищена от снега. А уже через минуты Кирилл открыл ему и ворота.
– Давно ждешь? – спросил курсанта генерал, вылезая из машины.
– Почти час, но, чтобы не мерзнуть, нашел себе применение. У меня сегодня весь день такой. С утра полдня пылесосил у Ольги, теперь вот снег отгребаю…
– Поссорились? – уточнял Судоплатов, открывая дверь дома.
– Точнее, разошлись, как в море корабли… – ответил Кирилл.
– Понятно, отец дамы твоего сердца, очевидно, посчитал тебя недостойным женихом. Это бывает сплошь и рядом. И как мудро сказано в гениальном фильме «Берегись автомобиля» – жениться нужно на сироте… А пока забери, пожалуйста, с заднего сиденья машины пакет с продуктами. Потом займешься растопкой камина, а я подготовкой ужина.
И вскоре в камине весело заиграл огонь, согревая пристанище одинокого генерала, у которого сегодня был праздник: Господь послал ему не только сотрапезника, но и благодатного, а главное, пытливого слушателя.
Кирилл, не сдержав своего интереса, вновь напомнил Судоплатову о его обещании рассказать о задании, связанном с организацией убийства Троцкого.
– Ты, как клещ, если вцепишься, то уже не отпустишь… Это хорошая черта. Итак, когда новый начальник Иностранного отдела Деканозов проводил проверку всех оперативных работников, я еще не знал, что это делалось по личному распоряжению Берии, а точнее, по решению Центрального комитета укрепить НКВД партийными работниками и выпускниками Военной академии им. Фрунзе. И преимущественно русскими и белорусами по национальности. На каком-то этапе Берия сам подключался к таким проверкам. В частности, он беседовал с женщинами – сотрудницами разведслужбы, а таких у нас было четверо. И одна из них была моей женой.
Эмма стояла в кабинете все то время, что Берия просматривал ее личное дело, лишь изредка бросая на нее взгляды.
– Здесь сказано, что вы начинали свою трудовую деятельность в аппарате Хатаевича в Харькове, – начал он.
– Если точнее, то в Гомеле, потом его перевели в Одессу и уже затем в Харьков.
– Не могу понять: ты немка или украинка? – произнес Берия, внимательно вглядываясь в молодую женщину.
– Еврейка… – ответила Эмма. – Если это что-то меняет. И член коммунистической партии с февраля 1928 года.
– Ну да! Пока свободна…
Время было позднее, ели не торопясь, и вскоре генерал продолжал начатый им рассказ об операции, которая потом перевернула всю его жизнь.
– С того дня Эмма постоянно предупреждала меня, чтобы я опасался Берии. А в канун октябрьских торжеств в 4 часа утра меня разбудил телефонный звонок. Звонили из секретариата Иностранного отдела и сообщили, что меня вызывает товарищ Меркулов, который после ареста Пассова и Шпигельгласа стал первым заместителем начальника Управления госбезопасности. Эмма конечно же встревожилась. Тем более что только на днях на заседании парткома постановили исключить меня из партии. Когда я вошел в кабинет, Меркулов со мной вежливо поздоровался и сказал, что нас ждет товарищ Берия. Как ты понимаешь, нервы мои были на пределе.
В своем кабинете Лаврентий Павлович находился в одной рубашке с засученными рукавами и без галстука. Его рабочий стол и стулья, что стояли вдоль стен, были завалены папками с делами сотрудников аппарата НКВД.
– Извините, капитан, – начал нарком, – что не дали вам возможности понежиться в кровати с красавицей женой, но таковы обстоятельства. Вы уже в курсе, что Пассов и Шпигельглас арестованы за обман партии. Так что теперь вам, капитан Судоплатов, придется временно исполнять обязанности начальника Иностранного отдела и командовать всей вашей закордонной разведкой. Повторяю, временно, пока мы не подберем нужного человека. Так что включайтесь в работу и по решению наиболее важных и срочных вопросов докладывайте мне лично.
– Товарищ Берия, так ведь кабинет Пассова опечатан… – начал Судоплатов.
– Печати снимите и запомните на будущее, не морочьте мне голову такой ерундой. Вы уже давно не школьник… Свободны.
Когда Судоплатов подошел к своему будущему кабинету, то какой-то хозяйственник уже менял табличку на кабинете с указанием его фамилии и должности. Вскрыв сейф, он начал внимательно просматривать, хранившиеся там папки. А потом, обнаружив там какой-то документ, прошел с ним в кабинет Меркулова.
Когда, постучав в дверь, в кабинет вошел Судоплатов, Меркулов оторвал взгляд от своих бумаг.
– Разрешите?
– Входите. Что-то непонятно, Павел Анатольевич?
Судоплатов положил перед ним два машинописных листа.
– Итак… Представление о награждении Судоплатова Павла Анатольевича орденом Красного Знамени за выполнение важного правительственного задания за рубежом в мае 1938 года, подписанное Ежовым, – начал читать Меркулов. – Действительно, залежалось… – сказал он и начал читать второй лист: – О назначении вас помощником начальника Иностранного отдела… Подпись, Ежов. Вы теперь и так заместитель начальника отдела. – И, разорвав оба листа, выбросил их в корзину для бумаг, предназначенных для мусора. – Мой вам добрый совет, работайте спокойно, Павел Анатольевич. И скажите за это спасибо товарищу Берии. Не знаю почему, но он вам доверяет.