– Павел Анатольевич, давайте не будем об этом. Суть того, что происходит, мне в общем понятна. Вот только смогу ли я честно работать? Не знаю… Точнее, работать честно постараюсь, а вот потом, как в анекдоте, будет у меня два пути: пуля в спину от своих же или годы заключения, подобно вашим.
– Что на это ответить, умный вы наш? Ход ваших размышлений, да и размышлений всего вашего поколения, мне понятен. Вам претит ложь и предательство на всех уровнях власти. И я вас понимаю. В чем-то даже согласен. И сам в последнее время задаюсь вопросом: для чего я пришел в этот мир, что полезного сделал и кому все это было нужно? Я, как видишь, легендой не стал, клеветы и осуждения хлебнул достаточно. Скажу честно, почему еще живу. Я до сих пор не нашел окопавшегося рядом серьезного и опасного врага. И именно поэтому прошу у Бога дать мне дожить до его судного дня.
– Вы меня извините, я не хотел вас обидеть…
– Невозможно обижаться на правду, а неправда не стоит внимания. Давай лучше вернемся к моим воспоминаниям. Моя жена действительно оказалась права, когда сумела разглядеть в Николае Кузнецове незаурядного человека, оставшегося в памяти легендарным разведчиком. И он действительно работал крайне дерзко, всегда балансируя на острие ножа. Помню один случай…
Кузнецов в форме старшего лейтенанта Пауля Зиберта играл в карты со своим знакомым офицером немецкой спецслужбы Остером. Было уже выпито две бутылки вина, и Остер все чаще и чаще стал проигрывать.
– Пауль, тебе сегодня чертовски везет. Ты снова выиграл все мои деньги.
– При своей зарплате мог бы и не скулить, – сказал Кузнецов и снова начал тасовать карточную колоду.
– Давай сегодня сыграем в долг… – попросил Остер.
– И чем будешь расплачиваться?
– Коврами… Иранскими коврами, я их привезу вскоре после командировки в Тегеран.
– А что, ближе ковров уже совсем не осталось?
– Ты, Пауль, ничего не знаешь… Но только между нами… Наши диверсионные группы уже второй месяц тренируются в предгорьях Карпат, сам Скорцени сейчас под Винницей. В пятницу мы все вылетаем в Тегеран, где должна состояться первая конференция «Большой тройки»… Так что, извини, ковры будут иранскими…
Кузнецов встал, достал свой парабеллум и вплотную подошел к Остеру.
– Остер, у тебя слишком длинный язык, а иранские ковры мне не нравятся, предпочитаю советские… – произнес Кузнецов и выстрелил в упор.
– Николай Кузнецов был первым разведчиком, от которого была получена информация о подготовке группой Скорцени операции «Длинный прыжок», то есть о подготовке покушения на лидеров «Большой тройки» на Тегеранской конференции.
– А еще случались ситуации, о которых даже предположить было нельзя? – увлеченный разговором, спросил Кирилл.
– Конечно, вот, например, был случай, когда звание генерала было присвоено капитану погранвойск.
– То есть, такое возможно или что-то напутали?
– В принципе, невозможно, и ничего не напутали…
Сталин стоял у огромной карты и подсказывал своему помощнику Поскребышеву, куда и какие флажки ставить. Еще раз бросил взгляд на карту и остался доволен тем, как расположена линия фронта.
– Товарищ Судоплатов, – обратился Сталин к тому, кто вершил судьбами партизанского движения страны. – Это правда, что ваши партизаны вышли на ставку Гитлера под Винницей?
– Так точно, товарищ Сталин. Хотя мы не планировали эту операцию.
– То есть? А как же взорванные мости и склады неприятеля? Брошенные на партизан танки и самолеты?
– Товарищ Сталин… Позвольте я в двух словах объясню ситуацию. Командир этого соединения Михаил Наумов в 1937 году закончил Высшую пограничную школу и начало войны встретил на западной границе под Львовом, буквально за два дня до этого, получив звание капитана. В первые дни войны он был назначен командиром арьергарда 13-го стрелкового корпуса. Его бойцы стояли до последнего и не имели права отступать без приказа, а поэтому вскоре оказался в окружении. В конце осени 1941 года отряд Наумова вышел к сумским партизанам. У народных мстителей свои законы. Капитанская шпала в петлице для них ничего не значила. Наумов, как и все, был зачислен в отряд рядовым бойцом.
– Даже так? – произнес Сталин, усаживаясь в свое кресло. – Продолжайте, пожалуйста.
– Свое право командовать другими Наумов доказывал, став сначала начальником боевой группы, затем командиром отряда, после начальником штаба партизанского соединения уже из 7 отрядов, а в январе 1943 года – командовал этим соединением. За личное мужество партизан Наумов еще в 1942 году был награжден нами медалью «За отвагу».
– И что дальше? – продолжал интересоваться судьбой пограничника Иосиф Виссарионович.
