нелегально въехал в нашу страну, как активный троцкист и к тому же по чужому паспорту. Наш суд под председательством Руденко рассматривал его как предателя, хотя оснований для этого, если быть откровенным, не было. В конце концов МГБ СССР за подписью Абакумова сообщает американцам, что в 1946 году Оггинс заболел и умер в какой-то районной больнице в результате обострения туберкулеза позвоночника.
– Так все и было?
– Конечно же нет, коллега. Абакумов согласовал этот вариант своей докладной с членами правительства, и они одобрили план Абакумова. В результате американского коммуниста привезли в нашу спецлабораторию якобы с целью профилактического осмотра. И ему был сделан укол, который привел его к смерти.
– А вы?
– Я в это время был в Праге, где встречался с президентом Чехословакии Эдуардом Бенешем…
– Его тоже вы?
– Нет, после нашей встречи мы нашли убедительные аргументы бескровно передать власть в стране Председателю Правительства Клементу Готвальду, убежденному коммунисту. Чуть позже мне было приказано разработать операции по ликвидации югославского лидера Иосипа Броз Тито и министра-председателя Временного правительства Александра Федоровича Керенского… Я, как мог, тормозил подготовку и осуществление этих операций.
– Почему?
– Не видел в них никакой целесообразности. Кстати, как и во всех предыдущих. Все убитые нами были уже почти стариками. Мне вообще непонятно, почему их так боялся Хрущев, добиваясь от Сталина их немедленной ликвидации.
– Выходит, что знали что-то о нем, – предположил Кирилл. – но меня лично теперь интересует этот ассистент. Надо выяснить, кто же он на самом деле.
– Вот в этом мне действительно понадобится ваша помощь.
– Я готов вам помочь!
– Заранее благодарю, однако сначала нужно подготовиться к приезду гостей…
– Мы ждем гостей? – с удивлением спросил Кирилл.
– Я думал, что гостей ждешь ты… Ведь к нам сегодня на Рождество приезжают генерал Мальцев и Ольга. К тому девушка сегодня сдает важный экзамен. Так что за тобой баня, а я занимаюсь заготовкой шашлыка.
– Без проблем, – сказал Кирилл и, схватив с вешалки старинный полушубок, вышел на улицу, а Павел Анатольевич взял заранее замаринованное мясо баранины, стал его нарезать на куски, одновременно успевая промывать рис и резать зелень.
Вскоре действительно показалась машина генерала Мальцева. Кирилл напоил гостя чаем, и пока нагревалась баня, отправил его в библиотеку. Оставалось дождаться приезда Ольги.
Как только генерал Мальцев увидел на столе кабинета дневник Судоплатова и взял в свои руки, то наткнулся на оставленную Кириллом закладку и, опустившись в кресло, стал внимательно вчитываться в каждую страницу.
«В 60–70-х годах и в 1990-м прокуратура, КГБ и Комитет партийного контроля при ЦК КПСС расследовали ряд случаев использования ядов в операциях спецслужб. Было установлено, что, кстати, и никогда не скрывалось, что Майрановский имел отношение к применению ядов спецслужбами в 1937–1947 годах.
С 1952 года, когда Майрановский был под арестом, использование ядов возобновилось и, как всегда, регламентировалось соответствующими приказами правительства. Причем никто из тех, кто отдавал приказы или непосредственно руководил действиями по применению ядов, не был привлечен даже к административной ответственности.
А теперь напомню себе и тем, кто когда-то захочет читать мой дневник дальше.
Токсикологическая лаборатория была создана в 1921 году при председателе Совнаркома В. И. Ленине, то есть еще задолго до Берии, и именовалась „Специальным кабинетом“. Я уже упоминал, как на той же Украине в годы Гражданской войны по указанию Хрущева травили станичные колодцы с родниковой водой, если узнавали, что где-то рядом останавливались банды националистов, при этом совершенно не думая о последующей судьбе тех, кто жил на этих землях.
По одной из версий, например, тяжелобольной Ленин просил Сталина достать ему яд именно из этой лаборатории. Сталин этого не сделал. Не могу утверждать, но, скорее всего, по причине того, что еще не готов был к тому, чтобы принять власть в стране самому. Ему, как я предполагаю, еще не на кого было тогда доверительно опереться.
Первым начальником этой лаборатории в 30-х годах был интеллигентный человек и профессор Игнатий Казаков, который занимался ядами как научной проблемой. Когда он понял, что его руками практически убили Менжинского, то он подал рапорт об увольнении. В ответ ему пригрозили семьей, а в 1938 году он был приговорен к высшей мере наказания за участие в контрреволюционной антисоветской организации и… расстрелян. Казакову, упокой, Господи, его душу, уже задним числом вменили в вину умерщвление председателя ОГПУ Вячеслава Менжинского, руководителя Иностранного отдела ОГПУ Абрама Слуцкого, председателя ВСНХ Валериана Куйбышева и писателя Максима Горького, проведенных по приказам Генриха Ягоды.
Но мы-то уже знаем, что приказы на такого рода умерщвления принимаются по согласованию со всеми высшими чинами правительства. Тогда вполне возможно, что в 1930-е годы Ягода создал-таки собственную лабораторию и теперь единолично, без согласования с членами правительства, мог позволить себе убирать ненужных ему людей с помощью яда, который создавал иллюзию сердечной недостаточности. Очевидно, что после расстрела самого Ягоды эту лабораторию передали в ведение НКВД и она стала иметь два отдела: токсикологическое и бактериологическое. Исследовательская группа Института биохимии под руководством профессора Майрановского была в полном составе переведена в ведение НКВД. Второе направление работ возглавил полковник медицинской службы Муромцев.
