– Несколько особо приближенных людей уже знали, что во время первого заседания Потсдамской конференции Трумэн получил ожидаемое им сообщение о готовности американской атомной бомбы, – вспоминал Судоплатов. – В той записке было всего два ключевых слова: «The baby is born».
– Что в переводе означало «Малыш родился», – добавил Кирилл.
Днем президент Трумэн прибыл на виллу Черчилля. Было объявлено, что британский премьер пригласил его на ланч.
– Читайте! – сказал Трумэн, передавая Черчиллю поступившее для него сообщение.
– Прекрасно! – произнес Черчилль, пробежав небольшой текст глазами. – Теперь осталось завтра сообщить Сталину, что у нас нет больше необходимости в советской помощи на Дальнем Востоке. Но лучше будет, если вы скажите ему о бомбе невзначай, мимоходом, когда он будет отвлечен своими мыслями…
– Тут, коллега, я должен вам заметить нечто важное. В мемуарах Черчилля написано, что весь этот короткий разговор произвел на него неприятное впечатление. Хитрый Черчилль неожиданно почувствовал решительность и агрессивность нового президента, который в условиях возросшей силы Соединенных Штатов начал вести дела так, как будто наступил «американский век».
– Ага, последний, как я понимаю.
Судоплатов улыбнулся.
– Так Сталин встретился с Трумэном или нет? – продолжал задавать свои вопросы Кирилл.
– В полдень следующего дня. Иосиф Виссарионович был в форме генералиссимуса в белом кителе с большими золотисто-красными эполетами. Ему только что было присвоено это высшее воинское звание. В знак признания успехов и исторических побед Красной армии в Великой Отечественной войне. Трумэн подошел к нему и первым начал диалог…
– Я рад познакомиться с вами, и хотел бы установить такие же дружественные отношения, какие были у генералиссимуса Сталина с моим предшественником президентом Рузвельтом. Уверен в необходимости этого, так как считаю, что судьба мира находится в руках трех держав.
Сталин ответил в свойственной ему манере, отчего собеседник всегда оставался в некоторой растерянности от недопонимания сказанного.
– Со стороны советского правительства, – сказал он, – имеется полная готовность идти и дальше вместе с США…
– В котором часу вам было бы удобнее встретиться на пленарном заседании? – начал Трумэн.
– Молотов и Иден договорились о 17 часах сегодня. Пусть так и будет…
– Всему миру известно, что Сталин работает по ночам и встает не раньше полудня следующего дня, – продолжил президент США.
– В связи с окончанием войны изменились и мои привычки… – ответил ему Сталин.
Черчилль стоял ярдах в пяти от них и внимательно наблюдал за ходом этой важнейшей беседы, а главное, за реакцией советского руководителя.
– Вам, вероятно, уже доложили о том, что у Соединенных Штатов Америки теперь есть оружие необыкновенной разрушительной силы?
Сталин внимательно посмотрел в глаза новому президенту и сказал:
– Не беспокойтесь, что касается войны в Японии, русские обязательно выполнят свои обязательства.
И они разошлись.
Трумэну показалось, что Сталин не понял всей важности информации, о которой ему только что сообщил президент США. Его лицо продолжало сохранять благодушное выражение победителя.
После заседания, пока Трумэн ожидал свою машину, к нему подошел Черчилль.
– Ну, как сошло? – спросил он.
– Он не задал мне ни одного вопроса, – все еще находясь в некоем недопонимании реакции Сталина, ответил ему президент США.
– Думаю, что он просто не понял услышанного, – произнес Черчилль. – Тем хуже для него…
– Сталин, как мне известно, наоборот, был хорошо осведомлен о том огромном процессе научных исследований, которым в течение столь длительного времени были заняты США и Англия и на который только США, идя на героический риск, израсходовали более 400 миллионов фунтов стерлингов. Однако, как показало время, и Трумэн и Черчилль ошибались как тогда в Потсдаме, так и позже, когда писали свои мемуары.
Вернувшись с заседания, И. В. Сталин во время чаепития, в присутствии Жукова, рассказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном.
– За кого они нас принимают? Или все еще уверены, что мы щи лаптем хлебаем? – произнес Сталин.
– Цену себе набивает! – произнес Молотов, рассасывая кусочек сахара.
