– Одна из них действительно Алисова, – спокойно возразил Судоплатов.
– А кто же тогда на втором снимке, если это не Алисова? – уже более заинтригованно спросил Лаврентий Павлович.
– Это мать Бориса Пашковского…
– Не может быть… Думаешь, что он заметит их сходство?
– Вы же заметили. Кстати, она умерла в 1921 году, еще находясь в нашей стране. И с тех пор Борис ее не видел…
– А что, пожалуй, ты прав. Да и Ужвий уже старовата для такой работы. А Нина сумеет там всех очаровать… Как она сыграла в «Бесприданнице»… До чего же красивая стерва. Оппенгеймер тот еще кобель. Он точно сделает на нее стойку.
«И вскоре центральные советские газеты опубликовали сообщения о том, как группа журналистов и кинооператоров провожала в Америку создателей фильма „Радуга“.
Когда самолет с режиссером и главной актрисой приземлился в аэропорту Нью-Йорка, Нина Алисова даже не предполагала, какая роль именно ей уготовлена в этой творческой поездке по городам США.
Неделя прошла незаметно: встречи со зрителями и пресс-конференции отнимали почти все время.
Алисову по вечерам привозили в советское посольство: там для нее шили платье.
Мне, как работнику советского МИДа удалось договориться о встрече творческой группы с американскими учеными».
В числе прочих были приглашены Роберт Оппенгеймер и Нильс Бор. На встречу с русскими приехали генерал Гровз и полковник Пашковский, который очень хотел посмотреть на большевиков вблизи. И немного выпить, для чего и взял с собой Феникса, которому доверял.
– Евреем стало значительно лучше жить в СССР. А после окончания войны Сталин обещает еще отдать им и Крым для компактного проживания, – говорил Судоплатов, общаясь с группой научной интеллигенции.
– Я хотел бы поблагодарить режиссера фильма… – сказал Оппенгеймер.
– Марк, подойдите к нам! – просит Судоплатов. – Тут вам господин Оппенгеймер хочет сказать несколько слов…
– Благодарю вас за этот фильм… – начал Оппенгеймер. – Потрясает до жестокости откровенное и непривычно правдивое для искусства кино воплощение страданий в вашем фильме… Чувствуется рука талантливого человека… Над чем вы сейчас работаете?
– Над сценарием фильма «Непокоренные». Там будет сцена расстрела всех евреев, живших в украинском городе Донбассе…
– Мне знакомо то, о чем вы хотите снимать. Многие мои знакомые чудом избежали концентрационных лагерей и расстрелов… Но мы совсем забыли про наших дам…
И тут Оппенгеймер увидел Алисову.
– Боже, что это за чудо? – промолвил он.
– Моя лучшая актриса, – сказал Марк Донской. – Она снималась в небольшой, но важной роли в этом фильме…
Но физик уже не слышал слов кинорежиссера.
Нина шла по рядам в вечернем платье, специально пошитом для нее в советском посольстве. Она была так изящна, что даже актриса Наталья Ужвий не признала ее после того, как ей сказали, что это Алисова.
И, глядя на нее, все присутствующие на банкете словно бы забывали, что мир еще не оправился от страшной трагедии.
Глядели на нее и Оппенгеймер, и генерал Гровз, а главное, полковник Борис Пашковский. Именно для него была вброшена эта наживка. Увидев ее, он действительно застыл. Значит, не зря старались знаменитые гримеры «Мосфильма».
Теперь важно было не ошибиться и не вспугнуть его, чтобы сделать последний ход в этой ответственной операции советских разведчиков и произнести классические слова: вам, полковник, шах и мат! Тем более что завтра утром советская делегация вылетала на родину.
Феникс заранее сделал все, как велел ему Эйтингон. Копии чертежей американской бомбы уже с вечера лежали в доме Пашковского на самом видном месте: в домашней деревянной стойке для газет, что обычно стоят в прихожих.
И завершающая фаза операции началась.
Пашковский более получаса не спускал глаз с Алисовой.
Девушка была окружена вниманием удивительных людей. Это были ученые, многие из которых были гениями. Они умели говорить красивые слова, имели прекрасное образование, знали языки и читали ей стихи на языках оригинала.
Она была оглушена таким вниманием к себе, а вскоре к ней подошел высокий и рослый Борис Пашковский в мундире полковника.
И тут Алисова вспомнила, как накануне в посольстве с ней встречался ответственный работник МИДа.
– Нина Ульяновна, у нас к вам будет очень убедительная просьба, – начал Судоплатов. – Здесь, в Америке, уже несколько лет работает наш разведчик. Понятно, что он очень соскучился по Родине. Он просто хочет пригласить вас к себе в гости и угостить ужином…
И теперь, увидев рядом с собой высокого и рослого Бориса Пашковского в мундире полковника, Алисова, вспомнив эти слова, поняла, что перед ней стоит самый настоящий разведчик, про подвиги которых снимают кинофильмы…
Полковник привез Алисову в свой дом. Их уже ждал стол, предварительно накрытый Фениксом.
