– Слушаю тебя, капитан.
– Эта девушка подходила ко мне пару раз. Мы, казалось бы, в нескольких шагах от Красной площади, а она все о ней расспрашивает. Когда открывается, когда закрывается вход на площадь, а какие машины по ней ездят… Типа, а это правда, что и товарищ Сталин через Красную площадь проезжает?.. Я доложил полгода назад руководству гостиницы о проявленном интересе нашего посетителя, но вижу, что никого это не заинтересовало.
– Тебя как зовут, капитан?
– Роман Иванов…
– Прими, капитан Роман Иванов, от генерала Судоплатова часы на память. Это тебе, разведчик, за твою бдительность. Не был бы ты списан, взял бы тебя к себе в МГБ.
В кабинете уже сидел генерал Селивановский.
– Спасибо тебе, Павел Анатольевич, за завершение этой операции, – начал Абакумов.
– Товарищ министр госбезопасности, должен вам признаться, что и Шухевича мы взяли благодаря инициативам генерала Судоплатова. Удачно прошла и предложенная им добровольная сдача большого количества оружия… – поднимаясь с кресла, начал говорить Селивановский.
– Что же ты, генерал, обо всем этом в своей докладной записке не написал, побоялся, что орден не получишь? Я и без тебя знаю цену Судоплатову, но вот злейшего врага в лице Хрущева он себе нажил точно. Спасибо вам за службу, товарищи генералы, ступайте отдыхать… Судоплатов, задержитесь. Поскольку ваша деятельность по атомному проекту почти завершена, прошу вас на досуге подумать о создании спецслужбы разведки и диверсий при министре госбезопасности СССР. Кого бы вы хотели видеть своим заместителем?
– Эйтингона, у него для этой должности достаточно опыта.
– Так я и предполагал. Подготовьте проект положения, заложите в него возможность организации самостоятельной службы, которая могла бы, скажем так, в случае войны быть преобразована в орган, направляющий боевую работу будущего подразделения. Говоря о войне, в первую очередь я имею в виду подавление очагов напряженности внутри Советского Союза. То есть в Прибалтике, на Кавказе и на Западной Украине.
– Задание понял. Разрешите идти?
– Идите…
В этот же день Судоплатов, выходя от Абакумова, нечаяно встретил в коридоре Берию, и уже второй доклад о проведенной командировке во Львове он делал для Берии.
– Молодец, генерал, что поручил захват Шухевича генералу Селивановскому. И он счастлив, и Абакумов доволен. Теперь им есть чем отчитываться. А то, что касается продолжения операции срыва попытки покушения на Красной площади на товарища Сталина, о ней, кроме нас с тобою, никто не знает. Завтра пойду докладывать о завершенной операции по раскрытии сети абвера под началом Шухевича… И второе, что с Бандерой?
– Два раза мы имели четкие координаты его нахождения, и оба раза он уходил буквально за несколько минут до начала нашей операции.
– Значит, твоя версия о том, что враг все еще рядом, верна. Но и высчитать теперь легче, еще раз перепроверив всех, кто был с тобою во Львове. А теперь ступай домой, Эмму с детьми уже туда привезли. Побудь два-три дня дома, отдохни, а потом ко мне с материалами по операции «Огненная земля», докладывать товарищу Сталину будешь лично.
– Задание понятно… Мне нужно лишь в госпиталь на пару минут, там лежит водитель Хрущева, раненный подо Львовом.
– А что, на Никиту Сергеевича было покушение? И все молчат. Или никому о нем не известно?
– Вот я хочу съездить в больницу поговорить с его водителем. Узнать, что за нападение, почему раненого именно сюда привезли, а не лечат на Украине?
– Действительно, почему? Хорошо. Скажи внизу, что я разрешил взять свою машину… в больницу, а потом домой… Отдыхать.
Накинув белый халат, генерал Судоплатов шел по коридору больницы, выискивая раненого офицера, которого привезли в Москву с Украины.
В одной из палат кто-то лежал лицом к окну. Судоплатов подошел поближе. Услышав шаги, раненый обернулся:
– Генерал, я вас, кажется, видел во Львове. Подойдите, мне нужно вам кое-что важное сказать… Только дверь, пожалуйста, прикройте, чтобы нас не видели.
– Слушаю тебя, – начал Судоплатов, сначала прикрыв дверь в палату.
– Мы позавчера с Колобком, так мы между собой называем Хрущева, возвращались после участия с какого-то важного совещания. Часть дороги проходила через лес. И тут головная машина сопровождения остановилась перед поваленным посреди дороги стволом дерева. Там все и началось…
Двое офицеров вышли из машины и прислушались. Вскоре один из них подошел к машине Хрущева.
– Товарищ Хрущев, там дерево на дороге…
– И что? – рявкнул, по обычаю, тот. – Вон вас сколько толстозадых и сытых. Бери всех, и чтобы через пять минут дорога была свободна.