– Пусть набивает, – отставив подстаканник и закуривая трубку, сказал Иосиф Виссарионович. – Надо переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы. Георгий Константинович, попросите, чтобы меня соединили с Игорем Васильевичем…
Генерал и курсант стояли на террасе. Солнце уже зашло, а они все еще продолжали свой диалог.
– Сталин действительно владел самой последней информацией об американских опытах, которую уже добыли наши разведчики, – продолжал свои воспоминания Судоплатов. – Я лично перед его отъездом в Берлин на встречу глав государств передал Иосифу Виссарионовичу очередное донесение наркома Берии о ходе работ в этой области. Сталин, прочитав документ, приказал ознакомить с этими сведениями академика Курчатова. Именно по этой причине сразу же по возвращении из Берлина Сталин при Совнаркоме СССР создает Специальный комитет по использованию внутриатомной энергии урана под руководством Берии. Лаврентий Павлович, владея всей необходимой разведывательной информацией, сменив Молотова, сам стал осуществлять и общее руководство этим проектом.
– То есть академику Капице вновь предстояло работать под руководством Берии? – поинтересовался Карпицкий.
– Петр Леонидович проблемой атомной энергии напрямую не занимался и в Комитете должен был возглавить отдельные направления работ. Предполагалось, что это будут вопросы низкотемпературной технологии разделения изотопов урана. Поэтому я смело предположил, что академик был в ней этаким свадебным генералом. Однако у самого Капицы сразу же возник конфликт с Берией. Академику не нравились методы его руководства, а главное, полное отсутствие каких-либо знаний по вопросам, которыми ему предстояло руководить.
– Для этого действительно есть ученые, а есть те, кто их опекает и следит за сроками… – размышлял Кирилл.
– Это тебе понятно, а Капица пишет письмо Сталину с просьбой освободить его от работы в комитете. Ответа не последовала. Потом он напишет второе, и более аргументированное послание… В декабре 1945 года Сталин дает академику отставку, а вслед за этим, уже не без участия Берии, Капицу сразу же снимают со всех занимаемых им постов.
– Посадили?
– Нет. Но до 1953 года, то есть до ареста уже самого Лаврентия Павловича, Капица будет жить на своей даче и даже позволит себе не присутствовать на юбилейных мероприятиях вождя всех времен и народов – И. В. Сталина. Однако же вернемся к более тревожным событиям тех лет. Сталина, который привык оценивать важность и значительность исторических событий и фактов в конкретных цифрах, сообщение президента Трумэна о «новом оружии разрушительной силы» тогда особенно не впечатлило… Это случилось чуть позже и уже в Москве.
На встрече 31 мая 1945 года президента США Гарри Трумэна и премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля присутствовали также американские и английские военные и ученые.
Все внимательно слушали Оппенгеймера. В заключительной части своей небольшой речи тот сказал:
– Мы не можем предложить никакой иной технической демонстрации, которая могла бы положить конец войне. И не видим иной альтернативы, кроме как использование военного применения нашей бомбы…
– Если эта бомба все-таки взорвется, – попытался шутить Трумэн, – то у меня будет хорошая дубинка для этих русских парней…
– Считайте, что бомба – это королевский флеш у вас на руках… И не следует раздумывать о способе его розыгрыша, – произнес Черчилль и широко улыбнулся.
– Позвольте тогда мне подытожить итоги нашей краткой беседы, – произносит Трумэн, вставая.
Все присутствующие встают вслед за ним, понимая важность того, что они сейчас услышат.
– Предложение о том, что мир должен быть проинформирован об атомном оружии, имея в виду международный контроль над его использованием, неприемлемо. Дело это должно по-прежнему оставаться в строгом секрете. Взвесив все за и против, после столь зрелого размышления, мы пришли к совместному соглашению, что бомба может быть применена для начала против… Японии. Одновременно с этим, мы не можем сделать японцам какое-либо предупреждение, так как должны искать способ, который произвел бы глубокое психологическое впечатление на возможно большее число его жителей…
Ранним утром бомбардировщик В-29 взлетел с острова Тиниан и взял курс на Хиросиму.
Утром, во время завтрака, комендант научной лаборатории, расположенной в английской усадьбе Фарм-Холл, майор Риттнер дал возможность всем немецким ученым услышать по радио о бомбе, сброшенной на Японию.
Детали в утренних новостях, переданных по радио, убедили ученых в том, что бомба действительно построена, а главное – испытана на мирных жителях.
Потрясенный услышанным, Гейзенберг ушел из столовой и весь день не выходил из своей комнаты.