Ужвий быстро открыла сумочку и протянула наркому свой паспорт…
– Дура! – взорвался Берия.
В это время открылась дверь его кабинет.
Берия увидел генерала Судоплатова с большим букетом цветов…
– Это от Эйтингона… – с порога произнес генерал. – Лично для вас!
Берия, придя в себя, взял букет и, подойдя к столу, начал лихорадочно рвать оберточную бумагу.
Актриса Наталия Ужвий была в шоке от услышанного, а теперь еще и видела то, как сломанные цветы прекрасного букета стали падать на пол.
Судоплатов тихо вывел ее из кабинета.
Берия нашел аккуратно переложенные Фениксом чертежи американской атомной бомбы и, совсем успокоившись, стал раскладывать их на своем рабочем столе.
Новость о произведенном в СССР атомном взрыве застала генерала-майора МГБ Эйтингона утром 23 сентября 1949 года на оживленной автомобильной трассе.
Он направлялся в Вашингтон, когда голос диктора сообщил о том, что президент США Трумэн объявил, что, по данным правительства США, в одну из последних недель в СССР произошел атомный взрыв. И что аналогичное заявление было сделано английским и канадским правительствами…
Наум съехал на обочину, остановил машину и стал плавно поворачивать ручку встроенного радиоприемника на знакомую волну, а вскоре услышал русскую речь.
– …В связи с этим ТАСС уполномочен заявить, что еще в ноябре 1947 года министр иностранных дел В. М. Молотов сделал официальное заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия, и он имеет в своем распоряжении это оружие. Научные круги Соединенных Штатов приняли заявление В. М. Молотова как блеф, считая, что русские могут овладеть атомным оружием не ранее 1952 года. Однако они ошиблись, так как Советский Союз овладел секретом атомного оружия еще в 1947 году…
Советский разведчик, продолжая оставаться за рубежами нашей родины, сидел у открытой дверцы своей машины и вспоминал весь пройденный им и его боевыми товарищами путь к этому дню… Опытный чекист, слушая эти, казалось бы, радостные для него новости, плакал.
…Через некоторое время машина Эйтингона начинает медленно трогаться по пустынному расплавленному шоссе. И даже начинает выделывать на асфальте нечто, более похожее на танцевальные па, которые подхватывает невидимый оркестр и уже сопровождает движение его машины до тех пор, пока она, в мареве утреннего шоссе, не скрылась из нашего вида…
В кабинете Сталина сидели Берия и Судоплатов.
– Скажу вам честно, я не до конца был уверен, что мы справимся, что страна, наш народ выдюжит. Единственное, что я пока до конца понять не могу, зачем нужно было сбрасывать бомбу на Японию? Неужели в океане мало пустых островов?
– Может быть, это месть за Пёрл-Харбор? – предположил Берия.
– А ты, Судоплатов, как считаешь?
– Этим перелетом, товарищ Сталин, американцы показали, что способны долетать и до нас… Я бы даже предположил, что они и Японию наказали, и нам показали возможности своих бомбардировщиков и, собственно, бомбу, пытаясь таким образом указать нам свое место.
– Вот и я об этом же думаю, – начал Сталин размышлять, поднявшись из кресла. – А теперь лишь представь, если бы адмиралу Дёницу удалось тогда осуществить свою идею, то половина нашей страны, причем та, что менее всего пострадала в войне, а точнее, заводы Урала, Сибири, Дальнего Востока, лежали бы сейчас разрушенными. Земля, которая богата нефтью и газом, стала бы мертвой. Давайте еще раз соберемся вместе с учеными… Пора бы подумать и о начале создания самолетов, способных доносить уже наши бомбы до территорий бывших союзников. Назначьте время и предупредите меня заранее. Берия, у тебя все?
– Нет, товарищ Сталин.
– Говори, тут чужих нет.
– После вашего официального обещания отдать евреям Крым мне передали слова Никиты Сергеевича…
– Не тяни, Лаврентий. Что Хрущев там еще намолол?
– Типа… евреи снова слетаются на Украину, как вороны, что надо как-то остановить этот поток, иначе я не гарантирую, что снова не начнутся погромы.
– Что он вообще может гарантировать? – произнес Сталин, начиная раскуривать трубку. – А то, что касается евреев? Скажу вам как на духу. В самые трудные моменты этой войны мы очень нуждались в помощи. Я имею в виду в помощи богатых американских евреев. И я был готов даже за эту помощь отдать им весь Крым. Но они оказались слишком прагматичны, а это уже своего рода предательство. Так настоящие друзья не поступают. Не будет им теперь никакого Крыма… В Биробиджан поедут. Не захотят по-доброму, так в теплушках повезем. На очередном заседании Политбюро обсудим этот вопрос подробнее.
– Кто мне ответит, почему Хрущев был так против возвращения евреев в Крым? – спросила Ольга, протирая книжные стеллажи от пыли.
