У входа в скромную квартиру, заваленную книгами и вырезками из газет, стоял небольшой, уже собранный им чемодан. А сам ученый Флеров, невысокий, в своих очках-линзах, склонившись над столом, чернильной ручкой аккуратно выводил на конверте слова: «Товарищу Сталину (лично)…»
Флеров уже шел по пустому утреннему городу, опоясанному войной и со стеклами квартир, заклеенными крест-накрест белыми бумажными лентами. Он остановился у первого почтового ящика, что висели в ту бытность на стенах домов, и опустил в него свое письмо…
– Павел Анатольевич, извините, что отвлекаю. В двух словах, кто такой этот Флеров?
– Флеров – молодой сотрудник Ленинградского физико-технического института, перед тем как уйти в райвоенкомат, чтобы добровольцем отправиться на защиту родного города, написал письмо товарищу Сталину… И вот это письмо, уже помимо его воли, сыграло свою роль в одном важном и ответственном задании, непосредственным участником которого я оказался. Суть же этого письма состояла в том, что молодой ученый физик предупреждал товарища Сталина о том, что немцы делают атомную бомбу, разумно предполагая, что с помощью одной всего лишь бомбы можно полностью разрушить такой город, как, например, Москва.
– Понятно, – ответил Кирилл и продолжил чтение.
На стол почтового отделения вываливают поступившие с улиц города письма и начинают их обработку. Женщины работают молча, старательно распределяя корреспонденцию по группам.
Письмо, адресованное лично товарищу Сталину, попадает на глаза одной из них. Она тут же оповещает об этом своего дежурного бригадира, и уже та, явно с волнением, взяв это письмо в свои руки, относит его в отдельную комнату, где сидит некто в форме офицера НКВД…
Физик Флеров стоит первым у дверей районного военкомата в числе других добровольцев. Приоткрывается дверь, и раздается голос дежурного красноармейца: «Кто следующий?» – и Флеров вошел в здание военкомата.
Пожилой майор мельком взглянул на Флерова, затем на его личное дело, состоявшее из двух страниц.
– Физик? Что окончили?
– Ленинградский политехнический институт. Там же…
– Я вижу… Где работали?
– Там написано… В Физико-техническом институте…
– Пойдете в ополчение, вас убьют в первый же день!
– Но почему? – с волнением и поправляя очки спросил военкома физик Флеров.
– Это долго объяснять. Но само ваше желание помочь фронту похвально. Вы же институт окончили. Давайте договоримся так. Мы вас лучше немного подучим. За 2–3 месяца окончите курсы военных инженеров. Потом вас все равно убьют, но хоть какую-то пользу успеете принести своему городу и родному Отечеству. Согласны?
Флеров согласно кивнул головой.
– В НКВД всю поступающую корреспонденцию просматривают и уже сортируют женщины, которым вменено в должностные обязанности рассмотрение жалоб, заявлений и писем советских граждан, – продолжал свои воспоминания генерал.
Старшим над ними был пожилой седовласый человек – капитан, работающий в штатском. Уже отправленный на пенсию, он вернулся в свой родной отдел. И действительно, лишь взглянув на текст того или иного отложенного для него письма, уже по одному почерку он мог отличить важное от второстепенного, информативное от просто абсурдного…
– Система отработана… – произнес Кирилл.
– Естественно… Затем уже в информационно-учетном отделе вся важная корреспонденция вновь сортировалась для каждого из наркомов. И два раза в день дежурный офицер НКВД под расписку разносил эти папки по кабинетам руководящего начсостава.
Начальником управления информации был некто Панфилов. Этот опытный работник имел техническое образование, позволявшее ему квалифицированно разбираться во многих проблемах по созданию новых образцов оружия и боевой техники. Вот и сейчас ему принесли письмо из лондонской резидентуры на шести листах неизвестного источника из Бирмингемского университета.
Панфилов, перелистав их, задумался, а потом вызвал своего заместителя Киселева и, передавая ему полученную информацию, сказал:
– Я так понимаю, что британские физики пытаются создать принципиально новую бомбу. Возьмите эти материалы себе и посмотрите, все, что у нас есть еще по этой тематике. Отгоним фашистов от Москвы, тогда и разберемся во всем сразу…
– Да что же это за манера такая, – забурчал Кирилл. – Вечно все на потом откладываем. И так во всем…
– Что это вы так забухтели, коллега? Если вы про Панфилова. Вся его беда в том, что он был хорошим инженером, но он не был физиком. К тому же он из когорты первых чекистов, а потому был предельно осторожным. Жизнь, видимо, его тому научила. И если бы не начавшаяся война, то давно бы ушел на заслуженный покой, а теперь лишь каждый день благодарит Бога за то, что не попал под очередную чистку в аппарате НКВД. А вот Киселев умничка.