– В начале февраля 1943 года Наумов посадил всех своих партизан на лошадей и тачанки и его соединение отправилось в рейд по тылам противника. За 65 дней они прошли более двух тысяч километров по маршруту: Сумская – Полтавская – Кировоградская – Одесская – Винницкая – Житомирская – Киевская – Пинская области. Вот после чего появились данные о взорванных ими мостах, разгромленных гарнизонах, сожженных складах и о вновь организованных партизанских отрядах. Появление наумовцев всегда было внезапным Ну а уже потом были тяжелейшие бои в Винницкой области. Капитан Наумов тогда понятия не имел, что проложил маршрут своего продвижения прямо через ставку Гитлера. Когда в Берлине узнали, что армия партизан идет прямо на «Волчье логово», то на ликвидацию партизанского соединения Наумова бросили танки и самолеты. Однако уничтожить группу не удалось. Партизаны вышли из кольца, рейд продолжился и окончился в начале апреле 1943 года уже на территории Белоруссии.
– И все это совершил капитан пограничной службы?
– Так точно, товарищ Сталин, капитан пограничной службы Михаил Наумов, – поддержал Судоплатова Берия.
– Нет, так не годится – не капитан, а генерал… Генерал Наумов. Это будет честно по отношению к настоящему герою. Лаврентий Павлович, подготовьте приказ о присвоении генералу-майору Михаилу Наумову звания Героя Советского Союза.
– Будет сделано, товарищ Сталин.
– И это будет правильное решение…
Часть шестаяПо данным зарубежной агентуры
Генерал Судоплатов и курсант Карпицкий гуляли по заснеженной дороге дачного кооператива ФСБ.
– Осенью 1941 года здесь везде стояли немецкий войска. На тот момент наша отдельная бригада получила задание во что бы то ни стало защитить Москву и Кремль и одновременно решать вопросы создания эффективной подпольной сети, поставив во главе боевых групп секретарей райкомов партии. Работа была очень трудоемкой, она требовала колоссального внимания, ведь нужно было выписывать паспорта, создавать этим людям легенды. И главное, каждый из них должен был ответить на неизбежный вопрос: почему остался в Москве?
Мои люди в это время занимались минированием наиболее важных сооружений Москвы: железнодорожных вокзалов, объектов оборонной промышленности, узловых станций метрополитена, ряда театров… Продумывали варианты ликвидации высокопоставленных офицеров и даже возможность убийства в Москве Гитлера… Все тогда было очень серьезно. А то, что касается самой Москвы и ее жителей? Конечно же были случаи задержания государственными органами незаконно выезжающих из Москвы руководителей предприятий, растаскивания из магазинов продуктов, но большой паники в столице не было. В Москве все еще оставались Государственный Комитет Обороны (ГКО), Ставка Верховного главнокомандующего и минимально необходимый для оперативного руководства страной и армией партийный, правительственный и военный аппараты. Возможность эвакуации рассматривалась лишь при условии, что немцы раньше нас подтянут свои резервы и прорвут фронт под Москвой.
– Готовились, как я понимаю, основательно, а не было мысли сдать Москву, как Кутузов в войне с Наполеоном? – предположил Карпицкий.
– Эту байку сегодня часто используют те, кто Сталина на дух не переносил. Сегодня в разных книгах и даже в мемуарах Хрущева говорится о панике, якобы охватившей Сталина в первые дни войны. И то, что он укрылся на своей даче. Однако опубликованные записи кремлевского журнала посетителей показывают, что он регулярно принимал у себя людей и непосредствено анализировал ситуацию. Берия и Меркулов встречались с ним каждый день, а то и по два раза в день. Кремлевский механизм управления и контроля работал в эти дни бесперебойно и исправно. А я со своими людьми занимался уже вопросами минирования ближних и дальних подступов к городу.
Генерал рассказывал, а пытливый ум курсанта уже не иначе как воочию видел то, как оцеплялись здания и мосты, как из машин выгружались ящики с толом, как протягивались шнуры к динамо-машинам – этим переносным приборам, способным вырабатывать ток, достаточный для безотказного взрывания определенного числа электродетонаторов.
– Бои шли уже у деревни Крюково. Там наши гвардейцы ценою своей жизни пытались остановить танки группы армий «Центр». Эту деревушку сдавали и вновь освобождали несколько раз. Когда немцы первый раз заняли деревню, то вытащили из школы, оборудованной под госпиталь, на снег всех раненых и передавили их танками. Упокой, Господи, их души… Спустя пару дней, когда мы минировали мост через Москва-реку в районе Химок, мне доложили, кто какой-то колхозник присказал на лошади и требует старшего.
– Слушаю тебе, отец! – обратился Судоплатов к незнакомому человеку.
– Командир, севернее места боев к Москве продвигается группа диверсантов.
– Предположим. Ты сам-то кто?