– Думаю, – начал высказывать свое предположение генерал Мальцев, – что ответ может быть таким: после того как евреи в спешном порядке, оставляя все, покинули свои квартиры и сам Киев, а за ними, отступая, ушли и немцы, то все здания, принадлежавшие ранее евреям, заняли хохлы разных уровней власти. И не столько под учреждения, сколько под собственные квартиры. И кто же теперь захочет их покидать? Это было не только на Украине, но и в оставленном блокадном Ленинграде, например.
– Теперь вопрос мой, – начал Кирилл. – Павел Анатольевич, вы действительно считаете, что Сталин умер естественной смертью?
– А вот ответ на этот вопрос, Кирилл, и будет, скорее всего, моим последним делом.
– Я когда копался в архиве, видел вашу фотографию, стоявшего у гроба Сталина, – продолжал курсант. – А потом еще на Красной площади… Эмма Карловна, как я понимаю, не выходила в тот день, сидела с сыновьями… Там ведь такое творилось… Море народу погибло в давке… Как вы лично восприняли смерть вождя?
– Если честно… – начал ответ Судоплатов и на какое-то мгновение задумался.
Эмма сидела на кухне, когда услышала, что вернулся Павел.
– Тебе что-нибудь подогреть? – спросила жена. – Поди, весь день на улице простоял?
– Ничего мне уже не надо, прости, я побуду один.
Вскоре старший сын Судоплатова – Андрей – пришел на кухню.
– Что, милый, заняться нечем? – спросила его Эмма.
– Папа отправил нас играть в свой кабинет, а сам лег у нас в комнате.
– Лег на вашу кровать? А почему не у себя в спальне?
– Он очень хочет спать, наверное…
– Давай тогда, пока он спит, вместе приготовим нам всем ужин… Согласен?
– Да… Только почему папа там плачет?
Кирилл все так же сидел на лестнице в кабинете, глядя сверху на генерала, пьющего свой чай с лимоном и вспоминающего первые дни после смерти Сталина. Рядом в креслах были генерал Мальцев и Ольга.
– В течение суток с момента смерти Сталина МГБ и МВД были объединены под единым руководством Лаврентия Павловича. Естественно, что «старая гвардия» стала подтягивать свой генералитет и даже войсковые части якобы для проведения учений. Подключили даже Георгия Константиновича Жукова. А потом в Кремле началось заседание Президиума. Там были моменты просто беспрецедентные, когда высшие офицеры тайно вносили в Кремль свое боевое оружие. Представляете, коллега, если бы у кого-то не выдержали нервы и в Кремле началась стрельба. Последствия могли бы быть архитрагическими.
– Неужели нельзя было просто сесть за стол переговоров и все решить мирно? – спросила Ольга.
– Нельзя. Тому свидетельством является вся мировая история борьбы за власть. Уж слишком велики ставки в этих договорах и, как правило, проигравшая сторона всегда так или иначе уничтожалась, а члены их семей попадали в тюрьмы или ссылались на проживание в отдаленные области.
– Павел Анатольевич, вы же работали с Берией? Знаете его возможности… – продолжил диалог уже генерал Мальцев.
– Если в нескольких словах, то ситуация тогда сложилась следующим образом. Дело в том, что Берия, Первухин, Сабуров и Маленков представляли относительно молодое поколение в советском руководстве. «Старики» – Молотов, Ворошилов, Микоян, Каганович, – лишенные Сталиным реальной власти в последние годы его правления, враждебно относились к этому молодому поколению, пришедшему к власти в результате репрессий 30–40-х годов. Между этими двумя возрастными группами в марте-апреле 1953 года установилось зыбкое равновесие, но общественный престиж старших лидеров был выше, чем у тех, кто в глазах народа являлись прислужниками Сталина. Хрущев вовремя воспользовался недовольством «стариков», вызванным всплеском активности Берии после смерти Сталина, а Берия действительно не ангел. Но тогда мало кто знал, каким человеком на самом деле был Хрущев. В общем, в тот же вечер в Кремле он арестовывает Берию…
Часть одиннадцатаяНесгибаемый
Эмма Карловна дождалась, когда в Россию вернется Эйтингон, и, пригласив к себе в московскую квартиру еще и своего ученика Дениса Иванова, устроила скромные поминки по убиенным Вячеславу Менжинскому, Абраму Слуцкому, Сергею Шпигельгласу, а также по погибшим Борису Карпову и Анатолию Пименову, Николаю Кузнецову и всем убиенным офицерам и прекрасным разведчикам, погибшим в этой войне.
Рядом стояли уже подросшие сыновья Судоплатовых.
Как правило, поминальный Кадиш в память о покойном отце произносит сын. На на это раз поминальные слова о каждом из них, после того как Эмма зажгла общую свечу памяти, зазвучали из уст Наума Эйтингона.
И все присутствующие его со вниманием слушали, мысленно добавляя имена погибших, которых они знали лично.