– А что он окончил? – уточнил курсант.
– Московский химико-технологический институт и аспирантуру. И вот однажды сына железнодорожного служащего неожиданно приглашают в райком партии, где ему было сделано вежливое предложение перейти на работу в НКВД. Он, правда, предпринял робкую попытку отказаться, сославшись на горячее желание приносить пользу Родине, работая по специальности. Но ему там же, и уже с легким нажимом, разъяснили, что и в НКВД он будет работать по специальности…
– Понятно, добровольно-принудительно…
– Это еще не все. Чуть позже он узнает, что весь предыдущий состав его отдел был ликвидирован по подозрению в шпионаже… Но отступать было уже поздно да и невозможно. Именно к нему на стол вскоре попадает письмо молодого физика Флерова. И с этого момента он уже не оставлял без своего внимания эту тему.
Киселев несколько раз внимательно перечитывает письмо Флерова, затем делает его копию и только после этого встает из-за стола и с оригиналом письма на имя товарища Сталина идет в кабинет своего непосредственного начальника бригадного инженера Панфилова.
– Что у тебя? – спросил Панфилов появившегося на пороге его кабинета Киселева.
– Письмо физика Флерова на имя товарища Сталина…
Начальник отдела даже немного вздрогнул при упоминании имени вождя.
– Читай… – буркнул Панфилов.
– «Дорогой Иосиф Виссарионович!..» – начал читать текст письма Флеров.
– А теперь по существу… – попросил комиссар.
– Этот физик, – уже без письма, отвечает ему Киселев, – высказывает разумное предположение о том, что в Германии могли начать работать над созданием ядерного оружия…
– Ты что, меня на тот свет хочешь отправить со своим ядерным оружием… – произнес тот, вставая из-за стола. – Физик Иоффе на Всесоюзной конференции по ядерной физике в 1940 году публично и во всеуслышание заявил, что атомная энергия может быть использована лишь в отделенном будущем… И я с ним полностью согласен…
– А как же статья академика Петра Капицы в газете «Правда» от 12 октября 1941 года…
– Академик Капица – наш барин, ему разрешено говорить все, что вздумается…
– Вот же, он пишет… – Тут Киселев начинает цитировать строки из газетной статьи: – «… Одним из основных орудий войны являются взрывчатые вещества. Но последние годы открыли еще новые возможности – это использование внутриатомной энергии. Теоретические подсчеты показывают, что атомная бомба, даже небольшого размера, если она осуществима, могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения». Он ведь об уране говорит…
– Киселев, ты сам-то слышишь то, что читаешь? «Если она осуществима…» Если… – повторил, все еще пытаясь образумить своего подчиненного, Панфилов. – Как видишь, и Капица еще в этом не совсем уверен. Одно слово – утопия… Гипотетически, конечно, можно предположить в будущем и такие масштабы разрушения… Хотя, как говорится, не дай бог… И потом, Лаврентий Павлович всегда напоминает всем слова Дзержинского…
– Какие слова?
– Что сегодня надо быть предельно осторожным в своих умозаключениях и не делать поспешных выводов… Подумай об этом…
Киселев промолчал.
– Хорошо. Договоримся так. На следующей неделе я с инспекционной группой на три дня уеду из Москвы. Попробуй сам выйти с этим письмом и со всеми твоими материалами лично на комиссара Судоплатова… Это все, что я могу для тебя сделать… А там уже на меня не пеняй, что я тебе не предупреждал… Свободен.
– А теперь я тебе скажу о том, о чем не сказал своему подчиненному Панфилов. Дело в том, что до того, как письмо физика Флерова попало на стол к Киселеву, Панфилов сам ходил-таки с ним к наркому Берии.
Прочитав письмо физика Флерова, Лаврентий Павлович какое-то время держал его в руках, очевидно, еще не понимая, что с этим делать.
– Что нам известно об этом физике? – спросил нарком у Панфилова.
– Более известно об отце Флерова. Он тоже был физиком, к тому же известным. В 1937 году он вместе с женой не вернулся из служебной командировки во Францию, где должен был участвовать в международной конференции, и что, согласно данным французского резидента, Флеров-старший якобы пошел на контакт с немецкой разведкой. Именно это и заставило меня всю ценность письма сына – врага народа поставить под сомнение, но я обязан был вас с ним познакомить.