Все офицеры и даже водители служебных машин, кроме водителя машины Хрущева, оставив автоматы в машинах, высыпали на дорогу, чтобы вместе свернуть поваленный ствол. И как только они приподняли его, раздались автоматные очереди.
Когда кто-то из бандитов распахнул заднюю дверцу машины Хрущева, то увидел сжавшегося в комок первого секретаря ЦК Украины.
– Действительно, колобок, – произнес бандит. – Слушай, Хрущ, если ты не перестанешь пытаться убрать Бандеру, то в следующий раз он сам тебя встретит… Понял?
Хрущев затряс головой и пальцем показал на спину своего водителя, давая понять, что в этой ситуации он является свидетелем их договоренности.
И бандит выстрелил в водителя из пистолета.
– Я тебя услышал. Теперь мне надо знать, кто ты и как тебя зовут.
– Старшина автороты Мальцев Николай Сергеевич. И вот еще письмо, не побрезгуйте отправить жене и детям.
– Старшина, а что у тебя за ранение?
– Пуля от пряжки срикошетила, а меня зачем-то в Москву повезли. Но чувствую, что жить осталось совсем чуть-чуть.
Стоило Судоплатову убрать письмо в карман, как отворилась дверь палаты и вошел врач, лицо которого было почти полностью скрыто маской.
– Товарищ офицер, если вы закончили, то мне нужно начать делать процедуры…
– Я еще и не начинал, – сказал Судоплатов, улыбаясь и добавляя: – К тому же, как оказалось, я вообще палатой ошибся. Поправляйся, служивый!
И Судоплатов вышел, чувствуя спиной холодный взгляд врача.
Часть десятая«Атомный паритет»
– И что произошло дальше? – спросил курсант Судоплатова.
– Утром я хотел перевезти старшину в нашу больницу, но мне сообщили, что вскоре после моего ухода он умер… – сказал Судоплатов, допивая чай.
– Не иначе как снова от сердечной недостаточности? – подвел итог беседы Кирилл. – Но ведь вы говорите, что видели этого врача…
– Видел, но сказать, что запомнил, не могу. С меня ростом, в годах. Это моя ошибка. Слишком уж был настырным. Было бы у него два шприца, думаю, что первый он использовал бы против меня.
– А вы не звонили самому Майрановскому?
– Позвонить – значит выдать свой интерес. Зашел к знакомым в автопарк, спросил, высылали ли они машину за Майрановским в спецлабораторию. Высылали, но в Кремль приезжал не он, а его ассистент. Там нужна была какая-то срочная консультация Хрущеву…
– Ну вот, все и проясняется… – сказал, задумавшись, курсант. – Павел Анатольевич, ведь вам все равно приписывают спецоперации, в результате которых гибли люди… Расскажите, что же тогда происходило на самом деле? Я имею в виду ваше личное участие в делах, связанных с отравлениями…
– Мне с Эйтингоном при аресте действительно предъявили обвинения о заговоре, целью которого было отравление ядами всего советского правительства. Как тебе такое? Но давайте, коллега, по порядку… Сначала о том, что было реальным. Согласен, лично выполнил задание Сталина, когда с помощью переданной мною бомбы был убит лидер ОУН Коновалец. Далее участвовал в подготовке акции, опять же по личной просьбе товарища Сталина, связаной с убийством Троцкого в Мексике.
К последующим четырем убийствам: главы украинской греко-католической церкви Ромжи (Ужгород); видного украинского националиста Шумского (Саратов); польского гражданина Самета, работавшего на секретном военном заводе в Ульяновске и собиравшегося выехать из СССР, и американского коммуниста Исаака Оггинса, бывшего агента НКВД в Китае и на Дальнем Востоке, отношения не имел. Все эти убийства совершались при помощи ядов людьми, которые их сами же изготовляли в специальной лаборатории 4-го спецотдела НКВД-МГБ. После согласования со Сталиным, Молотовым и Хрущевым команда на выполнение акции давалась по личному указанию министра МГБ Абакумова. Или теми руководителями НКВД и НКГБ, которые занимали эти должности до него (например, Ягода, Ежов). Только сейчас понимаю, что наиболее массовые отравления начались в период борьбы за личную власть Никиты Сергеевича Хрущева. Какова в этих убийствах моя роль? Объясняю. Приходит, например, к тебе в кабинет офицер связи и показывает приказ, то есть информирует тебя о том, что такой-то человек, как враг, подлежит ликвидации. Ты можешь даже не знать, чем именно он у нас в стране занимался, но входишь в число лиц, которых знакомят с такого рода решениями, после чего ты вместе с ними ставишь свою роспись в том, что ознакомлен с этим решением. Вот, собственно, и весь мой грех перед теми, кто был отравлен или убит тем или иным способом. А за свои личные грехи я молюсь до сих пор.
– А кто такой этот Исаак Оггинс?
– Американский коммунист. Был агентом НКВД, выполняя некие секретные задания в Китае, но ввязался в контакт с американскими спецслужбами. Его срочно вывезли в Москву. В ответ на запрос Государственного департамента и американского посольства нам пришлось сообщить, что он