А теперь самое интересное: в 60–70-х годах прошлого столетия эта лаборатория получила новое название Спецлаборатория № 12 Института специальных и новых технологий КГБ. А раз вы читаете этот дневник, то могу сообщить следующее: в 1988 году личный интерес к практике устранения политических соперников неоднократно проявлял, например, Горбачев. Об этом мне лично рассказывал генерал-майор КГБ Шадрин. Примерно в это же время прошел слух о том, что председатель КГБ Семичастный в 1964 году якобы отказался выполнить подобную просьбу Брежнева на негласную ликвидацию самого Хрущева.
И вот в этом осином гнезде, как я понимаю, есть тот, кто имеет власть вершить не только их личные, но и свои собственные дела, не нуждаясь в согласовании с руководством правительства и КГБ. Скорее всего, именно с ним или с его человеком я и встретился в больнице, когда посещал раненого водителя Хрущева…»
Генерал Мальцев вышел на террасу. Там уже стоял Судоплатов. Горел костер, отдельно стоял мангал и по запаху было понятно, что шашлык уже почти готов.
– Пожалуй, Павел Анатольевич, вы правы в том, что бывший ассистент Казакова уже нашел себе нового хозяина…
– А меня, Федор Степанович, больше волнует не тот, кто повелевает змеей, а более ее смертоносное жало. Вырвать его и многие жизни удалось бы спасти на многие лета… А вот, кстати, и ваша внучка…
На дачу въехала машина Ольги.
– Может быть, меня кто-то сначала со сдачей экзамена поздравит? – спросила девушка, выйдя из машины.
– А мы в этом и не сомневались… – сказал улыбаясь Судоплатов. – Ты, когда переоденешься, принеси, пожалуйста, халаты для Кирилла и Федора Степановича. Они у вас в шкафу на втором этаже. А потом посмотри, что еще нарезать из того, что есть в холодильнике. А я пока камином займусь.
– Тут говорят, что кто-то экзамен сдал на отлично? – начал Кирилл, заглядывая в спальню, где уже переоделась Ольга. – Может быть, пожалеете сироту? Поделитесь улыбкой?
– Только улыбкой?
– Мы, сирые и убогие, на большее и не рассчитываем…
– Так и быть, уж пожалею по случаю праздника Рождества. В эти дни Государь и государыня, если я не ошибаюсь, сами обносили заключенных подарками. Что желаете?
– Правду желаете знать?
– Нет, всю правду только после свадьбы…
– Тогда хотя бы халаты отдайте, там ваш дедушка у проруби ждет.
– Будем считать, что ваше желание выполнено, – сказала девушка и, открыв шкаф, сняла с вешалки два халата, чтобы бросить их Кириллу…
– Так нечестно…
– Слово надо держать… Иди, а то действительно превратишь тестя в снеговика.
Генерал Мальцев уже шел к проруби. Кирилл принес халаты и стал ждать своей очереди, чтобы окунуться вновь.
И вскоре оба уже сидели в парной.
– Я тут краешком глаза дневник твоего генерала посмотрел, – начал разговор генерал Мальцев. – И вот у меня к тебе, как у военного человека и будущего чекиста, есть вопрос: оправдано ли применение наркотиков или ядов с борьбе с терроризмом?
Кирилл задумался.
– Наверное, правильнее будут сказать, что любое оружие или яд, направленные на человека, кем бы он ни был, дело богопротивное. Есть кому судить и кому наказывать, по крайней мере, так мне говорила воспитательница детского дома, рассказывая про Бога. В этой связи я уважаю и Павла Анатольевича, сумевшего за всю свою жизнь избежать исполнения приговоров. Я помню, он говорил о том, как волновался, чтобы от взрыва бомбы, которую он передал Коновальцу, не погибли случайные прохожие.
– Наверное, ты прав. Видя в Павле смышленого и грамотного парнишку, его просто переводили из одного отдела в другой. При этом везде окружали ореолом большевистской тайны и личным доверием, на которое молодежь так искренно откликается. Но ты все равно не ответил мне на первый вопрос.
– Тут, Федор Степанович, все просто. Я учился и учусь защищать свою родину и себя, естественно. Именно защищаться и защищать: своих любимых, свой дом, город, нашу страну. А применение ядов используют лишь для того, чтобы создать иллюзию о том, что человек умер естественной смертью. Думаю, что скоро оно не понадобится, наука так далеко продвинулась вперед, что точно определит причины той или иной смерти.
– Меня-то лично больше другое беспокоит. До сегодняшнего дня яды использовались правящим режимом для уничтожения неугодных для кого-то людей, политических противников и соперников. Любой начальник НКВД или МГБ мог позвонить и вызвать к себе сотрудника токсикологического подразделения, так как он находится на действительной военной службе. И заставить его выполнить пусть и ужасный, но приказ, что является законом для подчиненного. Но тогда и уголовную ответственность за выполнение этого приказа, равно как и за незаконно выданный приказ, должны нести уже оба: и высшее должностное лицо и исполнитель. Может быть, хоть это станет наконец гарантией против злоупотребления использования ядов в клановой или в политической борьбе?