Пока Алисова осматривала комнаты, а Павловский вышел в ванную, чтобы помыть руки, Феникс открыл бутылку шампанского, налил вино в бокалы, вложил в оба по таблетке, которые ему заранее передал Эйтингон.
Через несколько минут после того, как Пашковский и Алисова выпили по бокалу шампанского, их свалил крепкий сон.
Феникс сначала осторожно взял на руки и отнес в машину актрису, а затем отвез ее в советское посольство.
Когда Феникс подъехал к воротам посольства, там его уже ждали люди, которые приняли из его рук актрису Алисову и отнесли в помещение посольства.
Эйтингон наблюдал за этой сценой из телефонной будки.
Когда утром Пашковский проснулся и встал с кровати, то первым, на ком остановился его взгляд, был Феникс.
– Голова чертовски болит… – произнес он. – Сколько же я вчера выпил?
– Скажу сразу, что выпили немного, но, приехав с девушкой в свой дом, добавили еще по бокалу шампанского и вскоре уснули, а мне пришлось отвезти девушку в советское посольство. К тому же у нее самолет через три часа…
– Жаль, что мы не попрощались…
– Цветы я купил… Мы можем успеть к самолету. Ваш завтрак уже на столе…
Пашковскому действительно приглянулась эта русская девушка. Но в первую очередь он увидел в ней знакомые черты своей родной матери. Она была сербка. И это сравнение в свое время удачно заметил Судоплатов.
Вылет советского самолета немного задерживался. Всю группу советских творческих работников уже по второму разу досматривали.
Несколько сотрудников ФБР вели наблюдение за этим досмотром со стороны. Вероятно, что-то искали, но так и не нашли. И вот советская группа уже вышла на летное поле, что подняться на борт самолета.
Подали трап.
Эйтингон издалека наблюдал за отправкой советских артистов домой. Он уже несколько раз взглянул на часы и понимал, что продуманная им до мелочей операция стоит на грани срыва.
И вдруг на летное поле к самому трапу советского самолета въезжают сразу три черные машины.
«Что это? Неужели провал?» – такова была первая мысль генерала Судоплатова, который увидел подъехавшие машины из иллюминатора салона самолета.
Напряглись и люди из ФБР.
А когда из первой машины вышел полковник Борис Пашковский и в сопровождении своих людей пошел к трапу самолета, то напрягся уже и Эйтингон.
«Неужели Феникс чем-то себя выдал и арестован?» – подумал он.
Узнав начальника службы безопасности полковника Пашковского, сотрудники ФБР далее уже лишь наблюдали за происходившим.
– Пригласите, пожалуйста, актрису Нину Алисову, – попросил он стюарда советского экипажа на русском языке.
Через минуту смущенная Нина в сопровождении Судоплатова подошла к люку самолета.
И тут Судоплатов, а вслед за ним и Эйтингон увидели, как открылась дверца водителя и Феникс, взяв с заднего сиденья машины Бориса Пашковского большой букет цветов, подошел к полковнику и передал букет ему.
Пашковский начал медленно подниматься по трапу.
– Извините, если я вас чем-то вчера обидел, но вы подарили мне удивительный вечер воспоминаний… – говорит он и вручает ей букет. – И я благодарен вам за него…
Затем он галантно поцеловал ей руку, еще какое-то мгновение смотрел на знакомое лицо, а потом отдал честь Судоплатову, понимая, что сопровождающий Нину человек явно из службы безопасности, и стал медленно спускаться по ступенькам…
Через несколько минут советский самолет поднялся в небо и взял курс на Москву…
Однако уже в аэропорту случилась накладка.
Молодой офицер, встречавший советскую делегацию, решил, что его послали за главной героиней и народной артисткой… Натальей Ужвий.
В это время Судоплатов грузил в свою машину багаж Нины Алисовой, которая все еще продолжала прижимать к своей груди подаренный ей роскошный букет цветов.
И генерал не заметил, что машина с Ужвий встала в общей колонне первой, а потом возникла заминка у светофора… В общем…
Когда вместо Алисовой в кабинет Берии вошла актриса Ужвий, Лаврентий Павлович подумал, что в США что-то переиграли, и сразу задал актрисе вопрос:
– Здравствуйте, Наталия Михайловна! Как долетели?
– Спасибо, Лаврентий Павлович, все хорошо. И принимали нас тоже хорошо…
– Вам должны были кое-что передать для меня лично?
– Да? Мне ничего не говорили об этом… – с удивлением проговорила актриса.
– Что тебе не говорили? Уже забыла, как в 1937 году были расстреляны твой муж и два брата? Теперь сама хочешь посидеть в лагере…
– Мне, правда, ничего для вас не передавали… – начала оправдываться актриса.
– Тебе для чего дали звание народной артистки и Сталинскую премию… – не унимался Берия. – Где документы?